Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Дарвин

Перевалив через Пеукенес, мы спустились в горную страну, лежащую между двумя главными хребтами, и тут расположились на ючлег. Мы находились теперь в республике Мендоса. Высота местности была, вероятно, не ниже 11 000 футов, и потому растительность была крайне бедна. Топливом нам служил корень какого-то мелкого кустарника, но костер из него получился жалкий, а ветер между тем был пронизывающе холоден. Я так устал за день, что как можно скорее устроил себе постель и улегся спать. Около полуночи я заметил, что небо вдруг затянуло тучами; я разбудил аррьеро, чтобы узнать, не грозит ли нам непогода, но он отвечал, что если нет грома и молнии, то сильной метели опасаться нечего.

Застигнутому непогодой между этими двумя хребтами угрожает серьезная опасность, ибо спастись тогда в укрытие уже очень трудно. Убежище можно найти только в одной пещере, в которой был на некоторое время задержан сильным снегопадом м-р Колдклью, переходивший горы в тот же день и в тот же месяц в году, что и я. На этом перевале не выстроены такие касучи (убежища), как на перевале Успальята, а потому осенью мало кто заходит на Портильо. Могу здесь заметить, что между главными хребтами Кордильер никогда не идет дождь: летом небо безоблачно, а зимой бывают только снежные метели.

В том месте, где мы ночевали, вода, как и следовало ожидать, вследствие пониженного атмосферного давления кипела при температуре более низкой, чем в местах, лежащих не так высоко, – явление, обратное тому, какое происходит в папиновом котле[244]. По этой причине картофель, находившийся несколько часов в кипящей воде, остался почти таким же твердым. Котелок простоял на огне всю ночь, на следующее утро снова кипел, и все-таки картофель не сварился. Я узнал об этом, подслушав разговор двух моих спутников; они рассудили просто – что «проклятый котелок (а он был новым) не желает варить картофель».

22 марта. Позавтракав без картофеля, мы поехали по лежащей между хребтами местности к подножию хребта Портильо. В середине лета сюда сгоняют пастись скот, но теперь он уже весь был уведен; даже бо́льшая часть гуанако бежала отсюда, хорошо зная, что если их застигнет здесь метель, то они окажутся в ловушке. Перед нами открылся прекрасный вид на горный массив, называемый Тупунгато, весь одетый нетронутым снежным покровом, посредине которого виднелось голубое пятно, без сомнения, ледник – явление, редкое в этих горах. Начался трудный и долгий подъем, почти такой же, как на Пеукенес.

Справа и слева поднимались крутые конические холмы из красного гранита; в долинах было несколько широких полей вечного снега. Эти мерзлые массивы в процессе таяния в некоторых местах превратились в столбы, или колонны*, которые там, где они были высоки и стояли близко друг к другу, затрудняли передвижение навьюченных мулов. Одна из этих ледяных колонн служила как бы пьедесталом для замерзшей лошади; задние ноги ее были вскинуты прямо вверх. Животное, должно быть, упало головой вниз в яму, когда все кругом было занесено снегом, а впоследствии снег вокруг него растаял.

Когда мы были уже близки к гребню перевала Портильо, нас окутало опускавшееся облако мельчайших ледяных иголочек. Это было крайне неприятно, так как видимость была очень плохой в течение всего дня. Перевал получил свое название Портильо [«узкий проход»] от узкой расселины, или ворот, на самом высоком гребне, через который проходит дорога. В ясную погоду отсюда видны необъятные равнины, простирающиеся до самого Атлантического океана.

Мы спустились до верхней границы растительности и нашли удобный ночлег под защитой больших каменных обломков. Тут мы встретили нескольких путников, которые стали с беспокойством расспрашивать нас о состоянии пути. Вскоре после того как стемнело, облака вдруг ушли, и все изменилось как по волшебству. Громадные горы, освещенные полной луной, казалось, нависли над нами со всех сторон, как будто мы находились на дне глубокого ущелья; однажды утром, в очень ранний час, я был свидетелем точно такого же поразительного явления. Как только облака рассеялись, стало очень морозно, но ветра не было, и спали мы вполне хорошо.

Замечательно, как усилилась на этой высоте яркость луны и звезд вследствие полной прозрачности воздуха. Путешественники, заметившие, как трудно судить о высоте и расстоянии среди высоких гор, приписывают это обычно отсутствию объектов для сравнения. Мне кажется, что это обусловлено в равной мере и прозрачностью воздуха, стирающей различие между предметами, находящимися на разном расстоянии, а отчасти также и новизной того непривычного чувства необыкновенной усталости, которое возникает при небольшом напряжении сил, – привычка противостоит, таким образом, свидетельству чувств.

Я уверен, что эта чрезвычайная прозрачность воздуха и придает какой-то особенный характер ландшафту: все предметы кажутся словно совмещенными в одной плоскости, как на рисунке или на панораме. Прозрачность же, я полагаю, обусловлена тем, что воздух здесь всегда одинаково и притом в высокой степени сух.

Эта сухость сказывается и в том, как ссыхаются изделия из дерева (что я скоро обнаружил по тем неприятностям, которые доставил мне геологический молоток), и в том, как сильно отвердевают съестные припасы, например хлеб и сахар, и в том, как сохраняются шкура и мясо животных, павших на дороге. Этой же причине нужно приписать и ту необыкновенную легкость, с какой возбуждается здесь электричество. Мой фланелевый жилет, когда я потирал его в темноте, выглядел, будто бы был покрыт фосфором; на спине собаки трещал каждый волосок; даже льняные простыни и кожаные ремни седла испускали искры, когда к ним прикасались рукой.

23 марта. Спуск по восточным склонам Кордильер гораздо короче, вернее, круче, чем со стороны Тихого океана; иными словами, со стороны равнин горы поднимаются круче, чем из горной страны Чили. Гладкое и сверкающе белое море облаков расстилалось у нас под ногами, заслоняя вид на столь же гладкие пампасы. Вскоре мы вступили в этот пояс облаков и весь день уже не выходили из него. Около полудня, найдя на Лос-Ареналес пастбище для наших животных и кустарник, годный для костра, мы остановились там на ночь. Это было недалеко от верхней границы кустарников, на высоте, как я полагаю, от 7 до 8 тысяч футов.

Меня очень поразило резкое различие между растительностью этих, восточных долин и долин чилийского склона, хотя климат и почва почти одинаковые, а разница в долготе самая незначительная. То же самое я заметил и в отношении четвероногих и в меньшей степени в отношении птиц и насекомых. Могу привести в пример мышей: я собрал их 13 видов на берегах Атлантического океана и 5 на берегах Тихого, но среди них не было ни одного тождественного.