Фантастика 1973-1974 - Сборник

Именно потому, что фантастика развивается по законам литературы, подобные “нарушения” оказываются благом.

Здесь, кстати, случаются любопытные инверсии. Уэллс, допуская существование высокоразвитых марсиан, следовал взглядам тогдашней науки.

Сегодня это допущение выглядит ошибкой. В комментариях к “Гиперболоиду инженера Гарина” специалисты не раз отмечали, что аппарат, подобный гиперболоиду, невозможен принципиально. Но, когда появился лазер, вспомнили именно о гиперболоиде… Уэллс послал своих героев на Луну не в ракете, а в антигравитационном корабле. Это было фантастикой, фантастикой и осталось. С той разницей, что тогда фантастика не противоречила действительности, а сегодня противоречит. Интересно, а как будет обстоять дело лет через сто? Ракеты всегда останутся единственным средством межпланетных сообщений?

Но обратите внимание: все перечисленные здесь произведения живут и сегодня. Их читают и перечитывают, морально они не устарели. Не устарели именно потому, что это хорошая литература. И совершенно второстепенно, что там “сбылось”, а что “не сбылось”. Не в этом дело.

Речь в них идет о людях, поставленных в необычные, фантастические условия, о том, что эти люди думают, чувствуют, как воспринимают изменившийся мир. А это и есть реальность сегодняшней жизни.

Но и отрывать в фантастике “научное” от “человеческого” тоже нельзя. Читали бы мы сегодня “80 000 километров под водой” Жюля Верна, если бы там не было капитана Немо? Да с какой стати! Но кто такой капитан Немо без “Наутилуса”? Никто! Без “Наутилуса” нет образа…

В этом своеобразие фантастики.

О характере ее влияния хорошо сказал Лев Успенский: “Как передать всю силу воздействия, оказанного Уэллсом на мое формирование как человека; наверное, не одно мое?

Порой я думаю: в Аду двух мировых войн, в Чистилище великих социальных битв нашего века, в двусмысленном Раю его научного и технического прогресса, иной раз напоминающего катастрофу, многие из нас… задохнулись бы, растерялись, сошли бы с рельсов, если бы не этот Поводырь по непредставимому.

…Он не объяснял наш мир - он приготовил нас к его невообразимости. Его Кейворы и Гриффины расчищали далеко впереди путь в наше сознание самым сумасшедшим гипотезам Планка и Бора, Дирака и Гейзенберга.

Его Спящий уже в десятых годах заставил нас сделать выбор: за “людей в черном и синем” против Острога и его цветных карателей… Его алой и морлоки раскрыли нам бездну, зияющую в конце этого пути человечества, и доктор Моро предупредил о том, что будет происходить в отлично оборудованных медицинских “ревирах” Бухенвальда и Дахау.

Что спорить: о том же во всеоружии точных данных науки об обществе говорили нам иные, в сто раз более авторитетные учителя. Но они обращались прежде всего к нашему Разуму, а он… приходил к нам как Художник. Именно поэтому он и смог стать Вергилием для многих смущенных дантиков того огромного Ада, который назывался “началом века”.

Средства фантастики, читаемой и потому массовой, годятся как для расчистки, так и для минирования фарватеров сознания. Это тем более важно помнить, что представления о будущем влияют на ход событий, которые это будущее формируют.

Стоит ли удивляться, что прилавки Оттавы и Тегерана, Мехико и Осло, Токио и Мельбурна завалены англоамериканской фантастикой? И доход, и идеология одновременно. В пору, казалось бы, говорить о полной духовной оккупации читателя. Все, однако, сложней. Можно легко и быстро взрастить тысячи поделок. Нужны безысходные картины грядущих катастроф? Пожалуйста! Розовые идиллии будущего? К вашим услугам! Но долговечность поделки - это долговечность поденки. Без Художника есть видимость литературы, нет самой -литературы; есть видимость воздействия и нет подлинного влияния. Недаром А. В. Луначарский писал, что “мы с нетерпением ждем появления нашего собственного Уэллса…” Оставим, однако, социальную фантастику в покое и вернемся к теме.

Параллельно с фантастикой, которую можно назвать научной, существует и развивается просто фантастика.

Условная, романтическая, сказочная - определить ее трудно, поскольку самая что ни на есть сказочная фантастика все-таки не сказка, одно с другим спутать трудно.

“Фэнтези”, “фантазия” - такое общее определение годится, пожалуй, лучше всего. Мы уже исследовали некоторые грани взаимовлияния научно-технического прогресса и фантастики. Но это исследование, пожалуй, относилось исключительно к фантастике научной. А ею не исчерпывается и не определяется облик современной фантастики. Значит ли это, что “фантазии” никак не смыкаются с научно-техническим прогрессом?

В газетных выступлениях ученых все чаше мелькает соображение важности для научного работника такого качества, как творческое воображение. Наконец, в “Литературной газете” была поставлена точка над “и”.

Выступивший в ней ученый прямо и недвусмысленно сказал, что воображение сейчас важней, чем знания.

Мысль не столь уж обычная.

Как так?

В перечне человеческих достоинств воображение всегда занимало скромное место. Логика? Бесспорно! Знания? Конечно! Воображение? А кто его знает, хорошо это или плохо…

“Да он у нас фантазер” - чего больше в такого рода сентенциях - хвалы или осуждения? И с чего бы это вдруг в наш век точности и рационализма заговорили о важности воображения? Да еще представители естественных и технических наук?

Чтобы уяснить причину, изобразим такую сцену. Аудитория, сидят люди.

– Дымное окно! - говорит один.

– Ледяное пламя! - вторит ему другой.

Собрание сумасшедших? Вовсе нет. Просто учеба. Слушатели - трезвейшие люди: инженеры, конструкторы, научные сотрудники солидной фирмы. Идет занятие по методу синектики - методу развития изобретательских способностей.

Добавим, что сцена, которую мы воспроизвели, - типичная. Ибо синектика - это прежде всего способ активизации воображения. “Дымное окно” и тому подобная чепуха на деле никакая не чепуха, подобно тому, как бред, высказываемый во время “мозгового штурма”, - ценнейший бред. От слушателей требуют, чтобы они умели быстро находить несопоставимые понятия. Это, кстати, не так легко, как кажется. Ледяное пламя? Неудовлетворительно: в лаборатории получен горячий лед, так что “ледяное пламя” - это всего лишь вариация на тему…

Хотите знать, сколько американские фирмы платят за краткие (не более шестнадцати дней) курсы синектики? От 20 до 200 тысяч долларов.

Когда новые идеи в науке и технике требовались от случая к случаю, когда за ними не охотились с вертолета и не нанимали шпионов, чтобы их выкрасть, бизнесмена не интересовало, что это за штука - воображение, зачем оно и как его развивать. Времена изменились: новшества требуются постоянно и в растущих количествах. Иначе обставят конкуренты. Тут-то и выяснилось, что рынок не отвечает потребностям. Что придумать новое трудно, что этим свойством человека не может наделить никакой диплом. Всякие разговоры насчет “божественного дара” и “непознаваемости творческого процесса” были тут же оставлены. Потребовалось дело! И скоро выяснилось (это было известно и раньше, но не привлекало внимания), что без воображения нет творчества.