Нужные вещи - Кинг Стивен

Фрэнк подумал: Отлично. Великолепно. Завтра к полудню об этом узнает вся школа. А к вечеру — весь город.

— Уходите, девочки, — сказала миссис Таннер. — Кто-то очень зло подшутил над мистером Джуиттом… очень зло и неприлично… и вы не скажете никому ни слова. Вы поняли?

— Да, миссис Таннер, — сказала Эрин Макэвой; уже через три минуты она расскажет своей лучшей подруге, Донне Болье, что весь кабинет мистера Джуитта разукрашен фотографиями мальчиков, на которых из одежды надеты только тяжелые металлические браслеты.

— Да, миссис Таннер, — сказала Дарлин Викери; через пять минут она расскажет то же самое своей лучшей подруге, Натали Прист.

— А теперь марш отсюда, — сказал Брион Макгинли. Он старался говорить построже, но его голос все равно был хриплым от потрясения. — Быстро, быстро.

Девочки убежали, их юбки шлепали по загорелым, крепким коленкам.

Брион медленно повернулся к Фрэнку.

— Я думаю… — начал он, но Фрэнк его не слушал. Медленно, словно лунатик, он вошел в свой кабинет. Закрыл за собой дверь с аккуратной надписью ДИРЕКТОР и принялся собирать журналы.

А может, напишешь письменное признание? — кричала одна часть его разума.

Он не обратил на нее внимания. Другой голос — примитивный голос выживания, поселившийся в темных глубинах сознания, — тоже не молчал, и это голос ненавязчиво указал, что сейчас Фрэнк наиболее уязвим. Если он сейчас попытается поговорить с Элис или Брионом, если попробует объяснить происшедшее, то просто сам же себя и выдаст. Уж лучше сразу повеситься, чтобы не мучаться.

Элис постучала в дверь. Фрэнк сделал вид, что не слышит. Он медленно обошел кабинет, подбирая журналы, которые собирал последние девять лет — получал по подписке на почте в Гейтс-Фоллс, каждый раз опасаясь, что сейчас на него точно навалится вся полиция штата или почтовая инспекция. Но Бог миловал. Зато теперь… вот.

Они не поверят, что журналы твои, продолжал второй голос. Они не позволят себе поверить. Это значило бы перевернуть все свои привычные и удобные провинциальные представления о жизни. Когда возьмешь себя в руки, ты все им объяснишь. Но… кто мог это сделать? Кому это понадобилось? (Фрэнку почему-то не пришло в голову спросить у себя, зачем он вообще притащил эти журналы в школу.)

На ум Фрэнку Джуитту пришел только один человек — единственный житель Касл-Рока, который знал о его тайной жизни. Джордж Т. Нельсон, преподаватель резьбы по дереву в старших классах. Джордж Т. Нельсон, который, несмотря на весь свой непомерный мачизм, был настоящим гомиком. Джордж Т. Нельсон, с которым Фрэнк Джуитт как-то раз посетил одну вечеринку в Бостоне, вечеринку, на которой присутствовало много мужчин среднего возраста и небольшая группа обнаженных мальчиков. Вечеринка, за которую можно загреметь в тюрягу до конца своих дней. Вечеринка…

На столе лежал светло-коричневый конверт с его именем. У Фрэнка Джуитта засосало под ложечкой, как будто он находился в оборвавшемся лифте, который стремительно падает вниз. Он обернулся и увидел, что Элис и Брион пялятся на него, чуть ли не щека к щеке. Глаза выпучены, рты раскрыты. Теперь я знаю, каково быть рыбкой в аквариуме, подумал он.

Он махнул им рукой — уходите, мол. Уходите. Они не ушли, и почему-то его это не удивило. Это был настоящий кошмар, а кошмары никогда не уходят, когда их об этом просят. Фрэнк чувствовал себя потерянным, сбитым с толку… но где-то внутри, как искорка под кучей влажных углей, тлело синее пламя ярости.

Он сел за стол и положил стопку журналов на пол. Ящик был взломан, как он и боялся. Разорвав конверт, он обнаружил, что большую часть содержимого составляют глянцевые фотографии. На снимках он был с Джорджем Т. Нельсоном на той самой вечеринке в Бостоне. Они кувыркались с парой-тройкой смазливых парнишек (самому старшему из которых вряд ли было больше двенадцати лет), и на всех фотографиях лицо Джорджа Т. Нельсона было почти невозможно различить, зато Фрэнк Джуитт был виден во всей красе.

Это тоже не особенно удивило Фрэнка.

Помимо фотографий, в конверте была записка. Он вынул ее и прочел.

[31]

Твой друг.

Твой друг!

Фрэнк уставился на подпись с неподдельным и потрясенным ужасом.

Твой гнилоротый ублюдочный предательский Иуда — ДРУГ?!

Брион Макгинли все еще стучал в дверь, но когда Фрэнк Джуитт наконец оторвался от записки, которую так пристально изучал, кулак Бриона завис в воздухе. Лицо директора было бледным как воск, за исключением двух ярких клоунских пятен на скулах. Его зубы обнажились в пугающей улыбке.

Теперь он был совсем не похож на мистера Уотерби.

Мой друг, подумал Фрэнк. Он смял записку, одновременно собирая фотографии обратно в конверт. Синяя искорка ярости стала теперь оранжевой. Сырые угли потихонечку занимались. Хорошо, я приду. Я приду, и мы с моим другом Джорджем Т. Нельсоном обсудим нашу проблему.

— Обязательно, — сказал Фрэнк Джуитт и нехорошо улыбнулся. — Обязательно.

10

Уже перевалило за четверть четвертого, и Алан решил было, что Брайан Раск поехал другой дорогой: поток школьников, расходившихся по домам, практически иссяк. Но вдруг, когда Алан уже полез в карман за ключами, вдали показалась одинокая фигурка на велосипеде. Мальчик ехал медленно, навалившись на руль, так что Алан с трудом рассмотрел его лицо.

Зато он видел, что лежало в багажнике велосипеда: пенопластовый холодильник для пикников.

11

— Ты все поняла? — спросил Гонт у Полли, в руках у которой теперь был конверт.

— Да, я… Я поняла. Поняла, — ответила Полли, но ее сонное лицо было мрачным.

— Что-то ты выглядишь не особенно радостной.

— Я… я не знаю…

— Амулеты вроде ацки не всегда помогают, если люди несчастливы, — сказал мистер Гонт. Он указал на еле заметный бугорок у нее под блузкой, и Полли вновь показалось, что внутри кулона что-то шевельнулось. В ту же секунду острые иглы боли влились ей в руки и раскинулись сетью ржавых стальных крючков. Полли громко застонала.

Мистер Гонт согнул палец в призывном жесте. Она снова почувствовала движение в серебряном шаре — на этот раз еще отчетливее, — и боль прошла.

— Ты же не хочешь вернуться к прежнему состоянию? А, Полли? — мягким шелковым голосом спросил мистер Гонт.

— Нет! — воскликнула она. Ее грудь судорожно вздымалась в такт неровному дыханию. Руки принялись совершать какие-то странные моющие движения, а испуганные глаза панически впились в мистера Гонта.

— Знаешь, все может стать еще хуже. Согласна?

— Да! Да, согласна!

— И никто тебя не понимает. Даже шериф. Он не знает, что это такое — просыпаться в два часа ночи с адской болью в руках.

Она покачала головой и заплакала.

— Делай, как я скажу, Полли, и тебе не придется больше так просыпаться. Даже более того: делай, как я скажу, и если кто-нибудь в Касл-Роке разнюхает, что твой ребенок сгорел заживо в сан-францисской меблирашке, то он узнает об этом не от меня.

Полли издала долгий, хриплый вой — крик человека, безнадежно запутавшегося в мучительном кошмаре.

Мистер Гонт улыбнулся:

— Ад — это не только черти и раскаленные сковородки, да, Полли?

— Откуда вы про него знаете, про ребенка? — прошептала она. — Никто не знал. Даже Алан. Я сказала Алану…

— Я знаю, потому что знать — это мой бизнес. А его бизнес — подозревать. Алан никогда не верил в то, что ты ему сказала.

— Он сказал…

— Я уверен, он говорил много чего интересного, но он не верил тебе. Женщина, которую ты взяла в няньки, была наркоманкой. Это была не твоя вина, но последовательность событий, приведшая к трагическому концу, несомненно, явилась следствием личного выбора. Твоего выбора, Полли. Девчонка, которую ты наняла, чтобы присматривать за Келтоном, укололась и выбросила сигарету — или косяк — в мусорную корзину. Она была пальцем, который нажал на курок, но ружье было заряжено твоей гордостью, твоей неспособностью склонить голову перед родителями и другими достойными людьми Касл-Рока.