Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь

И еще девчонки поглядывают на меня вопросительно, а я сижу на кровати, слушаю шум в коридоре и кручу на пальце кольцо Леонхашарта. Во многом знании много печали – правда.

Но и бездействовать я не могу.

Невыносимо сидеть и ничего не делать. Шило в одном месте покоя не дает.

Стянув с пальца кольцо, убираю его под подушку и вытаскиваю оттуда ноутбук.

– Катари, дай брошюру по «Равным возможностям».

Я, конечно, понимаю, что открытые всему Нараку контакты Илантиха просматриваются не им лично, а помощником, но письмецо ему пишу с пояснением ситуации и предложением воспользоваться случаем для агитации студентов. Как ни крути, а партия «Равные возможности» какая никакая, но общность, входят в нее полноправные подданные, власти и возможностей у них больше, чем у нас, иномирян.

Вернувшаяся из ванной Лисса спрашивает:

– Как свидания, кстати, прошли? – окидывает нас вопросительным взглядом.

– Узнала много нового о партии «Равные возможности». – улыбается Катари.

– На Шаакаране покаталась. – Манакриза распускает волосы и берется за расческу. – Побрыкался немного, конечно, но мне понравилось. Уши у него мягкие и рога приятные на ощупь. Ради этого стоило прийти первой.

И все три смотрят на меня.

– Мы просто поговорили.

Краем глаза замечаю движение: мимикрирующая Саламандра проползает в комнату и сразу направляется к ванной.

– Мне надо принять душ, – заявляю поспешно.

Девчонки провожают меня удивленными взглядами. Наверное, решили, что я скрываю что‑то особенное в отношениях с Леонхашартом. А я скрываю Саламандру. Держу для нее дверь ванной открытой, а едва она забирается внутрь, запираюсь и прячу темный кристалл под стаканом, накрываю полотенцами.

Включив воду, хватаю Саламандру и, тряхнув, приближаюсь лицом к ее морде, смотрю в широко распахнувшиеся глаза:

– Ты что там у него трогала, а? – сердито шиплю я. – А если бы он под стол заглянул и тебя увидел? Ты хоть думаешь о последствиях? Не алей больше так делать, это опасно, не алей.

Еще раз тряхнув ее, понимаю, что это почти край – ящерице выговаривать. Совсем нервы сдают.

Саламандра открывает пасть:

– Хо‑ло‑со.

Взвизгнув, отбрасываю Саламандру в ванну, а сама вжимаюсь в стену.

– Настя, ты в порядке? – совсем близко раздается голос Манакризы.

– Д‑да, просто воду холодную включила резко, – бормочу я, во все глаза глядя на сидящую на дне ванны Саламандру.

Она говорила? Или мне показалось?

Что вероятнее, что ящерица из мира магии может говорить или галлюцинации от переутомления?

Отдышавшись, наклоняюсь над ванной и, глядя в мерцающие, желтые сейчас глаза Саламандры тихо спрашиваю:

– Ты умеешь говорить?

Она молча смотрит на меня.

– Ты что‑то говорила?

Саламандра продолжает просто смотреть.

– Ты ведь мне ответила?

Пошлепав лапами по воде. Саламандра явно намекает, что пора заткнуть пробку и набрать воду для ее купания.

Наверное, померещилось. Может же такое быть. Она пошипела немного, а уставший мозг дополнил звуковой ряд так, что он превратился в знакомое слово. Такое бывает. От перенапряжения. А перенапряжений сегодня хватило, одна необходимость бороться с очарованием Леонхашарта чего стоит.

– Ладно, извини, что бросила тебя. – Заткнув пробку, беру свое полотенце и, постелив его на пол, сажусь под дверь.

Комната наполняется звонким шлепаньем – это Саламандра ловит водные потоки и скачет в набирающейся ванне. Я же, прижавшись спиной к двери, закрываю глаза.

И видится мне лицо Леонхашарта…

Открываю глаза – так безопаснее.

Невольно касаюсь пальца, на котором было его кольцо, и в сердце рождается тот самый опасный романтический трепет.

Там, на Земле, мне уже делали предложение руки и сердца, было у меня и кольцо – пусть простенькое, из серебра, но, по уверениям, залог самой искренней любви. Осталось это кольцо напоминанием после того, как я обнаружила его дарителя в постели с матерью.

«Так получилось, – объяснил это он. – Я же мужчина, мы полигамны».

«Должна я была проверить, кому отдаю дочь, – невозмутимо пояснила свое поведение мать и добавила: – Он так себе, найдешь себе получше».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И вот теперь мне… лезут в голову мысли, которым я совершенно не давала ход, которые мне удавалось держать в узде, просто не позволять им вырваться на поверхность, встать вопросами, от которых мне просто больно, словно не прошло двух лет, словно я все еще стою на пороге комнаты и смотрю на два переплетенных обнаженных тела.

Леонхашарт сам забирал мои вещи?

Видел ли он мою мать?

Она с ним кокетничала? Нет, тут даже вопросов быть не может: перед таким мужчиной она бы легла костьми и бюстом и своим ухоженным, накачанным и подтянутым лицом. Если она его видела, то точно флиртовала.

Как он это воспринял?

Возникла у него хоть одна мысль о возможности ответить на это кокетство?

Понравилась она ему?

Возбудила?

Перед этими вопросами меркнет даже известие о его шашнях с вампиршей.

И если о той земной вампирше, если Леонхашарт продолжит ухаживания, я у него спрошу, то про мать… я просто не смогу задать эти вопросы, и они будут мучить и мучить меня, пока не отравят все.

За край ванны цепляются чешуйчатые темные лапки, над ними высовывается мордочка Саламандры. Она смотрит на меня долго, внимательно, удивительно умно. А потом плюхается в воду и весело булькает.

Хоть кому‑то из нас все нипочем.

* * *

Задремав, я просыпаюсь от стука в дверь. Как оказалось, письмо возымело действие, и от партии «Равные возможности» явились агитаторы. Приняли их не очень ласково и поэтому демоны собирают всех послушать их выступление с пояснением о том, что у них за партия и чего хочет добиться.

Мы все собираемся в центральном зале и выслушиваем пламенные речи. Илантих агитирует с трибуны, то и дело напоминая, что сам учился на четвертом факультете и знает, как несправедливо обращаются с иномирянами, и какие мы все замечательные.

Вызванная кем‑то декан пытается разогнать собрание, но ее, к ее вящему ужасу, освистывают студенты. Попытки задействовать охрану у входов тоже не срабатывают: я иду за ней, чтобы предупредить остальных, если охрана двинется разгонять студентов, но те, похоже, ей не подчиняются. По крайней мере, даже когда она повышает голос и требует немедленно прекратить безобразие, никто из охранников не двигается с места.

Повозмущавшись еще немного, декан Дахара Мараут садится в свой автомобиль и выезжает из ангара.

Возможно, у нее нет юридического права изгнать представителей партии из сектора четвертого факультета, да и Илантих входит в попечительский совет, поэтому она предпочитает от признания собственного бессилия спастись бегством. Но на всякий случай я отправляюсь поискать в сети соответствующие законы.

Пока пробегаюсь по ссылкам и зубодробительно канцелярским формулировкам и пояснениям к ним, почти весь факультет вступает в партию «Равные возможности». Об этом я узнаю от вернувшейся в комнату Лиссы:

– Настя, а ты пойдешь в партию вступать?

Нервно засмеявшись, качаю головой:

– Нет, не сегодня… впрочем, почему бы и нет?

В зале я присоединяюсь к солидной очереди, ведущей к столам, где демоны снимают на камеру новых членов, печатают удостоверения с фотографиями и ламинируют их. Все очень ловко и быстро, словно им не впервой проворачивать массовый выездной прием в партию.

Продвигаясь в очереди, поглядываю на Илантиха: он так увлечен объяснением чего‑то толпе невест, Катари и обычных студенток факультета, что меня не замечает. И я спокойно, без излишнего внимания и нервов, получаю свой партийный билет, после чего с чистой совестью отправляюсь погулять по ангару: если партию захотят разогнать силой, я смогу предупредить остальных ребят, чтобы они успели решить, как действовать в этой ситуации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})