"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс

Второй раз Макклина смутил хмурый офицер контрразведки, осведомившийся, какую фамилию и какое подданство на время контракта Самуэль хотел бы иметь. А когда конструктор попробовал возмущаться, сунул под нос свежеподписанный контракт и прочел небольшую лекцию с перечислением стран, приходивших в Россию с войной за последние сто лет, и со списком шпионов на пяти листах, разоблаченных только за последние сто дней. «С 1901 года все оружейные конструкторы империи находятся в таком же положении, распределены по похожим „монастырям”, и это связано прежде всего с необходимостью обеспечить их собственную безопасность», – вздохнул контрразведчик, как бы извиняясь за доставленные неудобства.

Удивившись такой паранойе, Макклин, тем не менее, подписал все необходимые бумаги и отправился на место новой работы уже как подданный Ирландии Самуэль Маккормик. Три дня, пока конструктор добирался до Перми, ему казалось, что он едет по строительной площадке, и стройка не прекращается ни днём, ни ночью. На всём протяжении Транссибирской магистрали стучали топоры, визжали пилы, гремели молоты по клёпаным стальным конструкциям, горели походные кухонные костры, рассыпались звездами пока еще диковинные в этих местах сварки, разбегались влево-вправо от «чугунки» новые дорожные ветки, да и сам Транссиб полнел на глазах, расползаясь по прилегающим полям двухпутной насыпью, расширяющейся на каждой станции десятками отстойников, вагонных и ремонтных депо. Было видно, что участки с чугунными рельсами всё чаще и чаще перемежались стальными.

Отчаянно, как будто в последний раз, отстраивался пункт конечного назначения Макклина – местечко Мотовилиха. Центром притяжения был, конечно же, знаменитый пушечный завод, переживающий свою вторую молодость. Количество возводимых корпусов в три раза превышало число работающих. Рядом с главной достопримечательностью завода, пятидесятитонным молотом, спешно монтировался пильгерстан для производства бесшовных труб по методу братьев Маннесман, а мимо ожидающих монтажа и наладки станков самого различного назначения можно было гулять до конца рабочего дня, читая на упаковках названия самых разных производителей со всего света.

Тихо было только в самой «обители», где предстояло трудиться Самуэлю. Но и эта тишина была обманчивой. Полюбовавшись на завидную военную выправку сдвоенных патрулей монахов, пока часовые на внутреннем периметре проверяли его документы, Макклин прошёл через обитые железом ворота и попал в настоящее царство оружия. Во дворе кроме его пушечки ровными рядами стояло не менее сотни образцов разной степени разобранности. Картечницы Гатлинга соседствовали с изделиями Гочкиса, по-французски изящные скорострелки Канэ перемежались с по-прусски основательными изделиями Круппа. Отдельно лежащие стволы, замки и лафеты самых экзотических конструкций могли бы украсить любую выставочную экспозицию. И всю эту выставку инженерных достижений в деле убийства себе подобных, как муравьи гусеницу, облепили молодые люди в тужурках из корпуса инженеров ГАУ, заглядывая во все отверстия, измеряя, записывая и оживленно о чем-то споря на непонятном для американца языке.

Так Самуэль узнал про еще одну недокументированную функцию своего контракта – не только изобретать, конструировать, собирать и испытывать, но и обучать тех, кто в качестве технологов и конструкторов пойдёт в цеха уже выстроенных и еще строящихся заводов. За прошедший год он полностью оценил этот утомительный, но очень эффективный метод погружения, когда и учителя, и ученики сосуществовали круглосуточно и взаимно подпитывались, младшие – знаниями и навыками, старшие – энергией и плещущим через край оптимизмом.

Самуэль бросил взгляд на бюро его служебной квартиры, где лежал подаренный его учениками свежий номер московской газеты. Редакционная статья начиналась словами «Рождественские приключения американского инженера Макклина в России» и заканчивалась фотографией с персонажем, похожим на Самуэля. Всё-таки русские слегка сошли с ума со своей конспирацией. Хотя… Каждый борется со скукой по-своему. Он свою часть контракта выполняет скрупулёзно. Его фунтовая пушка за этот год исправно научилась исполнять барабанную дробь, а её внешний вид на станке Дурляхера, напоминающем трилистник, стал особо изящным и даже каким-то хрупким. Монументальность была принесена в жертву мобильности. Зато пушечка теперь легко собиралась-разбиралась за четверть часа и перевозилась всего в трех вьюках. Закрепленная на вертлюге, она могла вести круговой огонь с углом возвышения аж на шестьдесят градусов, что, безусловно, оценит горная инфантерия. Окончательную сдачу задерживали только конструкторы снаряда, пообещавшие к новому году специальный утяжеленный осколочно-фугасный заряд с массой не менее фунта, аж 500 граммов.

Конструктор поморщился. Он никак не мог привыкнуть к метрической системе, в которой велись все расчеты и писалась вся документация в его «монастырском» КБ… «Его…» Самуэль поймал себя на мысли, что он всё чаще называет это странное место своим. А ведь сначала угнетал непривычный унылый пейзаж за окном, весьма исполнительные, но какие-то примитивные в своих знаниях ученики и подмастерья. Даже местная кухня была предметом регулярного расстройства. А вот поди ж ты… попривык, обтесался и стало даже нравиться. Это хорошо, что прошла хандра. С нового года приступим к работе над пулеметом. Макклин уже присмотрел себе помощника – вот этого шустрого парнишку с труднопроизносимыми именем и фамилией «Васья Дьегтьярьёв» – золотые руки и светлая голова. Будет так же прогрессировать – назову получившееся оружие его именем. Заслужил! Это же он подсмотрел у Браунинга треножный станок для пулемета и подсказал идею Дурляхеру сделать такой же для пушки, только распластанный по земле. Полковник, конечно же, пожадничал, присвоив себе изобретение революционного орудийного станка. Некрасиво. Но Самуэль восстановит справедливость. Увековечит имя Васи в легком скорострельном оружии[210].

Эх, описать бы сейчас в каком-нибудь специализированном журнале все идеи, уже воплощенные и роящиеся в голове. Но нельзя… Контракт, будь он неладен… Еще два года обязательного молчания. Но совсем недавно было три, поэтому будем оптимистами!

С Новым годом!

– Направление на цель номер один. Расстояние шестьдесят пять кабельтовых. По ориентиру номер три – целик влево двадцать! Фугасным товсь!..

Лязгнула затвором металлическая пасть пятисоттонного чудовища. На фоне заснеженной сопки закопчённые жерла орудий, похожие на пальцы великана, погребённого под камнями острова Попова, нехотя поползли на северо-запад, застыли, будто прислушиваясь. Тишину на центральном посту располосовал нетерпеливый звук ревуна.

Залп! Гигантский дракон подземелья, силясь сбросить с себя земную твердь, выдохнул в морозное небо жёлтый с прожилками огонь и смрадный дым. Содрогнулось белое снежное. Пошёл отсчёт последних секунд жизни пятисотфунтовых заострённых бочонков, начинённых адской смесью, названной с какой-то сатанинской издёвкой «морской». Забился в истерике звонок указателя падения залпа.

– Лейтенант Шестаков! Хорошо по кучности, но вправо и с большим перелётом. Целик влево два! Дальность меньше пять! Продолжать!

– Ориентир… Целик… Возвышение… Залп!

– Время пристрелки – четыре минуты. Неплохо.

– Что ж тут хорошего, Лев Николаевич? Уже четыре минуты шел бой, и только теперь мы добились накрытия.

– Залп!

– С Рикорды докладывают – «поражение»!

– Двадцать пятая с острова Русский отстрелялась – «накрытие»! Запрашивают: «Средней артиллерии вступить?»

– Отставить! На сегодня хватит! Пойдёмте на свежий воздух, граф, здесь молодёжь надышала – аж с потолка капает…

Адмирал Чухнин по капельке, как родниковую воду, цедил безумно морозный воздух и с удовольствием наблюдал, как писатель, а в молодости – поручик-артиллерист, участник обороны Севастополя, несмотря на свой почтенный возраст, ловко карабкается по эскарпу, прикрывающему с тыла вход в командный пункт батареи.