Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014 - Гривадий Горпожакс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Человек торопился куда-то. Он прошел, не оборачиваясь, несколько шагов и сел в машину.
Последнее время Джин стал придирчивей присматриваться к окружающим. Ему казалось, что некоторые лица, мелькающие вокруг, назойливо повторялись.
– Я становлюсь подозрительным, – сказал он, встретившись у телеграфа с Лотом.
– Заметил «хвост»? – быстро спросил тот.
– Да нет, просто нервы.
– Это последний рывок, Джин, и я тебе выбью отпуск. Катанешь с Ширли на Бермуды..
Ровно в два подошла Тоня. В отличие от большинства своих сверстниц она не любила опаздывать на свидания.
Джин представил Тоню Лоту.
– О! – воскликнул Лот. – Мой товарищ имеет вундершонсте… как это… превосходный вкус!
Тоня обрадовалась встрече с «Марком».
– Пойдемте, – сказала она. – Нас уже ждут. Это совсем рядом, – два квартала…
– Ого, какие тюльпаны! – воскликнула Инга, приглашая гостей в дом.
– Привет, Инга! Это Франк Рунке, мой приятель из ГДР, – представил Джин Лота. – Приехал к нам с миссией дружбы.
– Рунке! – поклонился Лот. – Франк Рунке. Говорю по-русски «зеер вениг».
– Проходите в столовую… Папа! Гости пришли.
Инга с Тоней ушли на кухню заканчивать приготовление к обеду. Из кабинета вышел Николай Николаевич.
Он был одет по-домашнему, в белой рубахе, без галстука, рукава закатаны до локтей.
Лот сразу же отметил мускулистые руки и сильную фигуру уже довольно немолодого человека. Заметил и главное – родинку под левым ухом, похожую на пятипалый кленовый лист. И тот же рост, что у младшего брата, те же серо-голубые глаза, те же светло-русые волосы. Эн-Эн-Эн даже больше похож на старика Гринева.
Бронзовый загар подчеркивал сухое, продолговатое лицо Николая Николаевича с двумя резкими продольными морщинами вдоль щек.
Он приветливо улыбнулся, встретившись глазами с Джином.
– Присаживайтесь… Старый друг? – мягко спросил он.
– Не старый, но друг. Франк встречал в Ростоке наш танкер от имени Комитета защиты мира. Был моим гидом, а стал товарищем.
– Я о нем много думаль, когда ездиль сюда. Чужой город – не твой проспект без товарища.
– Можете говорить по-немецки. Я знаю этот язык.
– Гут! – Лоту сразу же стало легко. Он теперь мог точно выразить свою мысль, он получил свободу маневра, возможность тоньше плести словесную паутину, хотя были в связи с этим и свои потери из-за необходимости разговаривать на равных. Теперь уже не отмолчишься, не спрячешься за частокол чужих и непонятных слов. Лот, конечно, знал, что Эн-Эн-Эн говорит по-немецки.
– У вас курят? – поинтересовался Лот.
– Пожалуйста, – Николай Николаевич придвинул пепельницу.
Лот прикурил, зажигалкой сфотографировав его и Джина.
– Простите, вы воевали? – неожиданно спросил Николай Николаевич.
– Я почти всю войну просидел в Заксенхаузене… Вы не слыхали про студенческие волнения в сорок первом?
– В Мюнхене, если не ошибаюсь?
– Совершенно верно. Вот тогда, по сути дела, я должен был сделать выбор. Мой отец – друг Тельмана. Я не мог поступить иначе.
– Это естественно, – задумчиво произнес Николай Николаевич. – Помните у Гейне: «Ранние зимние дороги отцов – они нас выбирают».
– Я люблю прозу Гейне, – сказал Лот. – Особенно «La Grande». Печальное обращение «madame» долго преследовало меня. Мы ведь нация контрастов. Маркс и Гитлер, Бетховен и Шварцкопф, Гейне и Карл Мей с прародителями типа Освальда Шпенглера.
– Я читал его «Закат Европы».
– Это наш позор… – вздохнул Лот.
– А Эрнста Буша вы любите? Я помню его песни. Особенно «Болотные солдаты»…
Лот не спеша подошел к роялю, поднял крышку, прочел вслух:
– «Беккер»!.. Можно?
– Бога ради.
Лот придвинул стул, толкнул клавиши и негромко запел:
Заводы, вставайте,Шеренги смыкайте.На битву шагайте…Шагайте, шагайте…Проверьте прицел,Заряжайте ружье.На бой, пролетарий,За дело свое.
Джин открыл рот от изумления.
– Вы молодец!
Николай Николаевич подошел к роялю.
– Видимо, есть у нас всех что-то такое, что не истребить и не унизить.
Джин прикурил и сфотографировал теперь Лота с Николаевым.
– Куда же оно денется, наше прошлое! – Лот встал. – Мой отец был спартаковцем. Его замучили в гестапо. Мне и самому порядком досталось. Я мог бы составить реестр пыток и зверств, учиненных надо мной.
– Чем вы теперь занимаетесь, товарищ Рунке? – поинтересовался Николай Николаевич.
– Я по профессии переводчик, а по призванию – петрограф.
– Ваше призвание – моя любимая наука. Я ведь коллекционирую камни. Не будь я математиком и не приговори меня к ней создатель, я бы…
Лот порылся в карманах и достал оттуда два удивительных агата. Прежде чем протянуть их Николаю Николаевичу, он, как истый камневед, потер их рукавом пиджака.
– Они точь-в-точь коктебельские!
Николай Николаевич вначале положил камни на ладонь, а потом каждый из них поочередно поднес поближе к глазам.
– Обработаны по первому классу, – сказал он. – Что ж, раз так – пойдемте. – И он увлек Лота и Джина за собой в кабинет.
– Обед готов! – послышался из столовой голос Инги.
Николай Николаевич торжественно достал с полки свои сокровища: коробки, в которых, как птенцы в гнездах, лежали агаты, сердолики, фернанпиксы самых разнообразных форм и расцветок.
Лот обшарил глазами кабинет.
Три стены снизу доверху были обшиты полками. Здесь в основном были книги по математике, физике и биологии. Одна полка отдана русской классике. Много словарей – немецких, французских, английских. У окна стоял огромный стол из красного дерева; казалось, он состоял из сплошных ящиков, не только впереди и сзади, но и с боков. Над столом возвышалась старинная лампа с куполообразным абажуром. На стене висел портрет молодого Эйнштейна, играющего на скрипке.
– У вас, по-видимому, в кабинете не курят? – предупредительно спросил Лот, разглядывая у окна продолговатый и прозрачный как слезинка сердолик.
– Я не курю, – как бы извиняясь, сказал Николай Николаевич, – и у меня в кабинете друзья стараются тоже не курить.
– Я, я, натюрлих!..
– Вы знаете, что меня в свободное время больше всего занимает? – после небольшой паузы спросил Николай Николаевич. – Обтачивание камней… Как это интересно, пытаться каждому камню найти свойственную только его сущности форму! Эта работа близка к искусству… Не так ли?
– Все сущее ждет формы своего выражения. Только человек мечется и враждует с себе подобным. У меня был друг детства, почти двойник. – Лот отошел от окна. – Но нас развела судьба. Я стал антифашистом, он – гитлеровским офицером-десантником. Я живу и работаю в ГДР, он участвовал в корейской войне на стороне американцев, а сейчас, кажется, работает у них в разведке, – Лот повернулся к Джину. – Я тебе рассказывал, Марк, про этого человека…
Джин кивнул. Свобода Лота удивляла и раздражала его, а Лот, казалось, был на вершине, он легко передвигался по комнате, вел, вроде бы непринужденный, но тонко нацеленный разговор.
– Я расфилософствовался, и чуть не забыл показать вам главное чудо!
Лот протянул Николаеву японский камень.
– Это из породы красных камней, которые добывают на острове Садо в Японском море, – пояснил он. – Поглядите. – Лот вынул зажигалку и, взяв у Николая Николаевича камень, начал коптить его. – Теперь он заиграет! – воскликнул Лот и принялся энергично тереть камень о рукав пиджака.
– Что вы делаете! Инга! – крикнул Николай Николаевич. – Инга, принеси, пожалуйста, суконку или кусочек шерсти. У вас будут пятна на рукаве пиджака.
– Чепуха!
Николай Николаевич, не дожидаясь дочери, сам вышел за суконкой.
Лот сфотографировал рукописи, лежащие на столе, и названия книг на полках научной литературы на русском языке.
Обед прошел весело и непринужденно. Много ели, пили немного, но шутили, смеялись.
После обеда по просьбе Тони Джин сыграл «Прелюд» Рахманинова. Николай Николаевич, растроганный, театрально жал руку смущенному «судовому врачу».
Лот сфотографировал братьев и подумал:
«Кажется, голос крови возьмет свое».
На этот раз Рубинчик шел в Комитет госбезопасности, твердо зная, что новый вызов опять связан с таинственным Евгением Чердынцевым.
«Невероятно, но факт, – думал он, – должно быть, этот тип – чистой воды шпион и теперь уже, по-видимому, пойман».
Он представил себе хмурое, заросшее щетиной лицо этого некогда холеного, самоуверенного блондина, ерзающие пальцы опущенных рук, сломленную складку рта. И вдруг…
– Кино посмотреть хотите?
На этот раз Сергей Николаевич был весьма оживлен.