Обеспечение: Софт. Тело - Руди Рюкер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разворачиваясь, Узер задергался и чуть не упал.
Присмотревшись, Эмуль заметил, что его старого друга бьет безостановочная дрожь. Манипуляторы Узера уже не перемещались плавно, а двигались рывками, словно заржавленные, и того и гляди грозили остановиться совсем. Медленно добравшись до ближайшего термобокса, Узер осторожно достал из него широкий лист пластика и уронил его на пол. Только коснувшись пола, имиполекс мгновенно съежился, превратившись в миниатюрное подобие холма. Ничего подобного с изделиями, которые делал Узер раньше, никогда не происходило. Весь прежний мерц-покров был во всем послушен воле его создателя: все, что покров мог позволить себе самостоятельно, не шло далее простого рефлекторного поверхностного рисунка. Мерц-покров мог изменять свой рисунок под влиянием внешних раздражителей, например прикосновений, света или сигналов, пропускаемых через его микрощупы. Но предоставленный самому себе, мерц-покров фактически оставался инертным. Но этот имиполексовый мерц-покров, который они видели сейчас перед собой, вел себя совершенно иначе: он был полупрозрачным и рисунки, которые передвигались не только по его поверхности, но и внутри структуры, имели поразительно сложное трехмерное построение. При недолгом рассмотрении можно было выделить источники, управляющие возникновением и изменением рисунков, – этими центрами были яркие, пульсирующие узелки внутри мерцпокрова – плесень!
Эмуль повернулся к своему другу как раз вовремя, чтобы увидеть, как странно тот внезапно задрожал. Сжавшись и втянув в себя все манипуляторы и сенсоры, Узер превратился в приземистый широкий цилиндр. Замерев на мгновение, цилиндр накренился и боком упал на пол, оставшись лежать неподвижно, очень напоминая собой нераскроенный рулон нового мерц-покрова, но не темный, а светящийся и весь усыпанный изнутри яркими точками. В ужасе Эмуль окликнул своего друга, но в ответ на свой сигнал не получил ничего, кроме ровного высокочастотного шума.
Неожиданно жужжание в нем самом сделалось невыносимо громким, завладев всем его существом и лишив любых понятий собственного «я». Чем напряженнее он пытался найти вновь и обрести себя, тем мощнее и злее становилось жужжание. Он взглянул на свое тело и увидел на его мерц-покрове созвездия ярких точек плесени… стремительно высасывающих энергетический сок из его бата-р-р-р-ей… п-о-г-р-у-ж-а-я е-г-о в т-е-м-н-о-т-у.
Эмуль упал голосовой мембраной вперед и замер, кубический космос с мириадами солнц внутри.
Все стихло, и лаборатория погрузилась в гробовую тишину, только в дальнем ее конце за толстым стеклом разевала рот и что-то беззвучно кричала Дарла, расширенными от ужаса глазами взирая на происходящее.
Глава 13
«Приют Cчастливых»
24 февраля 2031 года
Стэн крепко зажмурился – и открыл глаза. Потом попытался подняться. У него ничего не получилось – его левая нога словно онемела и была похожа на безвольный ласт морского животного, то же самое можно было сказать и о его левой руке. Онемение распространялось на всю левую половину тела. Он тяжело упал на что-то мягкое. Сквозь удушливую вонь до него донесся запах женщины, он лежал боком на… Вэнди? Вэнди!!! Вэнди???
Она была коматозным человеческим овощем, судорожно дергающимся телом, лишенным всех внутренних законов поведения, диктуемых разумом. Ее дыхание было по-детски прерывистым. Несчастный клон, ты даже не знаешь, как правильно дышать… хотя…
Он предпринял новую попытку подняться, но не достиг ничего, продолжая бесполезно барахтаться поверх малосимпатичного вэндиподобного существа. Его пенис напрягся, и он сделал то, что должен был сделать. Вэнди это нравилось; если начать вспоминать, то можно с уверенностью сказать, что в последние недели они занимались этим очень часто, очень много. И он, и она были голыми и покрыты потом и грязью.
После того как оба они кончили, Стэн перекатился на правый бок и принялся оглядываться по сторонам, отыскивая скамейку, на которой обычно сидел. Вон она, эта скамейка, вон там… извиваясь, как червяк, он пополз по заплеванному мерзкому полу тесной каменной клетки, в которой они с Вэнди с недавних пор жили.
Что-то где-то остановилось; что-то ушло, словно бы какой-то звук, к которому он привык, но что именно? Он оттолкнулся рукой, зацепился подбородком за край скамейки, с усилием поднял свое тело и сел. Он все время забывает пользоваться левой половиной тела. Зачем он все время ползает, если должен ходить? Раньше он умел ходить. Он лишился всякого представления о том, что такое пространственная ориентация: даже те пять шагов, которые он прополз от тела Вэнди до скамейки, потребовали от него невероятной концентрации. Он взглянул на Вэнди. Вид Вэнди помог ему сосредоточиться, о многом вспомнить. Он стал плотти, вот в чем дело, а Вэнди – просто-напросто клон, ее разум девственно-чист. Он плотти и живет в…
– В «Приюте Счастливых», – сказал он громко стенам булькающим и прерывающимся голосом, но все равно испытал от этого удовольствие. Потом начал смеяться и не мог остановиться очень долго. Впечатление было таким, словно месячный запас смеха, который он накапливал в себе, наконец прорвался наружу, хотя и походил теперь больше на стон.
Постепенно его смех перешел в глухой, вынимающий душу кашель, а откашлявшись, он замолчал. Что-то случилось с его нёбом: на месте мягкого нёба у него теперь была большая дыра, в глубине которой словно сидела острая цепкая заноза. Да, боль была примерно такая. Стэн принялся ощупывать дыру в нёбе языком, ощупывать, и прислушиваться, и оглядываться по сторонам.
Воздух в камере, в которой они с Вэнди находились, стал невыносимо, невероятно тухлым. Впечатление, что они находились в камере, усугублялось тюремного вида решетчатой дверью, расположенной справа напротив него. За дверью можно было разглядеть огромные, залитые розовым светом танки, наполненные густой мутной жидкостью, печенью, легкими, мозгом и, конечно же, вэнди, спокойно плавающими в питательном растворе, лежа на своей гидропонной основе, эти гидропонные танки, возле которых Стэн трудился не покладая рук много дней подряд без отдыха и срока, вкалывал до тех пор, пока хватало сил двигаться, где Вэнди ползала за ним следом, где и ему, и ей, конечно же, разрешалось есть столько сырого мяса и органов, сколько влезет, откуда в конце рабочего дня, срок которого был неопределен, их выпроваживали в камеру «Приюта Счастливых», в котором они спаривались, справляли большую и малую нужду и забывались сном без сновидений. Значит, об этом ему говорил Рикардо? Стэн припомнил слова красавчика и громко повторил их, с трудом ворочая непослушным языком.
– Тебе на хрен не нужен будет наш мир, Муни-дружище, будешь жить там как король!
Смех-рыдания снова поднялись
