Русская армия и флот в XIX веке - Любомир Бескровный

Для обороны черноморского побережья воздвигались крупные сооружения в Севастополе со стороны моря и отдельные оборонительные укрепленные пункты с суши. С 1814 по 1827 г. в Севастополе было сооружено 1 укрепление, 2 редута и 14 батарей с 474 орудиями, на что затрачено 456 тыс. руб.[1352]

На Кавказе действовали старые крепости: Моздок, Кизляр, Дербент, Баку, Тифлис, Ахалкалаки, Ахалцих и Эривань — и сооружено четыре новых: Александрополь, Шуша, Новые Закаталы и Ленкорань.

Оборона Оренбургского края и Западной Сибири состояла из четырех деревянных крепостей: Оренбурга, Орска, Омска, Устькаменогорска и более усовершенствованной крепости Святого Петра, а также двух оборонительных линий и ряда мелких укреплений. Восточная Сибирь не имела сколько-нибудь значительных крепостей[1353].

Все крепости подразделялись в это время на три класса. К первому классу относились: Кронштадт, Динабург, Бобруйск, Киев, Выборг, Свеаборг, Ревель, Бендеры, Херсон и Севастополь; ко второму классу — Хотин, Динамюнде, Фридрихсгам, Роченсальм, Новодвинск, Нарва, Килия, Тирасполь, Дербент, Кинбурн, Еникале, Дмитриевск, Баку; к третьему классу — Нейшлот, Свартгольм, Аренсбург, Пернов, Фанагория, Моздок, Усть-Лабинск, Оренбург, Св. Петра. Остальные 10 крепостей и 8 укреплений были вне классов.

На строительство и реконструкцию крепостей с 1803 по 1820 г. было израсходовано всего около 26 млн. руб. В период же с 1822 по 1825 г. — еще 25,7 млн. руб. В целях экономии было уменьшено число орудий с 10 132 до 7 798[1354].

В итоге проведенных мероприятий к 1826 г. в России было 45 крепостей и 8 укреплений; на северо-западной границе 14 крепостей, на западной — 6, на южной — 12, на юго-восточной — 8 и на восточной — 5[1355].

В начале 30-х годов в связи с опасностью нападения англо-французского флота на Балтику министерство предприняло проверку состояния крепостных сооружений. Проверяющая комиссия представила неутешительные выводы. Да и командующие крепостными округами докладывали о неудовлетворительном состоянии инженерной обороны[1356]. Получив от Инженерного ведомства плачевные данные о крепостях, Военное министерство, однако, не предприняло новых шагов и продолжало довольствоваться обычными ежегодными отчислениями по бюджету. За 25 лет на строительство и реконструкцию крепостей было ассигновано всего 40 046 тыс. руб., но истрачено больше — 56 380 400 руб.[1357] В целях экономии средств в 1834–1836 гг. было упразднено пять крепостей, ряд крепостей переведен из первого класса во второй (Выборг, Бендеры), из второго в третий (Нарва, Еникале, Астрахань, Динамюнде и др.)[1358].

Строительство новых крепостей во второй четверти XIX в. имело целью прикрытие отдельных отрезков границ. Нельзя сказать, что Военное министерство не занималось обороной границ. В период с 1830 по 1833 г. проводили специальные совещания, необходимость которых вызывалась польским восстанием 1830–1831 гг. и осложнением в связи с этим международных отношений (с Англией и Францией). Но эффективность этих совещаний была мала. Они скорее имели теоретическое значение, поскольку на этих совещаниях подошли к мысли о необходимости учета всей суммы военно-политических отношений при организации инженерной обороны[1359]. Особенно большое значение при этом получили выводы замечательного новатора в области фортификации военного инженера А. 3. Теляковского. Впервые в XIX в. четко и ясно было сказано о связи фортификации не только со стратегией, но и с тактикой. «Хотя фортификация есть наука самостоятельная, однако она тесно связана с двумя другими военными науками, стратегией и тактикой, — писал Теляковский. — Тактика и стратегия назначают места для действия войск, дело фортификации посредством укреплений приспособлять эти места к выгоднейшему действию войск»[1360].

Решительно порывая с догматизмом, Теляковский вкладывал в фортификацию идею активных действий. Он разрабатывал научные основы полевой и долговременной фортификации. В современной войне главное — активная борьба, а не пассивное отражение противника, поэтому при сооружении крепостей «нужна оценка всего влияния, какое оказывают крепости на действия войск». Вот почему справедливо писал Теляковский, что «необходимо принимать во внимание все отношения — тактические, стратегические и даже топографические»[1361].

Принято считать, что генерал Э. И. Тотлебен реализовал принципы Теляковского в обороне Севастополя, получившего в 40-е годы вполне современные оборонительные сооружения для защиты с моря, но абсолютно не защищенного с суши, где было лишь начато строительство отдельных сооружений. И это с формальной стороны так. Он объединил строящиеся долговременные укрепления с полевыми, применил контр-апроши как систему передовых укреплений, использовал систему контрминной борьбы и, наконец, создал мощную огневую систему обороны Севастополя. Все это, помноженное на героическое сопротивление гарнизона, обеспечило активную оборону Севастополя. Но Тотлебен как инженер не проник в суть идеи своего учителя. Наступательный способ обороны Тотлебен понимал только в инженерно-артиллерийском плане, а не как сочетание с полевыми действиями. Когда успех в соревновании артиллерийских средств перешел к противнику, видимо, целесообразным было оставить Севастополь и продолжать борьбу в полевых условиях, для чего у союзников недоставало ни сил, ни средств, а не продолжать оборону, превратившуюся в самоцель и стоившую русским более 100 тыс. чел. убитыми и ранеными. Продолжая оборону Севастополя, русское командование предопределило конечный успех противника, хотя в то же время эта оборона в конце концов повлияла на завершение войны.

Если идеи Теляковского нашли применение в ходе Крымской кампании, то на других театрах все оставалось по-прежнему. Лишь в Кронштадте были несколько усовершенствованы передовые укрепления. На строительство этой крепости в XVIII в. оказали влияние мысли Кегорна, творчески переработанные Петром I. Крепость имела сильную ограду и вынесенную вперед цепь фортов, взаимосвязанных системой огня. В комплекс кронштадтских укреплений входили также мощные батареи, защищавшие северный и южный проходы к Петербургу. Вход в Финский залив закрывали довольно слабые укрепления Бомарзунда.

Кронштадтская крепость по тем временам считалась наиболее мощной в Европе и держала на почтительном расстоянии от Петербурга флот союзников, который смог справиться лишь с Бомарзундом. Но она не могла устранить угрозу высадки англо-французского десанта на обширном побережье Прибалтики. На «Комитет о защите берегов Балтийского моря», учрежденный в 1853 г., была возложена задача принять необходимые меры по обороне не только северного и северо-западного театров, но и юго-западного[1362]. В 1854–1856 гг. были проведены довольно значительные работы, стоимость которых выражалась в 6,2 млн. руб. Особенно трудно было обеспечить приморские крепости артиллерией, отвечавшей требованиям времени. За отсутствием орудий крупных калибров была использована артиллерия даже нештатных калибров.

Комитет решил сосредоточить в этом районе для обороны 1-ю и 2-ю дивизии Балтийского флота, расположив корабли на рейде так, чтобы прикрыть подступы к крепости с юга. Северный фарватер прикрывался блокшивным отрядом в составе трех линейных кораблей, пяти фрегатов и одного корвета. Отряд канонерских лодок получил задачу защищать мелководные районы залива. Защита Свеаборга возлагалась на 3-ю дивизию. Ригу, Або и фарватер к Выборгу должен был защищать второй отряд канонерских лодок.

Крепости Привислинского края — Варшавская цитадель, Ивангород, Брест-Литовск и Новогеоргиевск — в 30-е годы также были приведены в боевое состояние. Но на их строительстве своеобразно сказалось польское восстание 1831 г. Учитывая отсутствие в польских частях артиллерии, крепости совершенствовали наскоро, лишь с целью удержания Польши в повиновении. Все эти крепости имели в основном лишь главную ограду. Внешних фортов у них не было. Смоленская крепость сохранялась, но ничего не делалось для ее модернизации. Однако на Западе довольно высоко оценивали состояние инженерной обороны русской границы. Основываясь на данных немецких специалистов, Энгельс писал: «Русские, в особенности после 1831 г., сделали то, что упустили сделать их предшественники. Модлин (Ново-Георгиевск), Варшава, Ивангород, Брест-Литовск образуют целую систему крепостей, которая, по сочетанию своих стратегических возможностей, является единственной в мире»[1363].

Крепости юго-западного театра не перестраивались. Лишь Киево-Печерская крепость подверглась реконструкции. Она была превращена в крепость-лагерь. Была сооружена сильная ограда с отдельными фортами, имеющими многоярусные батареи, обеспечивающие обстрел всей близлежащей местности и исключавшие огонь осадных орудий. На строительстве этой крепости сказалось влияние идей Монталамбера. На южной границе проводились усиленные работы в Севастополе, был построен ряд крепостей и укреплений на юго-восточной границе, 80 укреплений создано на Кавказе и 3 крепости и 1 укрепление в Закавказье[1364]. Ряд мер был предпринят по обеспечению восточной границы. Срочно были возведены укрепления: Иргиз, Тургай (1845 г.), Улутаевск (1846 г.), Сергиополь, Копыл (1847 г.), Казалинск (1853 г.), Перовское, Пишпек, Токмак и Верное (1854 г.). В задачу этих укреплений входило прикрытие так называемых внешних округов в Казахстане[1365].