Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

Вчера я сказал Елагину, что пишу сценарий. – Это меня, – ответил он, – мало интересует: я знаю, что у них в главке сидят несколько болванов и не дают никому ходу. Кто пишет сценарии? Сами режиссеры и пишут под указку этих болванов. А после того, как я ему прочитал сценарий, он совсем забыл о «болванах» и восхищался и говорил о постановке, совсем забыв, что он перед тем говорил.

Выборы наши – это есть в существе своем отрицание выборов: опуская в урну имя назначенного человека, тем самым я отказываюсь от себя самого в пользу государства: нет меня, есть государство, или я и государство – это одно. Или это как ручей вливается в океан: ручей кончается в океане. Об этом состоянии и думают, когда говорят, что у нас самые свободные выборы: свобода есть сознание необходимости.

425

10 Февраля. Метель. Выборы вчерашнего дня сегодня представляются совершенным и окончательным отказом гражданина от личной правды, имевшей раньше имя свободы. Гражданин современный признает теперь волю надличную и возможность своего личного освобождения от нее только правдой труда, направленного на общее благо.

Вчера были на пьесе Островского: «Правда хорошо, а счастье лучше».

Моральный хор, заключающий комедию или драму, есть форма выхода из трагедии: там воскресение, здесь – нравственное обновление. Этот хор и есть то самое главное и самое трудное для выражения по-новому. Это и надо иметь в виду в «Сером помещике».

Добродушие. Россия больше, чем где-нибудь, набита была ленивым добром, из лености, или пренебрежения, или страха человек не принимает борьбу и отступает. По пути отступления он наполняется мечтой о любви, дружбе и других прелестях добродушия.

По природе своей человек я добродушный, но в то же время очень самолюбивый, и это самолюбие заставило меня не отступить в борьбе со злом, как делают все добродушные люди, а бороться по возможности. Вот эта необходимость борьбы при запасе добродушия и не дала мне, с одной стороны, выскочить в люди ни с чем, с другой – утонуть в ленивой мечтательности.

Приходил Федор Маркович Левин, редактор сборника, и сказал мне, что у Ленина есть такие слова (приблизительно): «Мы добыли социализм, а теперь надо понять, что с ним делать». Эти слова Ленина он применил к оценке моего писательства в том смысле, что я вышел из борьбы за идею и призываю к жизни.

Приходил редактор «Дружных ребят» Дмитрий Васильевич Ситников звать меня на 20-летие журнала. Увидев,

426

что на билете в числе приглашенных на первом месте жирным шрифтом напечатан Маршак, а я в хвосте с мелочью, решил не ходить. Как писателя не детского, а вольного, они должны бы почтить особенно, они же хамствуют. И так, зная, что мое выступление нужно только им, но не детям (детям нужны мои рассказы), я решил «наплевать». И вспомнил поговорку своего дяди: – Вам говорят: не плюй в колодец, пригодится напиться, я говорю: не пей из колодца – придется плюнуть.

В то время как Черчилль думает, что гроза повисла над Европой, я уже знаю, какая это гроза: она уже прошла над моей Европой, и я уже давно строю свою новую Европу на другом континенте.

11 Февраля. Пишу третью часть «Серого помещика». Задача – все написанное навести на Серого.

12 Февраля. Весна света (1-й яркий день).

Сильно морозно, ветерок, небо собирается открыться. Вчера приходил Пелевин по части детской энциклопедии: от меня хотят руководящей статьи о любви к природе. И вчера же пригласили быть председателем Общества охраны природы. Очевидно, «царь природы» после столь ужасной борьбы своей склоняется к милости.

Итак, мне теперь надлежит вынашивать мысль о любви к природе.

13 Февраля. Когда утром, причесываясь, смотрюсь в зеркало, то неприятно бывает, и я думаю: старею, скоро буду просто старичок, как Бахметьев. Но потом, спасаясь от общей судьбы, смотрюсь в сделанное мною кое-что <исправлено: прошлое... то что делал> и опять там нахожу себя молодым. А когда мелькает мысль, что: маловато, Михаил, ты сделал в своей жизни! – и зеркало начинает тускнеть, я смотрюсь в третье зеркало: <позднейшая приписка в авторской машинописи: в глаза моего друга, и никогда не встречаю в них сомненья> Тогда шевельнется во мне

427

радость, и я совсем юношей думаю о своей будущей работе и после того пью чай и готовлюсь к утренней работе.

Возрождение Тальникова.

Слушали ектению Шаляпина, вспомнился Горький, предлагавший Шаляпину соединить свое искусство с современной политикой социализма и тем обеспечить влияние своего искусства на более долгое время. Теперь Горького даже в Кремле потихоньку называют «публицистом», а Шаляпин в Пантеоне, и когда слушаешь пластинку, мороз продирает по коже и прекрасная Россия является, какой о ней и не мечтал.

Когда садишься писать и не складывается в голове как надо, попробуй довериться перу и начинай писать что придется. И бывает, напишешь, доверясь перу, такое, чего никогда не придумаешь. Такой был весь Шаляпин: такого не выдумаешь!

14 Февраля. Тихий мягкий день.

В Моссовете: я – председатель оргкомитета по охране природы.

Ляля сказала, что Шаляпин если бы пел литургию, молиться бы нельзя было: Шаляпин на себя берет все.

15 Февраля. (Сретенье.)

Весь день метель. Ездили в Дунино. Вспомнилось, что листья на деревьях в эту осень остались на деревьях, и это считается дурным предзнаменованием. Сейчас напомнили нам, что если май будет сухой, а он, похоже, будет сухой (ноябрь был мокрый, значит, май сухой), то не миновать голода. Вот еще казнь!

С нами ездил некий Ветров из Тарусы, кандидат в управляющие моей дачей, ездила Таня Игнатова. Побеседовали с Иваном Трофимычем и бабушкой Александрой Михайловной, посетили Макриду Егоровну.

Дача моя – великолепное творение.

428

16 Февраля. (Начало Масленицы.) 

Морозно-солнечный день весны света.

Заканчиваю 3-ю часть «Серого помещика» (облава). 

17 Февраля. Морозно-солнечный день.

Прочитав мою статью «Школа радости», вчера пришла ко мне девушка и спросила:

– Существует ваша школа?

– Если вы пришли – она существует. Зачем вы пришли?

– Стихи принесла.

– Значит, существует. Вы пишите стихи и этим занимаетесь?

– Нет, я работаю по холодному металлу.

18 Февраля. Морозно-солнечный день.

Карьера Шаляпина демоническая. (В какую церковь ни придет, везде