Балаустион - Сергей Конарев

— Стой, где стоишь! — молниеносно повернулся к нему Коршун. — Стой, или, клянусь богами, я за себя не ручаюсь!

— Ты что, с ума сошел? — зло воскликнул Леонтиск, но остановился. — Эврипонтид сказал, что раб нужен ему живым, для допроса….

— Ни хрена он не расскажет, этот ублюдок, — рявкнул Лих. — Знал бы что, так давно бы уже рассказал….

И повернувшись к побледневшему невольнику, прошипел:

— Снимай одежду. Быстро, падаль!

— Господи-ин! — простонал Офит, дрожащими руками стягивая хитон.

С суровым выражением лица Лих на полклинка вонзил меч в землю, затем вытащил и воткнул ручкой вниз, так, что из земли торчал только полуторафутовый железный зуб.

— Ты предал своего господина, негодяй, — тихо и страшно произнес Коршун, глядя сверху вниз на голого, трясущегося от страха и холода человека. — Ты подложил ему в постель ядовитую гадину, так отплатив за доброе отношение.

— Господи-и-ин Ли-их! — провыл Офит.

— За это сейчас ты раздвинешь руками свои вонючие ягодицы и задницей сядешь на этот меч, — жестко закончил Коршун. — И не заставляй меня повторять, собака!

Обливаясь слезами, несчастный на гнущихся ногах подошел к торчащему из земли жалу.

— Лих! — заорал Леонтиск. Краем глаза он заметил, что Арам и Орбил от ужаса выронили из рук инструменты.

— Иди в Аид, афиненок! — огрызнулся, не спуская глаз с жертвы, Коршун.

Меж тем Офит, двигаясь медленно, как во сне, встал над мечом, неловко согнул худые ноги. Всхлипнул, опустился ниже, ниже. И вскрикнул, когда острие коснулось его тела.

— Пощады, добрый господин, — прошептал он растянутыми кривящимися губами.

— Не тяни. Вниз! — Коршун был неумолим.

Дрожа всем телом, закрыв глаза, Офит начал опускаться. Его сморщенный сизый орган болтался, едва не задевая меча, по ноге медленно потекла струйка крови. Из горла несчастного вырвался прерывистый вой.

— Быстрее, отродье! — внезапно Лих бросился вперед и с силой ударил несчастного ладонями по плечам. Раздался резкий вопль. Меч вошел в анус раба на всю длину. Офит упал на спину, вывернув клинок из земли, и забился в конвульсиях, дико крича. Коршун стоял над ним, оскалившись в зловещей усмешке.

— Это ж надо, весь меч дерьмом измарал, урод, — вполголоса пробормотал он, нагнувшись над телом раба, когда оно прекратило последние судорожные движения.

— Ты — больной, самый настоящий безумец! — покачав головой, проронил Леонтиск и, резко развернувшись, пошел к дому. По его спине стекал липкий холодок ужаса.

— Поведай мне, милейший эфор, как твой хваленый убийца собирается сделать свою работу, когда его детская затея со змеей провалилась, и поднялась такая шумиха? — голос Леотихида был наполнен таким же смертельным ядом, как зуб черного аспида.

— Эврипонтиды должны… уйти и уйдут. Мастер Горгил взялся за дело и выполнит его, — пожал мощными плечами Архелай. В своем особняке эфор, казалось, чувствовал себя увереннее, чем в царском дворце, на чужой территории.

Сказать по правде, жилище Медведя немногим уступало резиденции спартанских царей в размере и в несколько раз превосходило ее роскошью внутренней отделки и благоустройством. Больше всего Леотихида поразил нагретый пол, обеспечивавший равномерное тепло по всей площади жилого помещения, а не только в том углу, где находился очаг, как в других спартанских домах. Ласковый уют дома Архелая разительно контрастировал со стылой зимней сыростью залов царского дворца, которые рабы никогда не могли толком протопить из-за их размеров. Не удержавшись, молодой стратег спросил эфора об этом феномене, чем доставил тому несказанное удовольствие. Лучась от гордости, Архелай рассказал, что построил в своем доме римскую систему отопления, когда в проложенные под полом трубы подается нагретый воздух из расположенной в подвале хитроумной печи. О том, сколько стоило такое благоустройство, эфор стыдливо промолчал. Леотихид догадывался, что на эти деньги можно было построить небольшой храм или, к примеру, снарядить несколько боевых кораблей….

— Пока что он потерпел постыдную неудачу, — проворчал элименарх. — Скажи честно, у тебя не зародились сомнения в его… гм… компетентности?

— Ну что ты! — замахал руками Архелай. — Ни в коем случае. Никто ведь и не говорил, что устранить Пирра Эврипонтида будет легко, да еще так, чтобы это не было похоже на банальное политическое убийство. По большому счету, сегодня была предпринята первая серьезная попытка, и до сих пор, клянусь богами, совершенно неясно, почему она не удалась. Напрасно ты, стратег, называешь ее детской затеей. Мне довелось слышать, как пара таких «детских затей» серьезно изменили династические линии сирийцев и парфян.

— Насколько мне известно, змея просто не захотела кусать предназначенную ей жертву, — пожал плечами Леотихид, несколько остывая.

— Не сомневаюсь, что это случай из ряда вон выходящий. Безусловно, у этого способа есть существенные недочеты, ведь никто не может предсказать поступков безмозглой рептилии — она может проснуться раньше времени и куда-нибудь уползти и так далее… Но… я знаю, что аспид был в постели, когда Пирр лег в нее. Говорят даже… — тут широкое лицо эфора исказила судорога суеверного страха, — говорят, что змея обвила руку сына Павсания, но не стала жалить его. Быть может, он не человек, а… оборотень или демон?

— Прости, я хотел бы уточнить — это твои мысли, господин эфор, или доводы господина Горгила, которыми он объясняет, почему не выполнил задание? — мягко спросил Леотихид. — Ты что, позволяешь ему морочить себя подобной ерундой? Веселенькое дело!

— Нет-нет, — Медведь уже вполне справился с собой. — Мастер готов действовать. Замысел с аспидом не гарантировал результата, поэтому у нашего… гм… гостя есть другой план.

— Придется ему дать отбой, — вздохнул элименарх. — Мой царственный брат решил, что действия господина Горгила несут угрозу нашему дому….

Лицо Архелая снова перекосилось.

— Ты что… хочешьзать, что царь…? — прошептал он, глотая от испуга слова.

— …все знает и требует подкорректировать задачу мастера-убийцы так, чтобы все хорошие люди остались довольны, а плохие были наказаны, — закончил элименарх и вкратце изложил собеседнику суть пожеланий Эвдамида.

Выслушав, эфор на минуту замолчал, погрузившись в раздумье. Леотихид не стал нарушать тишины, наслаждаясь мягким теплом, поднимающимся от пола. «Нужно будет рассказать матери об этом удивительном новшестве, — подумал элименарх. — Она найдет способ уговорить Эвдамида, чтобы устроить что-нибудь подобное у нас во дворце».

Наконец, Медведь снова заговорил.

— То, что ты сообщил, доблестный стратег, существенно меняет все дело. Очевидно, что новые условия требуют всестороннего осмысления, и не столько мной, сколько мастером Горгилом. Я при первой возможности передам ему содержание нашего разговора, и, не сомневаюсь, он найдет способ соотнести уже предпринятые мероприятия с новым планом действий.

— Что же это за «уже предпринятые мероприятия» такие? — ехидно поинтересовался Леотихид. — Кого еще он собирается подсунуть Пирру в постель — крокодила, боевого слона, больную шлюху?

— Я полагаю, мастер не станет использовать одного способа дважды, — терпеливо улыбнулся эфор, потянулся за стоявшим на низком столике высокогорлым сосудом, неторопливо наполнил два кубка тягучим напитком. Леотихид лениво поднял кубок, отхлебнул — и не смог удержать восхищенного возгласа — это был душистый кикеон, мастерски приготовленная смесь вина, меда и специй. — Как я уже говорил, он получил задаток и выполнит задание, чего бы это ни стоило. А упомянутые мероприятия касаются привлечения к сотрудничеству некоторых из людей Эврипонтидов. Нужно сказать, что большинство сделанных в этом направлении шагов принесли — или обещают принести — успех. Господин Горгил весьма убедителен. Тебе так не показалось после разговора с ним, элименарх? — маленькие глазки Медведя изучающе впились в лицо молодого стратега.

— Скорее, нагл. Длительная безнаказанность развращает, — Леотихид стиснул зубы, вспомнив, как Горгилу удалось восторжествовать над ним в их первую встречу. Пережитое тогда унижение не давало молодому элименарху покоя. Как бишь сказала эта мяукающая падаль? «Я люблю убивать молодых хвастунов, вроде тебя», или что-то подобное… Ну-ну, толстячок, ну-ну… Когда все закончится, тебе придется ответить за подобные речи — меч против меча. Никто не смеет бросить подобный вызов в лицо Леотихиду Агиаду и избежать возмездия. Никто, в том числе и ты, грязный убийца….

— Ты, смею надеяться, не меня имеешь в виду, стратег? — напряженно спросил эфор, увидев, как изменилось лицо Леотихида.

— В некотором роде и тебя, милейший эфор.