Отныне я – странник - Виталий Гавряев

— Если эти русские переговорщики появятся здесь снова: то можете меня не звать. Я не меняю своего решения — так им и передайте. — Больше переговоров не будет! Если только о условиях их капитуляции.

Через час, генерал стоял на крепостной стене и наблюдал за тем, как к бастиону Глория, снова подъехали русские. Они долго о чём-то говорили с солдатами стоящими на нём, чего-то требовали. А закончилось это тем, что под всеобщее улюлюканье и скабрезные реплики защитников крепости, московиты убыли назад — так и не дождавшись коменданта.

— Пусть знают своё место, свиньи! — В сердцах высказал капитан Берг: стоявший рядом с Горном и тоже наблюдавший за происходящим в низу.

Хеннинг Рудольф, снисходительно посмотрел на этого офицера: ничего не сказал, но подумал. — «Уже немолод, но по-прежнему несдержанно горяч. Прав был мой предшественник, когда сказал, что этого Эдвина не стоит далее повышать по службе. Хотя, даже капитан из него никакой: несмотря на то, что он исполнителен и усерден.»

Комендант не стал уделять много внимания стоявшему рядом с ним офицеру: и снова переключился на наблюдение за лагерем Русских. Они копошились как муравьи: копали рвы; делали насыпи; устанавливали засеки; строили в земле крытые брёвнами жилища. А где укрепления были уже готовы: заливали их водой, — для упрочнения их льдом.

— Да, готовятся они основательно. Какие укрытия делают для своей артиллерии. Не думал, что эти варвары на такое способны … — Думал Горн, рассматривая своего врага в подзорную трубу. С ними нельзя расслабляться…

Как он и предполагал, в этот день противник не предпринял никаких атак, а только укреплял свои позиции — окончательно беря обе крепости в осаду.

Поутру все горожане проснулись от грохота орудий и звуков выстрелов — доносившихся со стороны бастионов Виктория и Гонор. Когда комендант туда прибыл, то бой был в самом разгаре. Оказалось что русские, под покровом ночи подкатили свои осадные пушки на расстояние эффективного выстрела. И прикрывая их толстыми бревенчатыми щитами и катками из вязанок собранных из стволов небольших деревьев, начали обстрел стен. Защитники Нарвы, сразу открыли ответный огонь. Но надо отдать должное врагу — его примитивные укрытия хорошо защищали нападавших от свинца пуль. А пушки, никак не могли попасть по ним своими ядрами. Зато вражеская артиллерия, часто попадала по стенам куртины и если бы не земля, находящаяся за наклонной каменной кладкой. То они могли спокойно пробить в них брешь.

Вскоре бастионная артиллерия пристрелялась: и начала в щепки разносить укрытия, за которыми прятался противник. А стрелки, расположенные как на бастионах, так и в их галереях: смогли поражать уцелевших московитов — которые лишились своего укрытия. И были открыты для обстрела и беззащитны. По окончанию этой дуэли, — когда ветер рассеял дым: там, где недавно была позиция московитов, лежали три разбитых пушки, множество разнесённой в клочья древесины и немало погибших и раненых людей.

— Признаться, я был о них лучшего мнения. — Проговорил Горн, осматривая место недавнего сражения. — Без предварительной подготовки, да сразу в бой. Что с нашими потерями?

Ответ, прозвучавший на этот вопрос, сильно удивил коменданта и заставил ненадолго отвлечься от осмотра русских позиций:

— Больше пятидесяти убитыми: в основном это бомбардиры, раненых значительно меньше…

— Это с учётом бойцов из галерей? — Уточнил удивлённый генерал-майор.

— Нет! — Ответил молодой, светловолосый офицер. — Они ещё не докладывали о потерях.

— Так узнайте всё и доложите мне!

Комендант, отчитав адъютанта: снова посмотрел на недавнее поле боя. Перевёл взгляд немного дальше — заметив непонятное шевеление, застыл от удивления и еле сдержался, чтобы не перекреститься. Из снега, одна за другой понялись несколько белых, с виду увальня подобных человеческих фигур, одели что-то на ноги, закинули свои мушкеты, закреплённые на ремне за спину: и быстро удалились в лагерь русских. Комендант не знал, что утренняя атака была проведена по инициативе царского сокольничего, который алча славы победителя, решил самовольно попробовать оборону шведов «на зубок». А эти белые призраки так сильно смутившие его — были неизвестными ему егерями. Чьей задачей, было наблюдение и изучение оборонных сооружений крепости. Когда они увидели, как с бастионов стали расстреливать обречённую штурмовую группу, то поддерживали их, как могли: пока не закончились боеприпасы (патроны брались по минимуму — не для боя). Тем временем на бастионах и крепостных стенах ликовали — была отбита первая атака врага. И погрузившись в эти эмоции, никто больше не заметил белых приведений: а Горн никому на них не указал. — «Незачем людям показывать то, что не можешь объяснить: мало ли чего они надумают с испугу».

Вскоре русские прислали парламентёров, они передали просьбу забрать тела своих товарищей. На что они получили добро, но с условием, что пушки они трогать не будут. И весь оставшийся день прошёл в молчаливом противостоянии. — Никто не вёл активных боевых действий. В городе, — за крепостными стенами: царило всеобщее ликование. Всё мужское население восторженно поздравляло Рудольфа и весь гарнизон с первой победой: а женщины дарили восторженные улыбки и взгляды. Так что до дому генерал шёл триумфатором, принимая все почести как должное.

Даже когда под вечер, обходя стены, он заметил, что враг стал копать сапы, генерал не огорчился, а дал указание сопровождавшим его офицерам:

— Пусть они грызут мёрзлую землю! Но когда отойдут на достаточное расстояние от своих позиций, устройте охоту на этих «кротов»: пусть знают, что мы здесь диктуем условия! А когда наш король подойдёт с новым войском, мы посмотрим, кто из нас окажется в осаде?!

Все кто стоял рядом дружно засмеялись: только один молодой офицер — Лундквист, невесело проговорил:

— У меня такое впечатление, что они тоже готовятся к длительной осаде. К ним весь день подвозили фуражные обозы и боеприпасы.

Никто не обратил внимания на слова этого по-детски щуплого юноши. Все смеялись глядя за крепостную стену. И только генерал, подойдя к нему похлопал того по плечу и по-отечески, тихо и спокойно сказал:

— Густав, мальчик мой, мы сидим за каменными стенами и отдыхаем в тепле. Они нет. — Горн указал рукой за стену. — Если русские смогут нам долго противостоять, то дождутся оттепели, когда всё начнёт таять. Начнут испаряться миазмы: на них обрушатся болезни, — которые будут убивать их в большом количестве — смерть будет их буквально косить. Вот тогда и посмотрим, кто окажется победителем. А насчёт провизии: так я не зря во всей округе её собирал, невзирая на жалобы и стоны крестьян. Московитам она не досталась, а у нас солониной и зерном всё забито. А будет нужда, так кавалеристы своих коней под нож пустят…