Полет сокола - Уилбур Смит

Ян Черут, шедший следом, опустился на колени и принялся голыми руками вырывать растения. Статуя была невелика, весом вряд ли больше сотни фунтов. Вырезанная из шелковистого стеатита — зеленоватого мыльного камня, — она стояла на постаменте, украшенном нехитрым узором из треугольников, похожем на ряд акульих зубов.

Голова изваяния была отбита, словно кувалдой, хотя, вероятнее всего, молотком послужил булыжник. Туловище осталось в целости — оно принадлежало хищной птице со сложенными крыльями, готовой взлететь.

Зуга засунул руку за пазуху и достал талисман из слоновой кости на кожаном шнурке, который снял с тела вождя машона, убитого в ущелье на слоновой дороге. Положив вещицу на ладонь, он внимательно сравнил ее со статуей. Готтентот восхищенно пробормотал:

— Та же самая птица!

— Да, — тихо согласился Зуга, снова опуская талисман за пазуху — Но что она обозначает?

— Вещь старая, — равнодушно пожал плечами Черут. — Мы никогда не узнаем.

Он хотел было подняться на ноги, но тут заметил что‑то еще и быстро наклонился: рука клюнула разрытую землю возле статуи, как голодная курица. Готтентот двумя пальцами поднял находку и поднес к глазам, чтобы получше рассмотреть в косых лучах утреннего солнца.

Круглая металлическая бусина с отверстием — крохотная, чуть больше спичечной головки, и слегка неправильной формы — была сработана в примитивных условиях, однако красно‑желтый цвет ее не потускнел за многие века, а на поверхности не было ни пятнышка ржавчины. Кроме того, таким особенным блеском мог обладать только один металл.

Зуга с благоговением протянул руку. Бусина была тяжелая и теплая, как живое существо.

— Золото! — тихо произнес майор.

Сержант восторженно хихикнул, как юная невеста при первом поцелуе.

— Золото, — согласился он. — Доброе желтое золото.

* * *

Времени оставалось мало. Работая, Зуга то и дело поднимал голову и вглядывался в небо. Облака темнели и громоздились все выше, жара стала удушающей, ветер бормотал, как недовольная толпа, готовая взбунтоваться. Пот заливал лицо и шею, стекая на грудь и на живот.

По ночам судороги рывком поднимали майора из тяжелого сна, и Баллантайн прислушивался к дальним громовым раскатам, напоминавшим рев неведомого чудовища.

На заре он вытряхивал людей из одеял и гнал на работу, с трудом подавляя лихорадку нетерпения. Когда оруженосец Мэтью отказался вставать после короткого отдыха, разрешенного майором в самые жаркие полуденные часы, Зуга вздернул его стоймя и нанес один короткий, хорошо рассчитанный удар. Туземец опрокинулся навзничь в вырытую им самим яму, заливая грунт кровью, струившейся с рассеченного подбородка. С трудом выбравшись, Мэтью молча подобрал грубое сито, которым просеивал землю из раскопа, и принялся трудиться над кучей рыхлой земли и гравия.

Зуга изнурял себя работой не меньше, работая плечом к плечу со своей шайкой храмовых грабителей. Первым делом они вырубили во дворе под каменными башнями весь кустарник и деревья, обнажив груды битого камня и щебенки, между которыми лежали упавшие статуи.

Шесть каменных птиц оказались почти неповрежденными, если не считать мелких сколов и выветривания, однако попадались и обломки других, разбитых с намеренной жестокостью. Сколько статуй стояло на площадке первоначально, определить было трудно, однако майора больше занимали горы мусора, на которых валялись обломки. Не хватало лишь инструментов. Зуга отдал бы сотню гиней за хорошие кирки, лопаты и ведра. Землю приходилось рыхлить заостренными деревянными кольями с обожженными на огне концами и просеивать через сплетенные готтентотом корзины из расщепленного бамбука наподобие тех, в которых африканские женщины просеивают муку.

От тяжкой монотонной работы ломило спину, жара стояла убийственная, но урожай был собран богатый. Золото встречалось небольшими кусочками, главным образом в виде круглых бусин от ожерелий, нитка в которых давно сгнила; попадались также обрывки тонкой фольги, которой, возможно, покрывали резные деревянные украшения, и витки тонкой золотой проволоки. Изредка находили небольшие слитки, толщиной с детский палец.

Птицы из зеленоватого камня, судя по всему, прежде стояли по кругу, клювами внутрь, подобно гранитным валунам Стоунхенджа, а золото скорее всего входило в состав даров и приношений. Те, кто сбросил статуи, раскидали и втоптали ценные предметы в землю, а время довершило уничтожение, оставив в неприкосновенности лишь вечный желтый металл.

За десять дней, прошедших после расчистки храмового двора, экспедиция собрала по крупинкам более полусотни фунтов золота. Они распотрошили всю площадку, избороздив и перекопав землю, словно в ней рылась стая диких кабанов.

Покончив с двором, Зуга переключился на башни‑близнецы. Он измерил их основание, составившее в окружности больше ста шагов, и тщательно обследовал каждый стык каменной кладки в поисках потайного входа, а не найдя ничего, соорудил из срубленных деревьев и коры шаткую лестницу и, рискуя сломать шею, забрался на вершину одной из башен. Внизу расстилался заросший густым кустарником лабиринт открытых сверху переулков и двориков древнего города.

Майор внимательно обследовал крышу, однако никаких признаков тайного отверстия не нашел и здесь. Казалось странным, что древний архитектор построил такое огромное сооружение без видимой пользы. Если наглухо запечатанная башня служила сокровищницей, внутри должно было быть тайное помещение. Перспектива вскрытия мощной каменной кладки ужасала даже неутомимого майора, а Черут заранее объявил подобные планы безумием. Однако раскопки двора больше ничего не приносили, а шансы отыскать что‑нибудь в других местах были слишком малы.

Небольшая команда под началом Мэтью с причитаниями взобралась по скрипучей лестнице и под наблюдением Зуги начала расшатывать каменные блоки на верхушке башни. Мастерство древних каменщиков внушало уважение — работа продвигалась с черепашьей скоростью, и за каждым ударом вывороченного булыжника о землю двора следовала долгая пауза. Лишь через три дня упорного труда в первом слое кладки удалось проделать неровное отверстие, однако дальше шел все тот же серый гранит.

Стоя на вершине башни, Ян Черут выразил все разочарование, наполнявшее душу майора:

— Мы зря теряем время, здесь только камень, и больше ничего. — Сержант сплюнул вниз, глядя, как капелька слюны падает на разоренный двор. — Лучше поищем место, откуда берется золото.

Зуга был настолько поглощен раскопками покинутого города, что не подумал о столь очевидной вещи. И в самом деле, где‑то за стенами должны находиться шахты!