Приключения 1989 - Василий Викторов

Такая чересполосица мыслей и страшных видений доконала Мотю, и он, схватившись за голову, застонал…

Левушкин почти час просидел в комнате, в темноте, прислушиваясь к каждому шороху. О чём только он не передумал за это время. И о Павле, и о Семенцове, и о бандитах. Всё шло вкривь и вкось, и концы с концами не сходились. Но более всего угнетала неизвестность. Хоть иди к банку и стой там с утра до ночи.

Не выдержав сидения в комнате, Мотя вышел и сел на крыльцо. Было тепло. Откуда-то долетал знобящий холодок, наверное, с пруда, легко морозил кожу. Полная луна с грязным пятном посредине висела, как елочный шар среди звезд. «Кто это всё выдумал? — подумал Мотя. — Надо же! Звезды, как стекляшки на елке, вечный Новый год». В юности этот вечный Новый год даже заставил его всерьез мечтать о профессии астронома. Но для этого надо было ехать в Москву, а у Моти не было денег. Да и знаний тоже не хватало. Мотя усидчивостью не отличался. Учитель физики принес как-то на урок атлас звездного неба, и Мотя выучил наизусть всё созвездия. Он и сейчас помнил некоторые: Большая и Малая Медведицы, Кассиопея, созвездие Лебедя…

Мотя отвлекся лишь на мгновение, как вдруг слабый женский стон донесся из дома Ольги Алексеевны. Левушкин вздрогнул, пристыл на месте. Стон такой, точно кто-то заткнул хозяйке рот. Скорее всего её оглушили и связали. Теперь она очнулась, застонала. Бандиты, наверное, давно наблюдают за ним из её окон. Не оборачиваться, без паники! Он ничего не слышал!.. Мотина рука сама потянулась к нагану, но Мотя заставил себя сдержаться! Вместо этого он потянулся и зевнул.

Мотя проделал это спокойно, и получилось даже натурально. Словно он ни о чём не подозревал и собирался идти спать. Мотя повернулся спиной к огороду… Там что-то прошумело, и леденящий укол впился под Мотину лопатку, но он вошел во флигель и закрыл дверь, после чего тут же перевалился через подоконник и, нащупывая рукоять нагана, бесшумно пробрался к дому хозяйки. Сколько их? Трое-четверо? Не больше… Когда пробирался в бурьяне, сильно ожегся крапивой, лицо саднило.

Он легко снял крючок с хозяйкиной двери, прошел сени на ощупь, помня, где что стоит, одна половица скрипнула, но Мотя тотчас убрал ногу. Теперь, стоя перед дверью, ведущей в горницу, он явственно услышал шум и стоны Ольги Алексеевны. Медлить было нельзя ни секунды. Мотя рванул на себя дверь, сорвав крючок вместе с гвоздем, и влетел с наганом а горницу, вопя во всю мочь:

— Не двигаться, дом окружен!

Однако то, что он увидел, заставило его самого остолбенеть. Машкевич с Ольгой Алексеевной сидели в углу за столом в обнимку, прижавшись друг к другу. Столбняк длился минуты две, и обе стороны не в силах были разорвать ужасную тишину, связавшую их крепкими нитями. Мотя, осознав свой позор, что-то забормотал, стал кивать и пятиться, правое веко сильно дергалось. Машкевич почему-то тоже начал едва заметно кивать головой, словно стараясь попасть в такт.

— Зайдите ко мне, после! — наконец выговорил Мотя и на негнущихся ногах вышел на улицу.

Поехав в Серовск, Мотя решил сделать из себя отважною бойца Комиссариата внутренних дел. А для этого — воспитать в себе железную волю. Вот почему — а не в угоду Морковиной — он дал себе слово, что до поимки бандитского отродья не возьмет в рот ни одной папиросы. Две пачки «Красной звезды» он взял с собой на крайний случай, на тот случай, если эта мужская привычка вдруг начнет донимать его с неодолимой силой. Теперь такой крайний случай пришел. Мотя вытащил пачку, распечатал её, закурил. Если у них отношения давно, вдруг подумал Мотя, то как же выглядели Мотины приставания в первый вечер?! А он ещё воображал черт-те что!..

Голова закружилась от табачного дыма. Но едва прошла первая оторопь, Мотя задумался: как же понимать поведение Машкевича? Настоящий боец в такой опасный час всего себя отдает предстоящей схватке…

Не успел Мотя довести эту мысль до логического завершения, как Машкевич уже предстал перед ним. Мотя кивнул, чтобы он прошел в комнату, Машкевич поднялся по ступенькам, задержался на крыльце, точно не решаясь входить, оглянулся. Мотя держал руку в кармане, сжимая наган. Машкевич углядел и это, помрачнел.

— Закрой окно! — приказал Мотя.

Машкевич исполнил. Левушкин, в свою очередь, запер дверь, вытащил наган, положил его демонстративно перед собой на стол, сел. Кивнул на табурет, стоявший возле кровати. Машкевич испуганно дернулся, Мотя схватил наган. Машкевич сел. Мотя глухо проговорил:

— Предупреждаю: стреляю я отменно! Даже в темноте…

— Я не пойму, что все это значит? — облизнув запекшиеся губы, слабым голосом спросил Машкевич. — Мы с Ольгой Алексеевной собираемся пожениться, поэтому я не виноват, что она холодно отнеслась к вам в первый вечер…

— В этих вопросах у меня претензий нет, — ответил Мотя. — Даже наоборот. А вот вопрос, который меня волнует! В списках личного состава отдела НКВД по Серовску человека с фамилией Машкевич нет. — Мотя выдержал победную паузу. — Будем отвечать? Кто, откуда, кем послан?'

— Я из Победни… — тихо проговорил Машкевич.

— Это что такое? — не понял Мотя.

— Село. Являюсь там председателем комбеда, а раньше с Николаем Иванычем Семенцовым сражались в партизанах против Колчака. Он меня и привлек. Говорит, нужен незнакомый человек, чтоб не знал никто, что из НКВД. А тут у меня сестра живет, видимся мы редко, вот я и приехал.

— Как фамилия сестры?

— Бородкина…

— А твоя?

— Бородкин…

— А Машкевич откуда?

— Ну, это Николай Иваныч сказал: будешь Тихоном Машкевичем. Я и согласился, — Машкевич вздохнул.

— А у Семенцова фамилия какая? — продолжал допрос Мотя.

— У него Семенцов…

— То есть как это Семенцов? — не понял Мотя.

— У него своя, он не менял…

Машкевич облизнул спекшиеся губы.

— Та-ак!.. — Мотя усмехнулся. — Семенцов, мне сказали, в коммуне «Трудовой путь». Точно?

— Точно, — подтвердил Машкевич. — Утром был.

Мотя оторопел.

— А сейчас где? — Мотя не сводил глаз с Машкевича.

— Сейчас здесь…

— А мне сказали, что и сейчас он находится там! — повысил голос Мотя. — Это как объяснять?!

— Так вы были в отделе?! — догадался Машкевич.

— Неважно! — отрезал Мотя.

— Так всё правильно! — обрадовался Машкевич, вскакивая, но Мотя дулом нагана посадил его обратно. — Всё правильно! До Победни, то есть до «Трудового пути», минут сорок езды. Николай Иванович специально туда ездит, чтобы звонить и сообщать всем, что он там, дабы не вспугнуть бандитов

— Зачем?! — не понял Мотя.

— Его предупредили товарищи из центра, то есть ваши товарищи, что идет утечка сведений, у бандитов налажен, мол, какой-то особый канал связи и необходима строжайшая конспирация. Вот он и придумал такую оказию. А в Победив все ребята свои, не продадут!.. — обрадовался Машкевич.