Возвращение чувств. Машина. - Екатерина Мансурова

– Простите нас, мессер барон, за то, что мы взяли на себя смелость сделать кое-какие приготовления, – осторожно сказала она, – Но если вы считаете, что тело этого… хм… Заслуживает лучшей участи, Пьер закопает могилу обратно. Но удастся ли тогда избежать огласки?

– Нет-нет. Вы всё сделали правильно. Такому… Всё равно не место на христианском кладбище. А за душу несчастной Гертруды я теперь не беспокоюсь – где бы ни упокоилось её тело, Господь Бог не может допустить, чтобы она попала не на Небеса.

Так что для всех будет лучше, если вы сделаете всё, как наметили…

– Хорошо, мессер барон. Тогда мы, с вашего позволения, закончим с этим делом, и, конечно, никому ничего не скажем о нём. Других гостей пока не предвидится – тот подземный ход, что был найден… им, – кивок, – им же был и снова замаскирован.

Никто в его тайну не посвящён.

Я только хотела попросить у вас прощения за то, что мы так грубо, без предупреждения, поставили вас перед этими… Фактами.

– О, нет, – помолчав, с болью и горечью в голосе отозвался барон. Сейчас вдруг ей стало отчётливо видно, что он уже очень немолод – эти несколько минут добавили ему сразу десяток лет. Да и кому такое не добавило лет, морщин и душевной боли?! – Нет, это я, старый пень, должен просить у вас прощенья за то, что вам пришлось решать за меня мои проблемы, разбираться с моими врагами, и подвергать свои жизни смертельной опасности! Простите за это грязное бельё, которое вам пришлось ворошить по моей вине!

Катарина не могла не признать, и не восхититься, как быстро барон оправился от шока, и насколько трезво он оценивал ситуацию – а ведь они почти ничего ему не рассказали. Впрочем, он прекрасно всё увидел и сам, а что не увидел – мог додумать. Он очень умён и практичен…

И, честно говоря, она вообще заметила: люди четырнадцатого века отнюдь не глупее, а во многих вещах и гораздо прагматичней и находчивей своих далёких «цивилизованных» потомков.

Да, собственно говоря, было бы удивительно, если бы они были глупее: кто бы тогда вытащил эту самую цивилизацию из тьмы средневековых предрассудков и технической разрухи? Только трезвомыслящим людям по плечу было начать эпоху Возрождения.

Её уважение к барону возросло ещё больше.

– Вам совершенно не в чем извиняться, дорогой хозяин. Как говорится в мудрой народной поговорке – «у каждого в шкафу спрятан свой скелет».

Если раньше эта поговорка и не была известна барону, кивком он всё равно подтвердил своё согласие.

– Во-всяком случае, одним подонком на этом свете стало меньше. – раздумчиво продолжила Катарина свою мысль, – И, уж извините, угрызений совести я по этому поводу не испытываю…

– Вы удивительная женщина. – произнёс вдруг совсем другим тоном барон, – Вы должны рассказать мне о себе!

Катарина покосилась на Пьера, издавшего какой-то подозрительный звук. Впрочем, лицо этого хитреца было скрыто капюшоном-маской. На его счастье.

– Да, дорогой барон, разумеется, я сделаю это. Но, если вы не возражаете, всё же лучше в несколько более подходящей обстановке… – открыто отказать она не могла, да и, наверное, правильней будет всё же кое-что рассказать этому мужественному мужчине. Он должен хотя бы приблизительно представлять, какую бочку с порохом заполучил под своё крылышко. И теперь, похоже, надолго…

– Разумеется! – вот он опять очень обаятельно смутился, – Разумеется. Прошу прощения за неуместное любопытство… Я буду ждать столько, сколько вам угодно!

45

Назад в комнату барона они добрались без происшествий, также никого не встретив, если, конечно, не упоминать Марии, всё так же нёсшей бессменную вахту у проёма. Она всё ещё всхлипывала и тёрла покрасневшие глаза, и сочувственно смотрела на барона. Тот, заметив это, снова смутился. Но только кивнул, прощаясь. Катарина с подозрением взглянула на няню.

Она почувствовала это. Что-то незримое, но уже связавшее Марию с бароном.

Тот, задумчиво молчавший всю обратную дорогу, в своей комнате всё же вынужден был присесть на постель. Тогда Катарина налила ему большой бокал вина. Подумав, налила и себе. Стянула капюшон, села рядом с ним.

Несколько минут они так и сидели молча. Барон допил вино, глядя в пустоту.

Затем, наверное, результаты его раздумий всё же немного успокоили его мятущуюся и скорбящую душу. Настоящего бойца ничем не сломить…

Конечно, он не мог не спросить, как проник в тайны подземелий его замка, и как мог так вольготно действовать мерзавец.

Катарина рассказала ему о результатах допроса, о выходе в заросшем овраге, о каморке под чердаком и о случае с колбасой.

– Поражаюсь я вашему мужеству и находчивости, дорогая Катарина. Как, впрочем, и вашей одежде… Магда рассказала мне о вашем странном заказе. Неужели вы смогли сшить всё это сами, и за один день?

Понимая, что барону нужно несколько отвлечься, Катарина рассказала, как они с Марией потратили полдня на боевую одежду. Про то, откуда взялась сама идея, она, впрочем, даже не заикнулась. А тактичный барон пока не спросил.

– Но теперь нужда в ней отпала, и мы сожжём её, чтобы не нарушать ход истории.

– Что вы имеете в виду? – в уме барону ну никак нельзя было отказать: он сразу ухватился за её промах, – Какой ход? Какой истории?

Катарина не колебалась ни секунды:

– Это просто такое образное выражение. Присказка. Оно, как и эта боевая одежда, происходит из далёкой страны. И я считаю, что совершенно незачем показывать её здесь кому бы то ни было – чтоб никто не мог использовать её… Не во благо.

– Хм… – протянул задумчиво барон, – Не хотел бы я оказаться в стране, где применяется такая одежда. И приёмы маскировки, – он передёрнул плечами, – и боевые навыки. Похоже, они намного превосходят наши… Но откуда, чёрт возьми, всё это стало известно вам? Где вы научились?

Ох уж этот барон. Вечно зрит в корень. И такой обаятельный – ну как ему откажешь… Да ещё в такой момент. Правда, время слегка поджимает, но уж пару фраз…

– Что ж. Когда-нибудь я расскажу вам и об этом. Но кое-что могу сказать и сейчас: вы правы. Боевое искусство этой страны сильно отличается от нашего, так же, как и оружие. Однако к сожалению… э-э… Вернее, к счастью, дорога в эту страну слишком сложна и далека. Иначе все так называемые цивилизованные страны давно почувствовали бы тяжёлое ярмо на своей шее!

– Вот даже как… Но вы, вы-то как там оказались? И почему Анриетта никогда ничего мне об этом не писала?

– Мне очень жаль, дорогой барон, но я не вправе сейчас раскрывать наши маленькие семейные тайны. – нашлась тут же Катарина, удивлённая тем фактом, что мать, судя по-всему, поддерживала активную переписку с бароном. Такая связь предполагала, помимо старой любви, и что-то ещё… Но что? Быть может, барон сейчас тоже проговорился? Ничего, она ещё успеет подумать над этим. Пока же она продолжила: