Алчность и слава Уолл-Стрит - Стюарт Джеймс

«Давайте их арестуем», – предложил Карберри. Джулиани согласился без малейших колебаний. Возможная реакция общественности даже не обсуждалась. Аресты были обычным делом. На основании подписанного Дунаном аффидевита с обвинением в совершении преступления, составленного по стенографическим записям, сделанным Паскалем на допросах Сигела, сотрудники прокуратуры получили необходимые ордеры на арест. После этого Дунай спешно отправился на квартиру Тейбора в Верхнем Ист-Сайде.

Едва ли не с самого начала все пошло наперекосяк. В вестибюле дома, где жил Тейбор, его заковали в наручники и обыскали в поисках оружия. Потом ему разрешили вернуться в квартиру и надеть пальто, после чего, уже поздно вечером, его доставили в исправительный центр «Метрополитен». Обвинители надеялись, что Тейбор сочтет за благо признаться в содеянном и сотрудничать, но тот, как говорится, не поддался на провокацию. Карберри, видимо, недооценивал эмоциональный склад и спаянность большинства «белых воротничков» с Уолл-стрит. Боски и Сигел в их готовности к признанию и сотрудничеству являлись скорее исключением, чем правилом. Уолл-стрит была и остается маленьким и изолированным мирком, где бал правят деньги, взаимные услуги и мощная круговая порука. Нельзя было исключать и такой вариант, что Тейбор так никогда и не «вычислил» цепочку Сигел-Фримен и никаких показаний дать не может. Как бы то ни было, ночь в исправительном центре явно сделала его еще более несговорчивым, чем днем ранее.

Наутро, когда на бетонно-асфальтовые ущелья цитадели финансового мира обрушился внезапный снегопад, Дунай и двое инспекторов почтовой полиции прибыли в головной офис Goldman, Sachs на Брод-стрит. «У нас ордер на арест Роберта Фримена», – сказал Дунай сотруднику службы охраны здания, и тот, потрясенный, без возражений пропустил визитеров наверх.

Застекленный кабинет Фримена на 29-м этаже находился в непосредственной близости от просторного операционного зала Goldman. Когда бригада вошла в кабинет, его хозяин, на лице которого читалась тревога, встал из-за стола. До прихода агентов он занимался тем, что спешно пытался привести в порядок незаконченные дела; во второй половине дни он собирался уехать домой, чтобы затем отправиться с семьей на длинный уик-энд Дня президента[88], в Скалистые горы для катания на лыжах.

«У меня ордер на ваш арест, выданный федеральными властями, – сказал Дунай. – Вы арестованы». Подчиняясь указаниям Дунана, Фримен наклонился вперед и положил руки на стол. Дунай обыскал его в поисках оружия и вынул все из карманов. Фримен молчал. Инцидент вызвал некоторое смятение в торговом зале; трейдеры вытягивали шеи, чтобы лучше разглядеть происходящее.

Фримен спросил разрешения воспользоваться телефоном и позвонил одному из внутрифирменных адвокатов Goldman, который поспешно явился к нему в кабинет Адвокат позвонил Лэрри Педовицу, который представлял фирму с тех Пор, как Фримен получил повестку в связи с делом Боски.

Педовиц, некогда работавший с Дунаном в федеральной прокуратуре, слушал, как тот излагает пункты обвинения. Дунай сообщил, что у него есть ордер на обыск в кабинете Фримена и по соседству. Потом двое почтовых полицейских пошли с Фрименом к лифтам; в вестибюле они надели на него наручники. Дунай остался в офисе, отгородил специальной лентой обширную зону вокруг кабинета Фримена и начал просматривать ящики письменных столов и картотечные шкафы, извлекая документы и складывая их в картонные коробки.

Пока агенты протискивались вместе с Фрименом к выходу из штаб-квартиры Goldman, еще одна федеральная бригада прибыла в офис Kidder, Peabody на Гановер-сквер. Ричард Уигтон, сидя за письменным столом, поднял глаза и увидел на пороге своего кабинета на 18-м этаже секретаршу из приемной. «К вам мистер Морено», – сказала она.

Уигтон заглянул в свой ежедневник. На утро 12 февраля никаких посетителей записано не было. Биржевой день был в самом разгаре, и Уигтону не хотелось отвлекаться от дел. «Сейчас у меня нет времени, – сказал он секретарше. – Ему не назначено». Уигтон мысленно предположил, что незваный гость ищет работу. Среди студентов колледжей, мечтавших устроиться в инвестиционные банки, находились такие, которые бродили по Уолл-стрит и навязчиво предлагали свои услуги. Уигтон вернулся к работе.

Спустя несколько минут он увидел, что секретарша вернулась. Она была встревожена. «Они хотят видеть вас прямо сейчас, – сообщила она. – Они говорят, что это не может подождать». Уигтон счел подобную настойчивость выходящей далеко за рамки приличия, однако решил выйти и выяснить, в чем дело.

Он прошел большими шагами в приемную; секретарша следовала за ним. Его ждали двое мужчин. Неожиданно они достали документы, из которых явствовало, что их предъявители – инспекторы федеральной почтовой полиции, и заявили: «Вы арестованы». Уигтон застыл на месте. Он подумал было, что это розыгрыш, но тут один из мужчин схватил его за руку, повернул кругом и сильно толкнул к стене. Уигтон затаил дыхание. Почтовые полицейские быстро его обыскали, затем завели ему руки за спину и защелкнули на запястьях наручники.

Агенты отвели Уигтона обратно в кабинет, пройдя через торговый зал на глазах у служащих фирмы. Один из трейдеров, ставший тому свидетелем, немедленно позвонил Джону Рошу, и тот ворвался в кабинет Уигтона. «Я президент этой компании, – негодующе произнес Рош. – Что здесь происходит?» Агенты объяснили, что они только что арестовали Уигтона по обвинению в мошенничестве с ценными бумагами. Уигтон, все еще пребывая в шоке, вел себя, как лунатик. «Погодите», – сказал Рош агентам и снял трубку, чтобы позвонить адвокату Kidder, Peabody из Sullivan&Cromwell Марвину Шварцу. «Мы наймем тебе самого лучшего адвоката по уголовным делам», – заверил Рош Уигтона.

Агенты разомкнули наручники, дабы Уигтон надел пиджак и пальто. Он позвонил своей жене Синтии. «Ты придешь к ужину?» – тревожно спросила она.

«Трудно сказать», – мрачно ответил он. Затем агенты опять надели на него наручники.

К тому времени большинство трейдеров забыли про свои телефоны и следили за тем, что происходит в кабинете Уигтона; некоторые, чтобы было лучше видно, встали. Потом агенты снова провели арестованного через торговый зал. Идя к лифту между агентами, Уигтон заплакал. Его руки были скованы наручниками, и он не мог вытереть слезы.

Пробыв около часа в отделении почтовой полиции в нижней части Манхэттена, где прежде допрашивали Сигела, Уигтон и Фримен были порознь доставлены для предъявления обвинения по первоначальной формулировке в здание федерального суда, где встретились с Тейбором. Тейбор выглядел каким-то помятым; на нем была белая рубашка «поло» с открытым воротом, теннисные туфли и брюки цвета хаки.

Впервые три этих человека были вместе. Фримен, принадлежавший к олигархии арбитражного сообщества, никогда не удосуживался звонить Уигтону по его просьбе.

«Привет», – сказал Уигтон.

«Салют, как дела?» – ответил Фримен. Общение, однако, не заладилось: все трое, казалось, не могли найти нужных слов.

Адвокаты Тейбора, Уигтона и Фримена убеждали их заявить о своей невиновности. В свое время, вскоре после объявления о Боски, адвокаты Kidder, Peabody из Sullivan&Cromwell, полагая, что фирма-клиент окажется втянутой в скандал, наняли известного адвоката по уголовным делам Стэнли Аркина, к услугам которого они часто прибегали в подобных случаях. Теперь Уигтона передали Аркину, который в силу своего характера предпочитал бороться с Обвинением. Тот со своей стороны порекомендовал другого адвоката, Эндрю Лоулера, для Тейбора. Как и в деле Милкена, между адвокатами быстро сложилась определенная иерархия, и вскоре стало ясно, что центральная команда защиты – в данном случае возглавляемая Sullivan&Cromwell – будет оказывать решающее влияние на ход событий. Kidder, Peabody брала на себя выплату гонораров всем адвокатам. Интересы самой Kidder, Peabody, которой, как считалось, на сей раз угрожало уголовное преследование, представляла, как и в былые времена, Sullivan&Cromwell. Педовиц, представлявший Goldman, Sachs, посоветовал Фримену пригласить Пола Кёррана – партнера в Кауе, Scholer, Fierman, Hays&Hander, который прежде был окружным прокурором. Wachtell, Lipton, фирма Педовица, уже провела внутреннее расследование для Goldman, Sachs после того, как в повестках, ставших результатом заключенной с Боски сделки о признании вины, появилось имя Фримена. Эти повестки не вызвали чрезмерной озабоченности внутри Goldman, а расследование, проведенное Wachtell, реабилитировало Фримена и всю фирму, поскольку никаких доказательств противоправных действий обнаружено не было.