Книга 3. Пути. Дороги. Встречи - Георгий Сидоров

— Тогда слушай. По Оби самым сильным из них был Иван Таюн. Ему подчинились русские чёлдоны, карагасы, томские эуштинцы и обские селькупы. Это про него сочинили сказку о князе селькупов Боне, который командовал «Пегой ордой». А его сын под именем князя Тояна попросил придти русских казаков на Томскую землю.

— Получается, что русская элита управляла томскими татарами? — задал я глупый вопрос.

— Своя бы чужаков на свою землю не пригласила, — засмеялся шаман.

— А откуда правил этот Иван Таюн, как называлась его столица и где она была?

— Звалась она Грасионой, стояла где-то по Оби, но, по легенде, недалеко от древнего разрушенного стольного града.

От слов рассказчика, я потерял дар речи!

— Знаешь, я её видел, был на валах! — пришёл я, наконец, в себя. — Сначала не мог ничего понять, почему рядом находятся две крепости? Про древнюю столицу Грастиану я знал, про вторую слышу от тебя впервые.

— У Ивана была ещё одна столица где-то недалеко от устья Кети. На том месте впоследствии возник Нарымкий острог. Иногда старинные сибирские города с согласия их жителей царские власти превращали в административные центры.

— Потому с такой небывалой скоростью по Сибири остроги и строились! — догадался я.

— И вся Сибирь была присоединена к Московии за каких-то сорок с лишним лет, — добавил Лисак Павлович. — Вторым сильным сибирским князем был Пуркей Обдорский. Ему подчинён был весь север.

Начиная от Урала, кончая рекой Енисеем. Это его воины не пустили армию Кучума дальше реки Демьянки и остановили грабительский поход сподвижника Ермака, Брязги в устье Иртыша. Про других князей я не буду рассказывать, займёт слишком много времени. А про этих, я думаю, ты где-нибудь да услышишь. Всё равно о них кто-нибудь вспомнит.

— И на этом спасибо! — поклонился я шаману. — Кое-что лучше, чем совсем ничего.

— Ты понимаешь, что толкнуло купцов Строгановых направить на борьбу с Кучумом Ермака Тимофеевича?

— Наверное, решили прибрать к своей вотчине на Урале ещё и часть Сибири? — высказал я своё предположение.

— О Сибири купцы не думали. Им того, что получили на Урале вполне хватило. Строгановы стремились сокрушить «мусульман» Искера для восстановления нарушенных торговых связей с чёлдонами Сибири и местными инородцами. Ты должен знать, что чёлдонские князья брали с обских угров, самоедов и тунгусов ясак пушниной для торговли. Они торговали соболями с Китаем, Средней Азией и Русью. Сибирские меха через Строгановых по Волге и Каспию уходили в Персию, Турцию и Индию. А Кучум со своими предшественниками нарушил торговые связи. И потом, Строгановы были людьми русскими и хорошо понимали, если в Сибирь не будет притока русского населения из-за Камня, то через некоторое время воины южных азиатов сомнут и растворят в себе последних сибирских русских. И тогда некого здесь будет спасать. К тому же, вся эта огромная земля может оказаться под властью либо джунгар, либо Китая. И тогда присоединить её к Русскому государству будет чрезвычайно трудно. Теперь ты должен понять ещё одну вещь — почему Ермак Тимофеевич, имея такую маленькую армию, всего около трёх тысяч казаков, сумел разгромить двадцать пять тысяч бухарцев! В учебниках пишут о превосходстве русского огнестрельного оружия. Ты видел мой лук?

— Видел, — кивнул я.

— Даже в наше время, когда высокая скорострельность у ружей, я люблю с ним охотиться. Знаешь, почему?

— Нет, — признался я.

— Не надо ни капсулей, ни гильз, ни пороха. Рана же от стрелы страшнее, чем от пули. Стрела парализует зверя, пуля нет. А в ту эпоху? Когда были кремнёвки и шомполки? Сибирское ханство завоевали не самопалами, а стрелами и саблями.

— Тогда объясни мне, Лисак Павлович, почему казаки Ермака Тимофеевича победили? — остановил я рассказчика.

— Победили они, потому что освобождали от мусульман-бухарцев свою родную землю.

— Что-то я не пойму? — удивился я.

— В хантейских преданиях и легендах тобольских татар говорится, что Ермак Тимофеевич был наследником одного Тавдинского русского князя, которого разорили местные тюменские мурзы и он вынужден был бежать со своим сыном на Волгу. Потому казачий атаман и знал все дороги на Урале и в Сибири. И не нуждался в проводниках. И половина его отряда была из сибиряков и уральцев.

— До меня это дошло, хотя и с трудом, — посмотрел я на шамана. — Но ведь их всё равно было очень мало.

— В том-то и дело, что немало. Не знаю, о чём глаголют ваши хвалёные исторические справочники, но в нашей легенде о Ермаке прямо сказано, что победитель Кучума ещё до своего выступления за Камень сумел известить о походе своих сибирских союзников, тех чёлдонов, которые оказались под властью мусульман. Они и пополнили его армию. У Ермака в битве при Искере или Кашлыке рати было около десяти тысяч, это одних только русских, не считая союзников манси и татар.

— Об этом нигде ничего не написано, — сказал я хантейскому друиду.

— И не мудрено, если ты у сибирского шамана получаешь знания о том, что известно каждому хантейскому ребёнку.

— Всё, о чём ты мне сейчас рассказал, есть в ваших сказках? — спросил я Лисака Павловича.

— Не только в наших, но и в татарских. О Ермаке Тимофеевиче много сложено. И песни о нём поют, и легенды рассказывают. На Иртыше, Оби и её притоках он стал почти святым. Его именем ханты раньше даже клялись.

— То, что Ермак Тимофеевич по своему происхождению был сибирским князем, многое объясняет, — высказал вслух я свои мысли. — Прежде всего, становится понятным его отношение к местному населению не как к завоёванному, а как к своему собственному.

— При Ермаке ни тобольские татары, ни манси, ни ханты, тем более чёлдоны, не подвергались никаким притеснениям. Все они были равны между собой, один закон был для всех. Точно также как и в любом другом русско-сибирском княжестве, — закончил мою мысль хант. — Кучума в Барабинских степях настигли и окончательно разбили не Царские стрельцы, а местные сибирские русские, которым он насолил не меньше, чем Ермаку. Ваши сибирские летописи либо изменены, либо переписаны. Кое-какие выдержки я из той писанницы нашёл и прочёл, и не пойму, их писали дураки или врали? — посмотрел на огонь Лисак Павлович. — Посадить бы их сюда, — показал шаман на костёр, — голой задницей и спросить, зачем всё это написали? Понимаешь, сразу после постройки Данилой Чулковым Тобольска по всей Сибири, от Урала-Камня до Байкала, начался подъём сибирского русского казачества. В служилые люди шли и омусульманенные русские. Но о тех и других в летописях написано, как о татарах. Хотя никаких татар среди сибирских казаков никогда не было. Их не брали на военную службу из-за боязни предательства. Дело в том, что в сибирские степи с юга рвались орды мусульман, джунгар и казахов. Это от них сибирским казакам приходилось ставить крепости. Интересные у вас летописцы, — засмеялся шаман. — С одной стороны они пишут, что сибиряки татар стали принимать в казаки, с другой — нигде не упомянуто ни одного татарского казачьего имени. Как это объяснить?

— Не знаю, — пожал я плечами.

— А я тебе объясню, чтобы скрыть от русского народа всякую память о Сибирской Руси. О пяти великих империях, которые возникали и набирали силу здесь на этой вот земле.

Я посмотрел на Лисака Павловича, глаза его горели, а лицо приняло жёсткое выражение.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему джунгарский хан в XVII веке выселил из Минусинской котловины в Среднюю Азию енисейских кыргызов? — вдруг спросил меня шаман.

— Нет, не задумывался, а что тут особенного?

— Именно кыргызов, а не тувинцев или западных бурят?

— Что-то я пока не понял, на что ты намекаешь?

— А тут и понимать-то нечего — Минусинская котловина всегда была центром распространения Сибирской Руси на юг в Монголию и Китай, а также на запад.

— Вплоть до Испании? — спросил я.

— До Африки, — серьёзно сказал Лисак Павлович. — Поэтому на всякий случай её население и переселили подальше от продвигающихся на восток московитов и их союзников. Чтобы народная память кыргызов не передала пытливым сибирским казакам информацию о великом прошлом этого края. Чтобы вы, русские, никогда не узнали из каких степей поднялось могучее воинство того, кого называют Чингисханом…

— Ты сейчас говоришь о пятом царстве?

— Да, о пятом, Гера. Пятое царство было последним. Оно ушло на К)г в далёкий Китай и на Запад — в Среднюю Азию, Иран и Европу. Ушло, чтобы воинской доблестью восстановить на земле справедливость.

«Ничего себе справедливость! — невольно подумал я. — Океан крови!»

— Ты наверное удивлён тому, что от меня услышал? — спросил Лисак Павлович.

— Не пойму, о какой справедливости ты говоришь?

— А ты вспомни, кем по вероисповеданию был Чингис-хан? И с какой великой бедой он на земле боролся?