Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2 - Андрей Болотов

 — Как, удивясь, спросил я его: разве я еще не обедал?

 — «Да нет еще», сказал он

 — Ну, брат, хороши же мы с тобою, сказал я, захохотав. Я заработался, а ты так хорош, что мне и не напомнил.

 — «Да я, сударь, все ждал приказания вашего».

 — Ну, ну — хорошо. Собирай же скорее; а то нам и куры будут смеяться, что мы про обед позабыли.

 Что касается до длинных и скучных осенних и зимних вечеров, то все сии посвящал я литературе и наукам, и занимался в оные либо чтением книг, либо писанием. И хотя я просиживал все сии вечера один одинехонек с свечкою пред собой и подле тепленькой печки, и хотя и во всех хоромах, кроме меня и сотоварища моего Бабая, не бывало ни жадной души, — да и сей сотоварищ мой не со мною сиживал, а забившпсь в лакейскую сыпал крепким сном, так, что нередко нахаживал я его впрятавшагося совсем в печь, и с высунувшею только из оной и на стул положенною головою, храпящего; однако, несмотря на все сие, провождал я длинные вечера сии, при помощи книг своих, без малейшей скуки. И за сие в особливости благодарить я должен свою «Детскую философию».

 Сия книга обязана происшествием своим самому сему моему тогдашнему уединению: ибо я упражнялся тогда наиболее в сочинении первой части оной. Мне вздумалось в сие время предприять сие дело на досуге и от скуки; а побудило меня к тому наиболее «детское училище». Мне хотелось, подражая некоторым образом госпоже де–Бомонт, изяснить таким же легким и удобопонятным образом для детей всю наиважнейшую часть метафизики или естественную богословию; а притом, все сочинение расположить так, чтоб оно могло послужить в пользу и будущей молодой жене моей, если не на иной, а на сей доведется мне жениться. Вот причина, для которой и помещены в ней первые разговоры, изображающие такой характер молодой женщины, какой хотелось бы мне, чтоб имела будущая моя подруга; ибо как никакой иной невесты не отыскивалось, то начинал я думать, что едва ли не той судьба назначает быть за мною, которая предлагаема мне была немкою Ивановною.

 При всех помянутых литературных и любопытных моих упражнениях, не оставлял однако я и того, чтоб временно видаться и с немногими соседями своими. Хотя и не очень часто, однако хаживал я и к обоим старикам, ближним соседям моим и просиживал у них иногда по нескольку часов; а езжал также и к г. Ладыженскому и к Иевскому. Осеныо же, услышав, что с Москвы съезжал в старинную свою деревню дядя мой, г. Арсеньев, Тарас Иванович, ездил я к нему за Серпухов, в село Кислино, и принят был от него с отменною ласкою. А не оставил также, чтоб не побывать и у сестры его, а моей тетки, Матрены Ивановны Аникеевой.

 Сию милую, разумную и почтенную старушку любил и почитал я с самого младенчества; да и она любила меня отменно, и была очень довольна, что я приезжал к ней в деревню. И как она непреминула также начать говорить со мною о женитьбе и советовать оною не медлить, то ей только одной открылся я в начатом своем сватовстве. И она не только мне не отговаривала, но и советовала не упускать сей невесты, если только отдадут, говоря, что молодость ни мало не мешает, и что для меня несравненно безопаснее и лучше жениться на молодой и простой деревенской девушке, нежели на модной и развращенной какой–нибудь московской моднице и вертопрашке. Сие подкрепило меня очень много в моем намерении продолжать сие дело. И я неведомо как жалел, что милая и разумная сия старушка жила от меня так далеко, что не можно было мне видаться с нею часто и пользоваться искренними ее советами.

 Сим образом делил я свое время между домашними упражнениями и разъездами по своим соседям. Ко мне же, как к холостому человеку, редко кто приезжал. Один только прежний мой приятель, г. Писарев не преминул меня посетить, как скоро возвратился из своего путешествия в смоленские пределы, — и прогостил у меня опять несколько дней сряду.

 Сие время было для меня опять лучше всякого праздника: ибо с ним мог я опять обо всем и обо всем наговориться до сыта. И я не видал как протекли те три дня, которые он у меня пробыл; я показывал ему начатой свой труд и читал с ним все, сколько ни сочинено было до того времени моей «Детской философии», и он, расхвалив ее, советовал мне продолжать оную.

 Но что касается до начатого мною сватовства, то не отважился я упомянуть ему об оном ни единым словом: ибо боялся чтоб не стал он меня за то гонять и называть предприятие мое неблагоразумнейшим делом. Я не переставал все еще подозревать его в сокровенном его намерении женить меня на сестре своей: и тем паче, что не успел он приехать как и начал мне рассказывать о своем путешествии в Смоленск, где сестра его тогда у какой–то родственницы находилась, и превозносить ее бесчисленными и непомерными похвалами, рассказывая мне как она разумна и какая великая охотница до читанья книг, а особливо таких, о которых он знал, что были у меня в особом почтении, как например, Гофмановы, «о спокойствии и удовольствии», и других тому подобных.

 Всем тем, а особливо изображением изящного ее нрава, тихого и кроткого ее поведения и отменно хорошего характера — старался он сколько мог предубедить меня в ее пользу. В чем, может быть, наконец он и успел бы, если б, по счастию моему, не случилось мне за короткое время до его ко мне приезда нечаянно узнать о сестре его то, что он тщательно от меня сокрыть старался, а именно: что она гораздо меня старее, была очень дурна собою и что самый нрав и характер ее был далеко не таков хорош, каким он его изображал; а что всего хуже, то не имела за собою никакого почти приданого. Все сие услышал я нечаянно от старика генерала, моего соседа, которому случилось ее видеть, и которому все обстоятельства их дома, бывшего ему как–то еще и сродни, были коротко знакомы.

 Старик сей, говоря еще о сем, именно упоминал мне, что вот и она невеста; но для меня ни мало не под стать и никак не годится. А сей нечаянный случай и помог мне, в рассуждении сего пункта, взять предварительно от г. Писарева предосторожность и не всему тому слепо верить, что он мне об ней внушить старался. А как тотчас потом стал он меня наитщательнейшим образом расспрашивать, не нашел ли я себе где–нибудь невесты и не сватает ли за меня кто какую, также, нет ли у меня какой на уме? то сие еще более увеличило во мне к нему подозрение и побудило меня еще более сокрыть от него начатое сватовство, а упомянуть только о госпоже Хотяинцевой и о бывшем у нас сей невесте смотре, которое происшествие, как сделавшееся всем известным, было бессумненно ему уже и без того ведомо. И как он, услышав о том, стал надседаться со смеха, и не только всячески ее опорочивать и поднимать и ее и меня на смех, то сие еще и более подкрепило меня в подозрении о его к себе неискренности в сем пункте, и побудило тщательно утаевать от него мое последнее сватовство.