Правдивые байки воинов ПВО - Сергей Дроздов

Кто об этом забывает, может горько пожалеть, если, конечно, успеет.

Перед тем как затихнуть под ледовым одеялом море любит покуражиться, словно призывник, получивший повестку. На Кумбыше оно обычно со знанием дела разбирало остатки временного причала, слизывало и уносило всякие бережно забытые предметы, какие-нибудь кабельные катушки, металл, брёвна, старые лодки и т. п. Если получалось дотянуться, могло расколотить створные знаки, хотя до них расстояние в большую воду метров 30 от уреза.

В тот памятный денёк было ненастно, холодно, но море притихло.

Грузились на катер радостно, хотя не без сложностей. От причала остались лишь вкривь и вкось торчащие брёвна-сваи, да кое-где уцелевший дощатый настил. Бойцы с прибаутками скакали по торцам свай, женщины с оживлённым визгом карабкались по сходне с кузова грузовика. Разместились, можно отходить, чтобы до темноты по створам в нужный рукав попасть.

Не тут-то было. На Беломорье погода меняется вмиг. Неожиданно ветер переменился, катер навалило на причал, не отойти. Тыр-пыр – ни в какую. Волна разгулялась, бить стала по-серьёзному. Думали с отливом по течению отскочить, да только хуже вышло. Борт трещит, привальный брус – в щепу. Кое-как оттянулись и – здрасте вам – обсохли. Катер на мели, а учитывая наличие киля – хорошо так накренившись, и волна уже его валтузит, как Трезор забытый тапок. Делать нечего, народ надо снимать, пока прилив не начался.

Вот же незадача, всего-то глубины у борта – «вам по пояс будет», до берега не дальше 15 метров, но девчонки за борт категорически не хотят. На палубе зацепились, кто – за что, только ещё «Варяга» не поют.

Машиной уже не снимешь – зальёт. Придумали подогнать автокран из техбатареи. На крюк привесили петлю с беседочным узлом, так по очереди наших красавиц цирковым манером на берег доставляли.

Теперь, для полноты восприятия, вообразим всю сцену целиком. Тьма кромешная, в свете фар – только дождь со снегом. Волны, пена, брызги. Катер в темноте только по бурунам угадывается, там что-то орут, но что – не разобрать. У воды толпа тоже не безмолвствует, о чём здесь ор – также не понятно, наверняка ничего существенного. Рядом причал трещит и рассыпается, а в волнах стоит автокран «Урал» и, ревя захлёбывающимся мотором, ворочает стрелу.

А наверху под стрелой – ногами в петле, руками за крюк – и тоже не молча, возвращается на берег очередная боевая подруга.

Представили? Согласитесь, у Спилберга не такая уж и богатая фантазия.

С воинами было проще – те вброд переправились, а детей ещё раньше на руках перенесли.

Думаете, этим всё закончилось? Ничуть, законы жанра незыблемы. К окончанию переправы вода уже прилично прибыла и разгруженный кораблик подвсплыл. Разгулявшееся море ещё чуток поиграло с ним, а затем так наподдало, что тот лёгким воланчиком пролетел над пляжем, плюхнулся в кусты и там до весны затих. Одновременно с этим были ликвидированы и убраны с глаз долой жалкие останки убогого причала. Теперь – занавес! Всем спасибо, все свободны.

О происшедшем доложили в полк, не слишком, впрочем, расцвечивая детали. Оттуда в дивизию и дальше в штаб армии прошел доклад, что в таком-то полку завершился навигационный завоз по плану такого-то года, все плавсредства законсервированы на берегу. Да и кому какое дело, что в Архангельске на кильблоках и под брезентом стоит всего один катер? А его «систершип» тоже на берегу, но на Кумбыше, лежит в кустах на боку, укрытый снегом.

С этим многострадальным судёнышком история могла бы и закончиться. О его дальнейшей судьбе мы особенно не печалились. Восстановить его ничего не стоило только руки приложить. Думали, летом его можно будет осушить, дырки в корпусе залепить эпоксидкой или цементом. Договоримся с портом те его «за ноздрю» отволокут в Соломбалу, где на славной «Красной кузнице» за неделю всё сделают, будет лучше новенького.

Однако в эти планы вмешался «высший разум».

В начале лета принесла к нам нелёгкая какого-то чинушу из управления армии, и тот, не особенно вникая в суть дела, доложил командующему об этой непредвиденной зимовке катера. Ну, конечно, командарму только и забот, что разбираться где там и какой баркас на каком берегу валяется!

Нам приказ: «Три дня сроку, катер спустить на воду». Вот так!

Приказы, как известно, не обсуждаются.

Зато как они поставлены, так и будут выполнены.

Собрали всех свободных от службы, за два дня вырыли канал.

На третий день положили поперёк канавы брёвна, приподняли катер и двумя ТЗМ-ками подтащили к воде. Принесли фотоаппарат и стали ждать прилива. Пришла вода, катерок гордо закачался на волне, мы, приученные к фотоконтролю, сделали несколько снимков и быстренько доложили о выполнении приказа.

Ещё через четверть часа, нахлебавшись через дыры, катер булькнул рядом с берегом и остался на долгие годы торчать из воды, как памятник…. Хотел написать: «человеческой глупости», да остановился.

А если задуматься, таким ли уж безрассудным было решение гонять не имеющее навигационного оборудования судёнышко, рискуя попасть в такую переделку? Ведь если бы на период бездорожья к нам гарантированно один раз в неделю прилетал вертолет, разве бы помчались матери с ребятишками показать их врачам, прикупить что-то к зиме? И не сидели бы потом неделями в гостиницах чужого города, ожидая какой-либо оказии. Если бы возили эти вертушки не только оттопыривших губы «оказывающих помощь» представителей управлений, а привозили свежие продукты, лекарства и почту.

Кто бы знал, каково это читать письма двухмесячной давности и листать газеты с той же давности новостями? А ещё открывать посылки с протухшими гостинцами? Я уже не говорю о необъятном перечне всего необходимого продовольствия, вещевого и технического имущества, начиная от куска мыла и поварского колпака и кончая ЗИПами и припоем для паяльников.

Моя служба начиналась в радиотехнических войсках, знаю, что по сравнению с их подразделениями на Колгуеве, Новой Земле, Земле Франца Иосифа наше расположение было куда как более удобное.

Только в РТВ тыловое и техническое обеспечение было налажено с учетом специфики дислокации, а нас снабжали по принципу: «Кое-что мы вам подбросим, остальное завезёте сами». Да и этот централизованный завоз, если вспомнить…. Вот, к примеру, вспомнилось. Такая проза жизни – уголёк. Его нам на год присылали 60 тонн «рядового воркутинского». Ну, сгрузят нам его на бережок, а, самое большее, через сутки на его месте только черный песок останется, да чумазые тюлени будут фыркать и чихать – за два отлива всё снесёт. Чем вывозить? Из грузового транспорта – только бортовой ЗиЛ-157, это тонны две лопатами накидать, до котельной довезти, там лопатами сбросить. На месяц работы. Знаете, чем ещё возили? Антенными прицепами – лёгкими такими тележками, предназначенными для бережной транспортировки ажурных решёток. А мы на них – уголь! До сих пор вспоминаю, как Коля Енко, наш зам. по вооружению, каменел лицом, слыша, как трещат и буквально стонут эти изящные «углевозы».

Так то уголь, его по плану северного завоза присылали.

Большую часть необходимого доставляли самостоятельно.

Это я чуть отвлёкся, извините. Так вот о вертолётах и катерах. Было ли оправданно и необходимо отправлять в такую погоду наших «дембелей»? А это уж как посмотреть. Бойцы у нас не видали ни увольнений, ни культпоходов – этих маленьких солдатских радостей.

Отпуска – явление редкое, а хорошего специалиста, как правило, и заменить было не кем – то боевое дежурство, то начало учебного года, то итоговая проверка, то полигон. Так два года для него и пролетят. Так что единственное, чем можно было отблагодарить их, честно отслуживших, только отправкой с «нулевой партией».

Можно ли сетовать на гнев командарма? Вовсе нет.

В зоне ответственности 10-й отдельной армии ПВО – вся европейская часть советской Арктики, да на суше территория – с треть западной Европы. Такое рядовое происшествие даже секунды его внимания не должно было занимать. Получив некорректный, как сейчас бы назвали, а по сути – лживый доклад, он принял решение, распорядился и должен был забыть о том. Не забыл.

Когда вся эта история с затоплением закончилась, командарм передал в полк свой персональный катер, мы его называли «адмиральским». В его полированном и лакированном кокпите мешки и ящики мы уже не возили, зато ездить стало не в пример удобнее. А вот плановых полётов мы так и не дождались.

Так памятником чему остался вытарчивающий из воды истерзанный кораблик? Может, не памятником, а напоминанием, что с природой надо считаться всегда и не воображать себя её повелителем. А с морем – так вообще никогда шутить нельзя.