Герберт Уэллс - Максим Чертанов

Эйч Джи Уэллс и Мура Будберг провели почти неразлучно осень 1933 года и первые месяцы 1934-го. После Нового года они приехали в Борнмут, курортный городок на южном побережье Англии. Незадолго до этого в издательстве «Хатчинсон» вышел «Облик грядущего» — Уэллс сообщил агенту, что хочет, чтобы книга продавалась по очень низкой цене и ее прочли «все». «Облик грядущего» отлично расходился. Эта вещь с ее роскошными батальными сценами и примитивными сюжетными ходами так и просилась на экран. Ею заинтересовался знаменитый, а тогда начинающий (но уже снявший успешный фильм «Частная жизнь Генриха VIII») режиссер и продюсер Александр Корда. Пусть Америка умоется: европейцы тоже способны сотворить нечто грандиозное. Корда приехал в Борнмут и моментально уговорил Уэллса делать сценарий.

Корда и его брат Винсент привлекали лучших специалистов, каких могли найти. Музыку писал известный композитор Артур Блисс, с которым Уэллс очень подружился, для костюмов пригласили французского художника Фернана Леже, по поводу декораций обращались к самому Ле Корбюзье. (Будберг хотела работать в кино: Уэллс представил ее Корде. Она стала консультантом по русским вопросам и помогала Корде в работе над фильмами «Екатерина Великая», «Московские ночи», «Тайны Зимнего дворца».) Режиссером фильма был Камерон Мензис, с которым Уэллс общего языка не нашел.

Первый вариант сценария, написанного Уэллсом, отвергли, он сделал другой, дописав новый финал. В грядущем мире грубую работу выполняют машины, а люди занимаются искусством и науками. Но многим делается скучно; лидеры мирового сообщества понимают, что нужны новые стимулы, и организовывают полет на Луну. Этому противятся несознательные люди и предпринимают попытку сорвать полет — безрезультатную, разумеется. Уэллс шел на громадные уступки: ему очень хотелось увидеть свое детище на экране. Да он и сам считал, что в кинематографе не место тонкостям: всё должно быть ярко и просто. В результате идеология из сценария потихоньку исчезала, а батальных сцен становилось все больше. Премьера фильма состоялась 22 февраля 1936 года. Он был красочен, имел шумный успех и длительное время входил в «топ-двадцатку». Уэллс остался им недоволен. «Мой фильм — это какое-то недоразумение, — писал он Уэббам, — но стыдиться следовало бы больше Корде, чем мне».

Еще до выхода «Облика» Корда захотел экранизировать другие вещи Уэллса. Рассказ 1898 года «Человек, который умел творить миражи» — прелестная юмористическая история; в декабре 1935-го Уэллс написал по ней сценарий. Короткометражный фильм, снятый режиссером Лотаром Мендесом, пользовался заслуженным успехом, хотя автору опять не понравился. Это был последний прижизненный опыт Уэллса в кинематографе. Потом он написал сценарии по «Пище богов» и рассказу «История покойного мистера Элвешема», но к тому времени отношения с Кордой испортились и фильмы сняты не были. Другой продюсер, Чарлз Лаутон, в 1937-м попытался экранизировать роман «Тоно-Бенге», но ничего не вышло. Зато в 1938-м Орсон Уэллс сделает знаменитую радио-постановку по «Войне миров». Радиопостановки делались по многим текстам Уэллса и были очень удачны. Без сомнения, в кино он с его голливудским пристрастием к размаху, штампам и простоте тоже преуспел бы, если бы не война. Страсть к кино унаследовал Фрэнк, но особо прославиться ему не удалось; более успешную карьеру сделает правнук Эйч Джи (внук не Фрэнка, а биолога Джипа) Саймон Уэллс, кинорежиссер, поставивший, в частности, в 2002 году фильм по «Машине времени».

С тех пор как Уэллс написал об «открытом заговоре», его не оставляло стремление собрать группу «заговорщиков»: весной это, кажется, удалось. Группа была создана не по его инициативе. Ее образовали Олаф Стэплдон — философ и литератор, Джеральд Херд — историк, журналист и педагог, Иден Пол — медик, член коммунистической партии Великобритании, и Сильвия Панкхерст, дочь знаменитой суфражистки. Они назвали кружок «обществом Уэллса» и обратились к нему с просьбой принять участие в делах кружка. Дел было три: 1) собираться и беседовать; 2) привлекать новых членов, чтобы собираться и беседовать; 3) выпускать газету. Все они успешно осуществлялись, за год число членов кружка возросло до ста. В 1935-м кружок по предложению Уэллса переименовали в «Открытый заговор». Написали устав, программу, переименовали в «Космополис», опять собирались и беседовали. В те же годы в Эдинбурге функционировал подобный кружок под названием «X». Возникали в Британии и другие кружки, ставившие своей целью борьбу за мир. Никаких средств для осуществления своих планов, кроме как собираться и беседовать, у этих кружков не было. Но если бы эти люди тогда не собирались и не беседовали, другие движения, более сильные, не смогли бы родиться.

Эйч Джи эти посиделки не удовлетворяли. Он хотел, чтобы интеллектуалы — индивидуалисты, такие же, как он сам, — построились строем и по команде зашагали к намеченной цели. Неизвестно, понимал ли он, что такого не может быть. Но в 1920-е годы он отдавал себе отчет в том, что сам на роль командира не годится: когда основатель очередного дискуссионного клуба, профессор Калифорнийского университета Роберт Галкине, попросил его содействовать в объединении своего кружка с британскими, он с грустью ответил, что не способен действовать иначе как в одиночку и не умеет никого никуда организовывать. Но он давно носился с другой идеей — преобразование мира «сверху», усилиями лидера какой-нибудь могущественной державы: в таком случае и заговора не понадобится.

От этого лидера требовались три вещи: а) быть влиятельным; б) быть более-менее социалистом и в) управлять своей страной согласно Плану. Таких лидеров Уэллс нашел: избранный в 1933-м президент США Франклин Делано Рузвельт и Сталин. Уэллс полагал, что такому лидеру его наставления могли бы пригодиться. Он решил навестить обоих. Они совершили массу ошибок — он им поможет это понять. Они не ладили друг с другом — он объяснит, что они неправы, и соединит их руки, а они его поблагодарят и кинутся друг другу на шею. Очень характерно для Эйч Джи, что до конца он свою мысль никогда не додумывал. Объединятся эти двое — и что конкретно они будут делать? Им следует завоевать Европу? Англию? О нет, мы ведь знаем, как трепетно он относился к своей ругаемой, обожаемой родине. Ну… как-то так, как-нибудь. А Восток? Идти на него крестовым походом? Но ведь воевать нельзя… Ну… как-то так…

В марте 1934 года Уэллс отправился в США корреспондентом газеты «Кольерс». Что за План был у Рузвельта и почему Уэллс считал его социалистом? Спасая страну от тяжелейшего системного кризиса, Рузвельт провозгласил «Новый курс» — экономическую программу, основными положениями которой были перераспределение доходов путем увеличения налогообложения крупных корпораций и принятие пакета законов по соцобеспечению бедных. Были установлены максимальные цены на товары первой необходимости, создана государственная система соцстрахования и т. д. В результате крупные корпорации, которых называли «двести спрутов», ослабели, а мелкие и средние предприниматели смогли подняться. Безработица уменьшилась, пошел медленный, но верный экономический рост. Государство этот процесс жестко контролировало. Некоторые историки считают «Новый курс» Рузвельта настоящей революцией, которая преобразовала капиталистическое государство в общенародное. Это было то, к чему призывал Кейнс (посетивший США в том же году, что и Уэллс, и горячо одобривший «Новый курс»), на чем строит свою экономику большинство развитых стран и что Голдберг называет фашизмом. Вторая мировая окончательно утвердила кейнсианский подход: в Англии и Франции была проведена мощная национализация, экономика ФРГ и Японии взята под контроль победивших стран. Но это относилось лишь к кризисным периодам: как только удавалось справиться с разрухой и обуздать инфляцию, экономические свободы возвращались, чтобы обеспечить развитие. (Это в какой-то степени относилось даже к нам: вспомним реформаторство Хрущева в сельском хозяйстве.) И вот вновь приходит кризис: одни экономисты призывают следовать рецептам Кейнса — Рузвельта, другие полагают, что лечить кризисы госрегулированием — значит загонять их вглубь и создавать почву для новых. Кто прав, неизвестно, и Эйч Джи Уэллс тут не советчик: в области экономики он лишь повторял то, что слышал от Кейнса.

Когда Уэллс читал о «Новом курсе», он не верил в его успех. В октябре 1933-го он опубликовал в «Либерти мэгэзин» статью «Роль Франклина Рузвельта в истории», где доказывал, что затея президента обречена на поражение. Весной 1934-го Рузвельту было далеко до победы — как раз в те месяцы сопротивление крупного бизнеса было особенно ожесточенным, а «простые люди» еще не видели улучшения ситуации (и многие из них считали, что президент губит страну). Но, встретившись с Рузвельтом, Уэллс признал свою ошибку: «Теперь я чувствую, что он гораздо гибче и сильнее. Он смел и непредвзят в своих суждениях, поскольку ум его дальновиден, а мужество — велико…»