Мифология греков и римлян - Алексей Лосев

Бросим беглый взгляд на некоторые относящиеся к мифу о Кассандре материалы.

Кассандра еще в «Илиаде» (XIII 365) считается вместе с Лаодикой «прекраснейшей по виду из дочерей» троянского царя Приама и Гекабы (VI 252). Гомер же (Од. XI 421—426) знает и об умерщвлении ее Клитемнестрой. Циклический эпос (EGF, р. 49) прибавляет к этому рассказ о том, как Аякс, сын Оилея, во время взятия Трои схватил ее, сорвав с места и изображение Афины, которое та обнимала, моля о защите. Греки за это святотатство хотели побить его камнями, но он тоже находит защиту у алтаря Афины. Сцены, когда Аякс отрывает Кассандру от статуи богини, были изображены на ларце Кипсела (Paus. V 19, 5; ср. также X 26, 3; I 15, 3). Мотив осквернения Кассандры Аяксом, вероятно, александрийского происхождения.

У Гомера о прорицаниях Кассандры еще ничего нет. Пиндар уже называет ее «девой–пророчицей» (Pyth. XI 49), не имеющей к себе доверия. По Аполлодору (III 12, 5), этот дар она получила от Аполлона, обещая ответить на его любовь взаимностью. Когда она не исполнила этого обещания, Аполлон внушил людям не доверять ее пророчествам. Гигин (Fab. 93) говорит, что Аполлон хотел овладеть ею в храме, когда она заснула там от утомления; а Сервий в комментариях к «Энеиде» (И 247) прибавляет еще и такую подробность: «Скрывая ненадолго свой гнев, он просит у нее подарить ему только поцелуй. И когда она это сделала, он плюнул ей в лицо». С тех пор начинается печальная и горестная история Кассандры. Она пророчествует о разных бедствиях, но ей никто не верит. Первая признавшая Париса в безвестном победителе–пастухе, она пророчествовала о гибели Трои, когда тот собирался похищать Елену, и даже требовала его убить (Eur. Andr. 293—300). Кассандра первая узнает о возвращении ее отца Приама из лагеря греков с трупом Гектора (Ил. XXIV 695—709). Она пророчествует о гибели Трои перед водворением деревянного коня в Трою (Verg. Aen. II 247 и сл.). Она пророчествует и истерически вопит, узнав после падения Трои, перед отъездом в Грецию, о предстоящей ей участи наложницы Агамемнона (Eur. Тго. 308—340); она предрекает своей матери гибель (там же, 353—405); перед отведением ее к Агамемнону она пророчествует об Одиссее, о своей смерти и о гибели Агамемнона (там же, 429—461). Анхиз вспоминает пророчество Кассандры о его приезде в Италию (Verg. Aen. Ill 182—188); предсказывала она и подвиги Энея в Италии (там же, X 65—68), и, явившись во сне Берое, она побуждает зажечь корабли Энея (там же, 635—638).

Все эти предсказания Кассандры связаны самым тесным образом со всей судьбой Трои, со всеми главными, поворотными событиями ее истории. Можно сказать, это какой–то трагический гений Трои. Недаром во время взятия Трои из–за нее возгорелся целый бой, которому Вергилий посвящает отдельный эпизод (Aen. II 403— 415). Приведем из него начало (Брюс.):

…С расплетенной косой, Приамейеву девуТащат из храма, от самой святыни Минервы, Кассандру,В небо взводящую очи, горящие пламенем, тщетно, —Очи, затем что в оковах никли нежные длани…

Правда, этим пророчествам Кассандры никто никогда не верил, поскольку «Сребролукий дал приказ: Кассандре, хотя и разумевшей истину, вещать в Трое для слушателей без веры» (Orph. Lith. 764—766). Но конечно, задним числом троянцам не раз приходилось убеждаться в правильности предсказаний Кассандры, и особенно в страшную ночь падения Троя, как об этом читаем у Квинта Смирнского (XIV 390—398):

…Увидали они свою родину в муках,Что горела уже целиком, и дым восходящий.И, озираясь вокруг многословной Кассандры, троянкиВсе созерцали ее, о пророчестве, горе несущем,Припоминая, она возвещала не раз им рыданья,Хоть и страдала сама о великих муках отчизны.

Пророчества Кассандры античность считала темными и суровыми. Ликофрон (Alex. 7) прямо зовет ее Сфинксом, да и она сама у Еврипида (Тго. 457) считает себя одной из трех Эринний. Далее, вся античность была убеждена в чрезвычайной экстатичности и крайнем безумии ее пророческих вещаний. О «беснующейся Кассандре» читаем у Цицерона (De divin. I 39, 85). Гекуба (Eur. Тго. 169—172) просит не выпускать беснующуюся Кассандру из палатки, чтобы греки не стали над ней смеяться. В другом месте у Еврипида (Iphig. AuL 756—760, Анн. — Зел.) так говорится:

Дивно сплетая там золото косС темной зеленью лавра,Дева Кассандра, пророчицаФеба, в эфир погружает взор,Если дыханью бога внемлет.

Замечательную характеристику одержимости Кассандры дает Сенека, указывая, что вдохновение, посылаемое Аполлоном, может быть, ничем не слабее Дионисо–вых экстазов. Прочитаем это потрясающее место из «Агамемнона» Сенеки (817—837, Соловьев):

Хор. Внезапно смолкла Фебова вещунья,Ланиты побледнели, и все телоОбъяла дрожь, повязки шевелятся.И встали дыбом нежные власы,Трепещет грудь невнятным бормотаньем,Глаза блуждают, то уходят вглубь,То снова неподвижно цепенеют,Вот поднимает голову она;Раскрыть гортань готовится, словаНаружу рвутся против воли: богМенадою своей овладевает.Кассандра. Зачем, безумьем новым уязвляя,Вы восхищаете меня, святыеХребты Парнаса? Феб, уйди! ТеперьЯ не твоя! О, погаси огонь,В моей груди кипящий. Для чегоНеистовствовать мне и бесноваться?Погибла Троя — что же делать мне,Вещунье лживой? Где я? Свет потух,Густая ночь мрачит мои ланиты,И в сумраке скрывается Эфир.

В безумных видениях Кассандре представляются роковой отъезд Париса за Еленой (838—848), и смерть Агамемнона, которого она называет львом (849—851), и ужасающая смерть своего отца и братьев — Гектора, Троила и Деифоба (852—863), и своя собственная близкая гибель со всеми ужасами Аида, с Гигантами, Эринниями и грешниками вроде Тантала, со своим царственным предком Дарданом (864—891). Подавленная всеми этими видениями, она, как об этом рассказывает хор (892—894), падает бездыханная навзничь.

Наибольшей выразительности достигло изображение Кассандры с ее видениями и смертью в знаменитой трагедии Эсхила «Агамемнон». Кассандра изображена здесь в момент прибытия ее с Агамемноном из–под Трои как его рабыни и наложницы. Ей, как и Агамемнону, предстоит смерть от руки Клитемнестры, и предсмертные муки измученной пророчицы занимают значительную часть трагедии (1035—1314). Кассандра здесь — больная, беспомощная, изнемогающая женщина. Она потеряла решительно всех своих родных во время кровавой бойни в Трое и потеряла родину. Теперь она — не царская дочь в богатейшем царстве, но несчастная и замученная рабыня, принужденная делить ложе с победителем своей родины. Небывалая по силе своих прозрений пророчица, она видит все прошлое, все настоящее и все будущее; и под гнетом этих прозрений трепещет и никнет ее слабое и измученное тело. В глубине ее души клокочет уже много лет ее неизбывная распря с Аполлоном. Она одновременно чувствует и свою правоту перед Аполлоном, и свое женское право, и свой ужасающий грех перед ним, гложущий все ее естество. Все это завершается еще необходимостью делить ложе с грозным насильником. Если судить по одному месту из Еврипида, то Аполлон в результате своей неудачной любви обрек ее на вечное девство. Именно, когда Гекуба узнает о присуждении Кассандры Агамемнону в качестве наложницы, она выражает свое удивление в следующих словах (Eur. Тго. 253 и сл., Шестак.):

Деву–то Феба, которой в наградуДал Златокудрый безбрачную жизнь?

Если это так, то Аполлон опять оказался тут бессильным в запутанной жизненной ситуации. Агамемнон без всяких разговоров и сомнений захватывает себе Кассандру в наложницы, несмотря ни на какого Аполлона. Мало того, та же Гекуба у Еврипида (Нес. 826—835) расписывает связь Агамемнона и Кассандры с разными нескромными подробностями. Один источник сообщает, что Кассандра прибывает с Агамемноном в Грецию уже беременной. А Павсаний (II 16, 6) сообщает предание даже о том, что Кассандра родила от Агамемнона двух близнецов, Теледама и Пелопса, которых будто бы убил Эгисф вместе с Агамемноном и Кассандрой.

Явившись в таком виде в Микены, изображает Эсхил в своей трагедии, она исступленно созерцает преступления предков Агамемнона, приводящие его к гибели, вместе с неизменно преследующими ее картинами разных ужасов Трои. Сквозь стены дворца она видит, как Клитемнестра точит свой топор и убивает Агамемнона. Она исступленно, но совершенно бесплодно зовет Аполлона. И когда ее несколько раз зовут во дворец якобы для жертвоприношения, а на самом деле, чтобы убить, она долго медлит, исполненная кошмарными видениями и пророчествами. Несколько раз пытается она идти во дворец и бессильно отступает. И наконец, поборов все, молча направляется на место своей казни, твердо зная ее неотвратимость и законность.