Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

стороны хозяев: «Кто плевал мне в лицо, а кто водку лил в рот, / А какой-то танцор бил ногами в живот» = «Меня схватили за бока / Два здоровенных мужика: / “Играй, паскуда, пой, пока / Не удавили!”».

Общность этих произведений подчеркивает и следующая параллель (в «Путешествии» действие происходит в доме богатой вдовы): «Молодая вдова, по мужчине скорбя, — / Ведь живем однова! — пожалела меня» = «И посредине этого разгула / Я пошептал на ухо жениху, / И жениха как будто ветром сдуло, — / Невеста вся рыдает наверху».

Можно предположить, что в обоих случаях речь идет о дочери высокопоставленного чиновника, оставшейся без мужа. Такая же ситуация представлена в «Странной сказке» (1970), в которой «король <…> дочь оставил старой девой», и в стихотворении «В одной державе с населеньем…» (1977), где царь (тот же «сосед») хочет выдать свою дочь замуж и ищет для нее жениха: «И у него, конечно, дочка — / Уже на выданье — была / Хорошая — в нефрите почка. / Так как с рождения пила». Сравним со «Смотринами»: «И дочь — невеста — вся в прыщах. — / Дозрела, значит».

Укажем еще на одну деталь в «Путешествии в прошлое»: «Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей! / Только помню, что стены — с обоями». Почему он запомнил только это? Да потому что у него самого дома — только голые стены, так же как в черновиках «Смотрин»: «А у меня зайдешь в избу — / Темно и пусто, как в гробу, / Хоть по подвалам поскребу, хоть по сусекам» (АР-3-68), и в «Несостоявшемся романе»: «А у меня на окне — ни хера».

Здесь следует еще раз вспомнить «Песню завистника», в которой герой описывает жизнь богатых соседей и противопоставляет ей свое неблагополучие: «У него на окнах — плющ и шелк», — и «Несостоявшийся роман», в котором оказалось, что у возлюбленной героя «отец — референт в министерстве финансов», то есть она — тоже дочь высокопоставленного лица: «У нее, у нее на окошке — герань, / У нее, у нее — занавески в разводах. / А у меня, у меня на окне — ни хера, — / Только пыль, только толстая пыль на комодах». Очевидно, что во всех этих песнях поэт в разной форме говорит о своем неблагополучии.

Другой любопытный нюанс связан с черновыми набросками «Сказочной истории» (1973), где лирический герой вновь выводит свою возлюбленную в образе дочери высокопоставленного лица, как бы переписывая заново тот «несостоявшийся роман»: «Эх, вы, слухи — узелочки, / Сплетен крепкая петля! / Как женился я на дочке / Нефтяного короля, — / Расскажу — не приукрашу, / Как споил ее папашу, / И как в пьяном виде он / Подарил мне миллион» /4; 294/.

Тут же вспоминается стихотворение «В одной державе с населеньем…»: «А царь старался, бедолага, / Добыть ей пьяницу в мужья: / Он пьянство почитал за благо… / Нежней отцов не знаю я. / Бутылку принесет, бывало: / “Дочурка! На, хоть ты хлебни!”. / А та кричит: “С утра — ни-ни!”. / Она с утра не принимала / Или комедию ломала, — / А что ломать, когда одни?»[786] [787].

Помимо того, строки «Как женился я на дочке / Нефтяного) короля, — / Расскажу — не приукрашу, / Как споил ее папашу. / И как в пьяном виде он / Подарил мне миллион» предвосхищают стихотворение «Однако втягивать живот…» (1980), в котором речь идет о высокопоставленном чиновнике: «Товарищ мой (он чей-то зять) / Такое б мог порассказать…», — и «Таможенный досмотр» (1975), где тоже упоминается тесть (а лирический герой, соответственно, является его зятем): «Проголодал я там для тестя аж пол-срока, / Чтобы папашу ублажить головкой блока, / Что ведь тесть посредством дочки / Доведет меня до точки» (АР-4-219). Еще в одном стихотворении «тесть» является эвфемизмом «большого человека»: «Мог бы быть я при теще, при тесте, / Только их и в живых уже нет» (1980)5?0.

В черновиках «Сказочной истории» читаем также: «Как я завел с француженкою шашни, / Как я французов этих поражал / И как плевал я с Эйфелевой башни / На головы невинных парижан» (АР-14-146), «Потом завел с француженкою шашни / И всё наследство промотал, / Пустил по ветру с Эйфелевой башни / Заокеанский капитал» (АР-14-148). Два года спустя все эти варианты перейдут в «Зарисовку о Париже» (1975), где автор будет выступать уже без всяких масок: «Я сам завел с француженкою шашни. / Мои друзья теперь — и Пьер, и Жан. / Уже плевал я с Эйфелевой башни / На головы беспечных парижан!».

При этом строка «И всё наследство промотал» имеет своим источником исполнявшуюся Высоцким песню на стихи Глеба Горбовского «Когда качаются фонарики ночные. «Одна вдова со мной пропила отчий дом», — которая возвращает нас к другому варианту «Сказочной истории»: «Мы частенько с ней в отеле / Пили крепкие коктейли, / И однажды мы — ура! — / Прогуляли до утра» (АР-14-148). А что касается вдовы, то она будет упомянута и в «Путешествии в прошлое»: «Хорошо, что вдова всё смогла пережить, — / Пожалела меня и взяла к себе жить».

Вообще надо заметить, что лирический герой, выступая под разными масками, часто называет себя бедняком или человеком из простой семьи, а у его возлюбленной — либо знатное происхождение, либо ее родственники — высокопоставленные лица: «…Мне плевать, что ейный дядя /Раньше где-то в органах служил» («Я теперь на девок крепкий…», 1964), «…Что, мол, у ней отец — полковником, / А у него — пожарником» («Она — на двор, он — со двора…», 1965), «У нее… отец-референт в министерстве финансов» («Несостоявшийся роман», 1968), «…Что перед ней швейцары двери / Лбом отворяют. Муж в ЦК. / Ну что ж, в нее всегда я верил» («А про нее слыхал слегка…», 1968), «…Как женился я на дочке / Нефтяного короля» («Сказочная история», 1973 М; 294/), «А король: “Возьмешь принцессу и точка, / А не то тебя — раз-два и в тюрьму, / Ведь это всё же королевская дочка”, / А стрелок: “Ну хоть убей — не возьму!”» («Сказка про дикого вепря», 1966), «Из бедного житья — /Дав царские зятья! / Да здравствует солдат! Да здравствует!» («Солдат с победою», 1974), «Король от бешенства дрожит, / Но мне она принадлежит — / Мне так сегодня наплевать