Паразитарий - Юрий Азаров

Слушай же, ничтожный человечишко!

13

За мудрость свою Гамалиил был назван славою еврейского закона и раввином. Савл видел, как одного мановения руки было достаточно, чтобы оступившиеся евреи были преданы позорной казни — распятию. Распятию подвергались только изменники и великие злодеи.

— Всяк, кто висит на дереве, проклят Богом, — часто повторял Гамалиил, поясняя мне, юному Савлу, назначение распятий. — Закон повелевает строго соблюдать обряд казни. Осужденный непременно должен быть обнажен с оставлением узкого предпоясания вокруг чресел, он подвергается бичеванию прутьями или бичами, сделанными из кожаных полос. После бичевания преступник должен нести свой крест или часть оного. Кресты могут быть различной формы: в виде греческой буквы «тау», квадратный, продолговатый или косвенный. Крест должен быть сделан из кипариса, певга или кедра.

Когда Савл стал римским воином, он нередко руководил казнью. Строго следил за тем, чтобы крест врывали в землю так, чтобы ноги распятого были в трех-четырех футах от земли. Да и сам крест должен был соответствовать размерам — в высоту от 10–15 футов, а поперечная перекладина не менее семи футов и не более восьми. На поперечную перекладину положено было поднимать преступника с помощью веревок. Осужденного сначала привязывали к кресту веревками, а затем его руки и ноги пригвождали к кресту острыми гвоздями. Казнь совершали четыре римских солдата, которым отдавалась после казни одежда преступника. По римскому обычаю преступление осужденного писалось на дощечке, которая закреплялась на самом верху креста. Согласно иудейскому обычаю, преступник висел на кресте до заката солнца, а у римлян осужденный мог висеть на кресте до тех пор, пока тело его не падало на землю от собственной тяжести. Присутствуя на казнях, фарисей и воин Савл особенно был беспощаден к евреям, впавшим в ересь! Он не выносил упоминаний о некоем лже-Мессии Христе. Неистовствовал, когда Христа называли божественным и неповинным Страдальцем, который пролил свою кровь на этом позорном орудии мучения за грехи всего рода человеческого. Он возмущался, когда христиане называли крест символом высочайшей благодати, спасения и вечной жизни. Однажды, когда он участвовал в одной из казней еврея-отступника Никодима, осужденный ему сказал перед смертью:

— Как истинные последователи Христа, почитаем за высшее счастье быть распятыми на кресте со всеми своими страстями и похотями. Да простит тебя Господь, фарисей Савл…

Между тем воины подложили огонь. Дали мученику уксуса и вина, чтобы легче перенести смерть.

Этот случай потряс Савла. Он прибежал к своему учителю Гамалиилу.

— Я снова у ног твоих, Равви, — сказал Савл. — Кто они, эти христиане? Почему они на меня действуют сильнее, чем проповеди фарисеев и саддукеев в храме нашем?

— Знай же, сын мой. Они не враги иудейской вере. Не враги учению Моисеева. Они — истинные почитатели законов Моисеевых. Фарисеи и саддукеи стали рабами лицемерия и ханжества, их наружное благочестие и внутренняя нечистота приносят вред иудейской вере. Христиане правду говорят, когда утверждают: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры и хищники, не уподобляйтесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты! Не верь фарисеям, сын мой! Будет проклят великий Иерусалим, если и впредь станем побивать камнями пророков своих!"

Фарисеи и саддукеи всех готовы распять, лишь бы сохранить свое благополучие!

— Ты боишься их, отец мой?

— Они шпионят за мной! Они не верят мне. Они ненавидят меня за то, что я не обманываю Бога, за то, что правду несу людям!

— А почему ты считаешь христиан истинными исполнителями законов Моисея?

— Потому что они за наши законы готовы пойти на казнь.

Я вслушивался в этот потрясающий диалог, изредка поглядывая в сторону врача, вросшего в стену. У моих ног сидели два щенка. Я почему-то был уверен, что это вовсе не щенки, а мои знакомые подростки, поэтому я и обратился к тому, кто постарше:

— Он говорит, как твой отец.

— А он и есть мой отец, — будто ответил щенок. — Отец мне всегда говорил: "Нам, евреям, надо скрывать свою мессианскую роль в этой жизни". — Я спросил: "А почему?" — Он ответил: "Иначе нас убьют. Нас и так убьют, но так убьют быстрее. Евреев всегда убивали. Человечество не сможет жить, если не будет убивать евреев". — "Но это же несправедливо", — сказал я. — "Несправедливость — основной закон этой жизни, и тут ничего не поделаешь".

— Давай послушаем…

14

— Тогда почему ты казнишь их, Отче?

— Только таким образом можно очистить наше учение от греховности. Крест — спасение нашей веры. Древо учения Моисеева гаснет и сохнет. Если не будет привита ему новая ветвь, оно погибнет окончательно. Христиане ценою своих страданий спасают нашу веру, наш великий еврейский народ.

— За это их ненавидят фарисеи?

— За это.

— Они и тебя могут распять?

— Они могут распять и сына, и дочь, и отца, и мать. Они всех могут распять, лишь бы насытиться чужой кровью, лишь бы утолить жажду своей дикой злобности. Тише, сын мой. Вот они как раз в полном сборе. Сюда идут… Остерегайся этих двоих — Богдаи и Кизаи.

Богдаи, косолапый и лупоглазый фарисей, и Кизаи, краснолобый, ходили с закрытыми глазами, чтобы не видеть женщин. Первый волочил ноги, натыкаясь коленками на камни и изгороди, а второй ударялся лбом о стены и так сильно, что был постоянно окровавлен. Он умышленно размазывал кровь по лицу, вертел головой, чтобы всем было видно, как он страдает. Богдаи же часто падал, обнажая сбитые коленки, страшная гримаса искажала его и без того безобразное лицо. За ними следовал Шикми, это прозвище означало "плечистый фарисей". Он был согнут в три погибели. Руки его волочились по земле, а спина образовывала плоскость, точно он нес на ней тяжесть всех иудейских законов. Шествие замыкал "крашеный фарисей" по кличке "Что изволите?". Он шел пританцовывая, лицемерно улыбаясь. Едва не плакал, когда сильно ударялся лбом о каменную стену. Через каждые семь шагов группа фарисеев останавливалась, и все усердно молились. Затем Шикми давал сигнал, и фарисеи кричали:

— Смерть ему! Смерть!

— Кого они проклинают? — спросил Савл.

— Дьякона Стефана. Они хотят его казнить до суда, — ответил Гамалиил.

— За что казнить?

— За преданность законам Моисеевым.

— Разве за это казнят?

— Пойдем посмотрим на этого дьякона.

Стефана вывели на площадь. Он молил Бога помочь фарисеям и саддукеям образумиться. Молился за то, чтобы прозрел народ, увидел, где есть истина. Он говорил о равенстве и братстве, о том, что любить Бога надо сердцем, а не жертвоприношениями. Он звал к любви и всепрощению. Разъяренные фарисеи стали бросать в Стефана каменьями. А Стефан и не пытался защищаться. Он кричал в толпу:

— Опомнитесь! Нет и не может быть среди нас учителей, ибо один у нас Учитель — Иисус Христос! Горе вам, вожди слепые, для которых дороже всего не сам храм, а золото в храме! Горе вам, безумные и слепые, отцеживающие комара, но верблюда съедающие!

Богдаи поднял большой камень и швырнул им в Стефана. Шикми и Кизаи угодили мученику в голову почти одновременно.

— Смерть ему! Смерть! — кричали фарисеи.

— Смерть! — закричал Савл, поднимая с земли кирпич.

Гамалиил сделал попытку увести с площади своего ученика, но Савл сказал:

— Я буду уничтожать еретиков-назореев, пока хватит сил. Прикажи дать мне письмо от Синедриона, чтобы я отправился в Дамаск, где хочу учинить кровавые погромы ученикам Христа.

Савл был иудеем-фанатиком. Идя в Дамаск, он думал о Христе с ненавистью, как думали о Христе большинство иудеев. Что раздражало Савла в Христе? Почему именно он? Кто позволил? Какая наглость?!

Христос противоречил самой идее Мессии. Он рожден был в смутьянской Галилее, а не в доблестной и смиренной Иудее. Христос был щуплым, слабым, болезненным, нежным, мягким человеком, что тоже не соответствовало представлениям о Мессии-герое, Мессии-великане и силаче. Мессия, рассуждал Савл вместе с иудеями, должен был родиться в самом сердце Иудеи, в Иерусалиме, воспитываться фарисеями, вырасти в могучего и непобедимого воина, должен был повести народ на победную войну с язычниками. А потом это позорное распятие. Это окружение нищих и обездоленных, эта проповедь Царства Божия, куда будут иметь доступ лишь бедные, неважно, кем они будут: язычниками или евреями, обрезанными или необрезанными, армянами или греками, сирийцами или парфянами.

И вот на тридцатом году своей жизни, когда он шел в Дамаск с твердым намерением уничтожать христиан, его осиял Божественный свет. Ослепленный Савл упал на землю и услышал голос:

— Савл, что ты гонишь меня?