Сын Человеческий - Руслан Хазарзар

Однако Л. Н. Толстой не учитывал того факта, что если бы христианство не приспосабливалось к язычеству, то оно, по всей вероятности, оказалось бы нежизнеспособным и затихло бы, как иудео-христианство; и тогда сам Толстой вряд ли бы узнал об Иисусе и Его учении. Вероятно, в этом мире выживает только то, что умеет приспосабливаться; и это относится как к живому существу, так и к религии, учению в целом. Учение Платона отчасти сохранилось в неоплатонизме, учение христианства — в неохристианстве. И, быть может, Богу угодно именно это приспособленчество (Деян.5:38–39)…

Кроме того, Л. Н. Толстой, по-видимому, не учитывал и того немаловажного факта, что критика Церкви не всегда приводит к созидательным результатам, ибо если Иисус в какой-то мере понятен избранному меньшинству, то Церковь понятна подавляющему большинству, которое, отрицая Церковь, сразу же начинает отрицать и учение Иисуса.

Философия — удел меньшинства. А если эта философия еще и правдива сама перед собой, то ее удел — частичное, а то и полное забвение. Человечеству нужна вера — в светлое будущее, в хорошего царя, в благополучие; ему не нужно объяснение, почему все эти блага недосягаемы, почему человеческая психика не сможет ничем насытиться (ср. 1 Кор.1:21–22). И религия дает эту веру — веру в вечную блаженную жизнь при выполнении известных условий, и человечество не доходит в своей беспомощности до сумасшествия и самоистребления. Но тем не менее греческая философия и христианство во многом взаимосвязанны.

Эпикур

Эпикур (Ἐπίκουρος)[859] — один из немногих философов, который не обещал сверхъестественного, хотя, впрочем, не отрицал существования богов. Он учил, что счастье можно найти только в себе самом и в своем самоограничении. Нравственные заповеди Евангелий сходны с теорией эпикуреизма (ср. Деян.17:18).[860] Однако учение Эпикура не могло стать религией, не могло оно также завоевать такого количества человеческих душ, какое завоевало христианство. В конце жизни Эпикур сам признался: «Мир должен быть обманут». Человечество не нуждается в горькой правде, оно жаждет сладкого обмана. Самовнушение спасает, трезвый взгляд на жизнь может привести к сумасшествию или к потере всего нравственного, что заложено в человеке, а ведь это — тоже вид сумасшествия, правда, не записанный в учебниках по психиатрии.

Учения Эпикура, А. Шопенгауэра и других «пессимистических» (это определение здесь весьма условно) философов не могли и не смогут удовлетворить душу человеческую. Такое мировосприятие лишает людей удовлетворенности, насыщения, оно отрицает чудо[861] и погружает в мировую суету, в мир стрессов и цинизма. Схимник, закованный в вериги и самобичующий свою плоть, но обрящий душевное успокоение в ответах на все вопросы, намного счастливее любого миллиардера или монарха. Счастлив тот человек, разум которого не достиг таких высот, чтобы опровергать Бога. «Блаженны нищие духом» (Мф.5:3). Счастлив тот человек, разум которого достиг таких высот, чтобы принять Бога. Счастлив тот, кто нашел в себе гармонию, кто преодолел шизофренический разрыв между разумом и эмоциями.

Сократ

Есть и другие связи между греческой философией и христианством. В частности, трудно найти в истории античности человека, судьба которого была так же сходна с судьбой Иисуса, как Сократ.

Сын Софроникса и повитухи Фенареты, афинянин Сократ (Σωκράτης, ок. 470–399 гг. до н. э.), как и Иисус, сам ничего не писал, и поэтому судить о нем и его учении можно лишь по свидетельствам современников — главным образом, его учеников: философа Платона и историка Ксенофонта. Сократ был известен как человек образованный, равнодушный к вещам и деньгам. Еще в молодости, когда он посетил храм Аполлона в Дельфах, он вдруг словно заново увидел знакомое всем с ученических лет изречение, начертанное на храме: Γνῶθι σεαυτόν, — и удивился тому, как открыто и просто указуется каждому его главная цель. В свои 40 лет Сократ вдруг явил себя еще в новом качестве — своего рода обвинителем сограждан, призывавшим их, целиком озабоченных делами войны, политики и предпринимательства, остановиться и навести порядок в своем внутреннем мире. Сократ утверждал, что некий δαιμόνιον подсказывает ему истинную цену вещей, отклоняет его от ненужных действий — в частности, от занятий политикой (Plato. Apologia Socratis.31c-32a; Phaedrus.242b; и др.), и именно эта δαιμόνια стала одним из главных поводов к обвинению Сократа в неблагочестии. Бедно одетый, босой, иногда даже в подпитии, Сократ стал завсегдатаем афинских улиц, рынков и всяческих собраний. И, наконец, в дело вмешалась зависть. Сократ был обвинен в «поклонении новым богам» и «развращении молодежи» и по приговору суда принял яд цикуты. И, что существенно, он не оправдывался перед судом.

Иисус

Сократ жил на четыре с половиной столетия раньше Иисуса, но его жизнь и личность известны историку несравненно больше, нежели жизнь и личность Иисуса. Биография Сократа свободна от мифических и сказочных примесей. Однако, как это ни парадоксально, именно мифические и сказочные примеси дали великую известность Иисусу. Кто-то, может, и не знает имени Сократа, но этот «кто-то» с самого раннего детства знает имя Иисуса. Правда, с другой стороны, эти сказочные примеси дали исследователям повод считать Иисуса мифической личностью, и это мнение распространялось в России на протяжении всех лет советской власти.

Ксенофонт и Платон действительно были учениками Сократа, евангелисты же, как мы показали, не были учениками Иисуса и, кроме того, не отличались выдающимся умом, чего нельзя сказать о биографах Сократа. Сами евангелисты, завещавшие нам образ Иисуса, настолько ниже Того, о ком повествуют, что беспрестанно уродуют личность Основателя, не понимая Его величия. Их рассказы полны ошибок и противоречий,[862] в каждой строчке чувствуется оригинал Великого, извращенный редакторами. Личность Иисуса и характер Его учения не были возвеличены Его биографами, а, наоборот, были умалены ими.

О личности Иисуса мы знаем крайне мало. Однако, и это отметил еще Э. Ж. Ренан, если бы мы знали только лишь то, какую великую любовь Он сумел привить к себе в своем окружении, то и тогда мы должны были бы признать Иисуса великим и непорочным, ибо для того, чтобы без насилия заставить себя боготворить, надо быть достойным боготворения.

Безусловно одно: в ряду разработчиков человеческого идеала одно из первых мест принадлежит Иисусу. Правда, Он развил лишь то, что имеет отношение к бого- и человеколюбию, к индивидуальной нравственности, тогда как взгляд Иисуса на политические вопросы характеризуется пассивностью, к профессиональному труду и заработку Он относился отрицательно, а все, что касается житейского комфорта, Он игнорировал совершенно. Таким образом, к учению Иисуса ближе стоит не Церковь, а, быть может, течение хиппи с его братской любовью, отрешением от мирских сует и отрицанием профессионального труда. Впрочем, вряд ли сегодня следует призывать к такому образу жизни, ибо пробелы в учении Иисуса обуславливаются не только временем, в которое Он жил, но и средой, в которой Он обитал.

Учение Иисуса, прежде всего, заключается в нравственном обновлении человечества. И если кто-то не может найти в Евангелиях ответа на тот или иной вопрос, то, безусловно, он должен руководствоваться нравственными нормами, если хотите, совестью. Вот, в принципе, в чем заключается все учение Иисуса. Слишком просто? Да ничего подобного! Гораздо легче поститься, молиться и совершать церковные таинства. А вот, например, полюбить врага своего (Мф.5:44) — это очень трудно, если к тому же учитывать, что мы и друзей-то своих по-настоящему любить не умеем.

Ὃ γέγραφα, γέγραφα[863]

1994 г. — 17 сентября 1996 г.

Волгоград

ПРИЛОЖЕHИЯ

Приложение 1. Еврейские и греческие фонемы

См. документ — Приложение 1 к книге "Сын человеческий" — pdf файл в библиотеке Либрусек.

Приложение 2. Краткая источниковедческая справка (Библия. Внебиблейские источники)

Слово Библия произошло от греческого слова библúа (βιβλία), буквально означающего книги. В свою очередь слово βιβλία ведет свое начало от финикийского города Библ (ныне Джебель, город севернее Бейрута), в котором изготавливали и продавали папирус для письма, называемый по-гречески бúблос (βίβλος) или библúон (βιβλίον). Это название потом было перенесено на свитки рукописей, а затем и на книги (кодексы).

Библия подразделяется на Ветхий и Новый заветы. Ветхий завет считается священным сборником книг как в иудаизме, так и в христианстве; Новый завет — только в христианстве.