Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии. - Каринэ Христофоровна Кушнарева

Долинского поселения (Круглов А.П., Подгаецкий Г.В., 1941, с. 191), остатков самой ткани. Специальное исследование последних показало, что это ткань весьма тонкой пряжи, растительного происхождения (Мунчаев Р.М., 1975, с. 408).

Особо следует подчеркнуть, что племена майкопской культуры поддерживали широкие связи не только со своими близкими соседями, но и с далекой Передней Азией. Как указывалось выше, на территории Чечено-Ингушетии и Северной Осетии майкопские племена пришли в активное взаимодействие с носителями куро-аракской культуры, результатом чего явилось сложение здесь такого синкретического комплекса, как Луговое поселение. Связи развивались и с населением Северо-Западного Прикаспия, Подонья, Крыма и Поволжья. Можно считать, что именно майкопские племена снабжали население Северного Причерноморья и Поволжья металлом. Поскольку собственно майкопские формы бронзовых изделий в памятниках этих областей единичны, надо полагать, что металл поступал туда главным образом в виде слитков.

Весьма активными были, судя по отмеченным археологическим данным, связи с Передней Азией. Ни в предшествующую эпоху, ни в последующий период развития бронзового века связи Северного Кавказа и Передней Азии не были столь интенсивны, как в конце IV–III тысячелетии до н. э.[62] Не исключено, что на Северный Кавказ проникли и осели здесь отдельные группы населения из Передней Азии, которые и занесли сюда некоторые культурные достижения Ближнего Востока. Одним из основных путей, по которому шло это проникновение на Северный Кавказ, являлся, по-видимому, морской — по Черному морю (Мунчаев Р.М., 1975, с. 376). Нужда в металле, и, прежде всего, в золоте, была, как нам представляется, одной из главных причин, привлекших внимание населения Передней Азии к Северному Кавказу.

Усиленное развитие экономики и главным образом скотоводства и металлообработки, а также значительное расширение и активизация связей, особенно с передовыми южными областями, способствовали и социальному прогрессу северокавказского общества эпохи ранней бронзы. Отдельные погребальные комплексы майкопской культуры убедительно показывают, какие богатства имелись у некоторых представителей родо-племенной знати. Наряду с ними мы наблюдаем здесь в несравненно большем количестве рядовые захоронения. Таким образом, перед нами факты не только имущественной, но и определенной социальной дифференциации среди населения Северного Кавказа III тысячелетия до н. э. Однако следует отметить, что общий процесс культурно-исторического развития здесь, вызванный недостаточно высокими по сравнению с долиной Нила и Двуречьем темпами социально-экономического развития, не привел к более активному расслоению общества и созданию ранних форм государственности, как в Египте или Месопотамии.

Глава 2

Дольмены Западного Кавказа

(В.И. Марковин)

Среди древних памятников Кавказа особое место принадлежит монументальным гробницам-дольменам (от кельтских слов: tol — стол, men — камень, «каменный стол». Filip Jan, 1966, s. 297). Стоявшие по лесистым горам Причерноморья (включая Абхазию) и Прикубанье, ныне они большей частью представляют собой развалы каменных плит. Впервые обратил на них внимание академик П.С. Паллас. Он бегло описал дольмены у ст. Фонталовской, думая, что их построили черкесы (Pallas P.S., 1803, s. 278, 279). В 1818 г. подобные памятники были обнаружены на р. Пшаде (Marigney Т. de, 1921, p. 109–111; Мариньи де, 1974, с. 318), а несколько позже — в верховьях р. Абин и в районе Джубги (Bell J.S., 1841, p. 146, 147). В 40-е годы XIX в. высказывалось мнение, что кавказские дольмены могли быть созданы киммерийцами (Montpereux de D., 1843, p. 46, 47) и даже ахеянами, прибывшими с «Язоном во время путешествия его в Колхиду» (Ашик А.Б., 1846, с. 125, 126). Долгие годы дольмены изучались как памятники «классической» (античной) археологии (Историческая записка, 1890, с. 4–8), порождая самые различные теории о своем возникновении. Так, в 1865 г. А. Бонштеттен высказал мнение об их индийских корнях (Bonstetten A. de, 1865, p. 45, 46, 52, 53), а Ф.С. Байерн считал, что дольмены не могут быть «свойственны одному какому-нибудь народу». Он пытался систематизировать их в хронологические группы и методом сопоставления ориентировок наметить наиболее древние (исходные) сооружения (Байерн Ф.С., 1871, с. 312–315; 1882, с. 10–14).

Впервые раскопками дольменов занялся в 1869–1870 гг. Н.Л. Каменев. Им проводились работы по рекам Белой и Фарс, возле станиц Абадзехской, Даховской и Царской (ныне ст-ца Новосвободная). В результате его раскопок в дольменах были обнаружены предметы раннего облика (проушной топор, тесло, нож и пр.). По его мнению, дольмены в качестве гробниц использовались длительное время и даже в XVIII–XIX вв. во время эпидемий «моровой язвы среди горцев» (Каменев Н.Л., 1870). Интерес к древним постройкам оживлялся с каждым годом. Известный кавказовед А.П. Берже, выступая 9 декабря 1873 г. в Тифлисе на открытии Общества любителей кавказской археологии, уделил дольменам особое внимание, ибо они встречаются в приморских странах всего мира и, по его мнению, могут быть отнесены к «последним годам периода шлифованного камня», т. е. к неолиту (Берже А.П., 1875, с. 1–3, 17).

Огромное значение дольменам как памятникам необычайной важности в изучении прошлого Кавказа придавал А.С. Уваров, требуя тщательно их фиксировать и обмерять (V археологический съезд, 1882, с. 10 и след.). Он мечтал о создании труда, в котором дольмены Кавказа были бы рассмотрены на фоне мегалитов мира (Уваров А.С., 1876, с. 269–290; 1878, с. 245–274). К сожалению, его замысел не был полностью осуществлен. Однако главным исследователем дольменов Кавказа, изучавшим их с 1878 по 1886 г., был казачий офицер Е.Д. Фелицын, создавший сводную работу, посвященную этим памятникам. Он описывает 29 пунктов с дольменными местонахождениями, дает характеристику памятникам, останавливаясь на таких деталях, как ориентация сооружений, обряд погребений, декор. Раскопки, развернутые им, позволили собрать некоторый археологический материал. К сожалению, автор главное внимание обращал лишь на поздние предметы, что заставило его усомниться в достаточно глубокой древности кавказских сооружений (Фелицын Е.Д., 1904, с. 6–12, 36).

Не прошла мимо дольменов в своих научных интересах известный археолог П.С. Уварова. Ею были не только предприняты обмеры и раскопки отдельных построек (Уварова П.С., 1891, с. 21–56), но и намечены группировки дольменных памятников, описаны отдельные местонахождения (Уварова П.С., 1990а, с. 197, 198; 1904, с. 170–175). По ее инициативе изучением дольменов занялся В.М. Сысоев. Им было описано 146 памятников Прикубанья, отмечены типологические черты виденных им построек (Сысоев В.М., 1904, с. 89–140). Он считал, что культура народа, оставившего дольмены, была очень низка: «переходная от камня к бронзе и даже железу» (по его мнению, этот народ мог жить в II–III вв. н. э., «а может быть, и позже»). Обитая в странах «Старого Света, прилегающих к Средиземному морю», строители дольменов, возможно, являлись «кельтическим племенем» (Сысоев В.М., 1898, с. 9). Научные труды В.М. Сысоева важны не теоретическими построениями, а своей фактологической частью. В это же время в Причерноморье работал археолог В.И. Сизов, раскопавший два дольмена у г. Геленджика и ст-цы Натухайской.