Чингисхан. Верховный властитель Великой степи - Александр Викторович Мелехин

«Подлинно, таким средством (соблюдая «Книгу Великой Ясы». — А. М.) он со своим монгольским войском завоевал и очистил земную ширь и мировой простор, Восток и Запад, и славным именем [своим] записал на страницах времен вечное завещание. Он претерпел разного рода бедствия и невзгоды ради увеличения простора и пространства владений и завещал, и оставил на память сыновьям и роду улус и владения крепкими и благоустроенными».

Рашид ад-дин[1278]

1. Наследие

Первыми, кто попытался подвести итог деяниям Чингисхана, были авторы «Юань ши», которые писали: «Император (Чингисхан. — А. М.) имел важные замыслы серьезной глубины, использовал войска как божество, поэтому смог стереть с лица земли 40 государств… Его удивительные свершения исключительны, их следы — многочисленны…»[1279]

Конкретизируя слова средневековых летописцев и в какой-то мере резюмируя наше повествование, монгольский ученый Ш. Бира писал: «Чингисхан объединил всех «войлочностенных» — монгольских и тюркских кочевников, разбросанных по бескрайним просторам Внутренней и Центральной Азии в Великую Империю кочевников и приступил к укреплению в ней мира и порядка.

По мере установления отношений с многочисленными народами у Чингисхана появилось неукротимое стремление объединить под своей властью все государства, находившиеся под Всемогущим Вечным Небом, которому Чингисхан поклонялся и исполнителем воли которого он себя считал.

Опираясь на исключительную мобильность, характерную только для кочевых народов, им были предприняты широкомасштабные походы, в результате которых были заложены основы создания невиданной прежде мировой империи Евразийских кочевников…»[1280]

Завоевания Чингисхана.

«После завоевания обширных областей, культурных народов, после создания монгольской империи взгляды Чингиса на устройство государства остались все теми же, какими они были, когда ему удалось объединить под своей властью все монгольские племена… По мысли Чингиса, его потомки, вместе с монгольской знатью, вместе со всеми монголами, должны вечно жить в условиях кочевого быта, потому что кочевникам легче и привольнее существовать, легче властвовать над оседлым населением… на которое он смотрел как на вечных рабов своего кочевого государства…»[1281]

Следуя традициям патриархального общества древних кочевников и собственным «аристократическим взглядам», Чингисхан раздал в наследственное пользование ближайшим родственникам (матери, родным братьям, сыновьям) улусы-уделы, «состоявшие из ulus «людей, народа», т. е. определенного количества монголов-кочевников, и nutug (yurt), т. е. территории, на которой эти «люди» могли кочевать»[1282]. А после возвращения из похода на Запад Чингисхан объявил о своем решении разделить завоеванную в ходе этого похода огромную территорию и передать ее в управление своим сыновьям — Зучи, Цагадаю и Угэдэю.

Комментируя это повеление Чингисхана, Б. Я. Владимирцов писал: «Чингисхан работал для себя, для своих близких, для своего рода…

Так как империя является собственностью всего ханского рода, то Чингис признавал старую систему уделов, благодаря которой члены господствующего рода могли пользоваться частью этой общей собственности… Царевичи, братья, вдовы их и другие родичи хана могли получать свои уделы в разных местах, они могли получать их и в завоеванных странах с оседлым населением. Но культурные области не становились их уделами; доходы с них не могли поступать в собственность царевича… а распределялись между всеми владельцами уделов, между всеми членами ханского рода…

Во главе же культурных областей стояли ханские наместники (даругачи), ответственные перед каганом (Великим ханом. — А. М.), в финансовые дела которых, как и вообще в дела по управлению оседлым населением, царевичи — владельцы уделов вмешиваться не могли…»[1283]

В своем комментарии Б. Я. Владимирцов упомянул созданную указами Чингисхана организационную структуру органов центральной и местной власти и управления, которая, вместе с населением и территорией его обитания, является еще одним необходимым условием построения и признаком государства. Чингисхан понимал, что без таковой подлинное объединение кочевых народов, разрозненно живших на огромной территории, тем более управление государством, которое неслучайно называли «государством на коне», невозможно.

В первой половине 1204 года Чингисхан, начав осуществлять перевод строящейся им армии на традиционную для большинства государств, существовавших в прошлом на территории Монголии, децимальную (десятичную) систему формирования и управления, «разделил дружину свою на тысячи, на сотни и десятки…» На Великом хуралтае 1206 года Чингисхан повелел, что эти армейские подразделения должны быть непосредственно связаны с соответствующими территориально-административными единицами его Великого Улуса («тысяча», «сотня», «десяток»), на основе которых они бы и формировались. Так была сформирована цельная структура территориально-административного деления Великого Монгольского Улуса и местных органов, которые совмещали гражданское и военное управление. «Тысяча» считалась основной единицей территориально-административного деления Великого Монгольского Улуса потому, что именно с ней было связано закрепление определенного количества населения на выделенной для него территории.

В структуру центральной власти и управления входили Великий хуралтай, судебные органы во главе с Верховным судьей, хэшигтэн, который при Чингисхане и незначительное время после его смерти был центральным органом управления государством (своего рода «правительством»).

Автор военно-теоретических трактатов Никколо Макиавелли утверждал, что «основой власти во всех государствах… служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и наоборот, где есть хорошее войско, там хороши и законы…»[1284]

Так вот, Чингисхан оставил своим преемникам и хорошее войско, и хорошие законы.

В результате поэтапного процесса организации и становления монгольской армии к 1206 году был завершен и законодательно закреплен переход от «куренной» формы боевого построения к формированию армии строго по десятичной системе («десятка», «сотня», «тысяча»), что позволило уже вскоре иметь десять тумэнов «железной кавалерии», которые были непосредственно связаны с соответствующими территориальными и военно-административными единицами Великого Монгольского Улуса, на основе которых они формировались.

По велению Чингисхана тумэн хэшигтэна превратился в главное регулярное гвардейское подразделение его армии («внутренние тысячи»)[1285], в подлинную кузнецу для подготовки кандидатов на высшие военные и административные посты в Великом Монгольском Улусе.

Прежде чем говорить о «хороших законах» Чингисхана, следует вспомнить о своевременном заимствовании и использовании монголами письменности, получившей впоследствии название «уйгуро-монгольской». Благодаря прозорливости Чингисхана у монголов появилась письменность, и теперь принятые Чингисханом указы могли оформляться письменно, что являлось обязательной предпосылкой формирования подлинной правовой системы в создаваемом им государстве.

Б. Я. Владимирцов справедливо отметил, что Чингисхан «оставил своим преемникам громадную империю и руководящие начала ее устройства, которые с помощью «уйгуро-монгольской» письменности и были изложены им в его «Установлениях» — его «Джасаке» («Книге Великой Ясы». — А. М.) и в его «Изречениях» — «Билике»».

Оценивая это интеллектуальное наследие Великого предка, потомок Чингисхана иль-хан Газан-хан (1271–1304), правивший Монгольским ильханским государством в 1295–1304 гг., в своем указе провозгласил: «Да ведают матери, невестки и жены, сыновья, дочери и зятья, темники и эмиры тысяч, сотен и десятков, султаны,