Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

премьерства Суарес прожил целую жизнь, но большую часть этой жизни он прожил вне политики и даже вне общества, и это помогло законсервировать легенду. Суарес завершил политическую карьеру в 1991 г., но уже тогда у него начали появляться признаки болезни. Он путал вымышленное и реальное, фантазии и действительность. Болезнь Альцгеймера прогрессировала, и в последние годы он не помнил о своей исторической роли. Досрочная общественная смерть сделала его при жизни фигурой из славного прошлого. Но в легендарную фигуру вне политики, вернее над политикой, он начал превращаться еще в крепком здравии и ясном уме.

После попытки переворота 23 февраля Суарес хотел вернуться в политику, ведь вся страна увидела, как он героически не подчинился путчистам. Трижды он избирался депутатом от своей маленькой социально ориентированной центристской партии, которая так и не стала большой, но голосов, поданных за нее, хватало, чтобы он лично попадал в парламент. Без собственной фракции в парламенте он не мог влиять на политику при помощи голосований и стал влиять как мог — авторитетом первого главы демократического правительства страны, который демонтировал диктатуру, построил демократические институты и не склонил голову перед путчистами.

Он все меньше выступал с позиций политической целесообразности и все больше — как носитель высоких политических принципов, политический моралист, участвуя в парламентских и общественных дебатах в качестве человека, который проводит красные линии и напоминает коллегам, что в политике одинаково важны благая цель и благие средства. Этот выход в пространство над реальной политикой мог раздражать, но у Суареса были на это очевидные права, и именно такое этическое присутствие в политике вывело его из тени, которую реальный политический процесс так или иначе бросает на всех своих участников.

Своевременный уход из политики и в Португалии оказался важнейшим рецептом того, как стать политической легендой. Из всех героев португальской «революции гвоздик» самым любимым в народе стал обаятельный капитан Салгейру Майя. В отличие от остальных деятелей революции, Майя вообще не пошел в политику. Он вернулся в свою провинциальную воинскую часть в том же звании, в каком выехал из нее в апреле 1974 г. во главе колонны бронетранспортеров брать Лиссабон. В 1989 г. Майя заболел раком и в 1992 г. умер в возрасте 47 лет.

Ранняя смерть красивого и еще молодого офицера способствовала его славе. К тому же выяснилось, что за год до смерти он подавал прошение о пенсии по боевым заслугам, имея в виду революционные события 25 апреля, но премьер-министр ему отказал, хотя в это же время правительство назначило пенсии двум бывшим офицерам политический полиции PIDE за службу в Африке. Случился скандал, запрошенную героем пенсию после его смерти получила его вдова. В честь капитана названы десятки улиц и установлено несколько памятников в разных городах Португалии. Так общество отблагодарило революционных капитанов, которых выдавило из политики, в лице самого неамбициозного из них.

Парадоксальная дружба бывшего главного фалангиста Суареса и лидера коммунистов Каррильо продолжилась, пока удрученный печальным состоянием друга Каррильо не прекратил общение. В его кабинете на стене журналисты видели фотографию Суареса, на которой тот одиноко сидит, выпрямившись в парламентском амфитеатре, — единственный из депутатов вокруг него не подчинившийся требованию путчистов и не спрятавшийся под скамью от пуль, летающих по залу.

Утопии Каррильо, в которой они вместе — бывший глава партии диктатуры и лидер самой ненавистной диктатуре, самой гонимой и поэтому самой авторитетной оппозиционной партии — правят страной во имя национального примирения, не суждено было сбыться. Не только Суарес потерял свою партию, но и Каррильо. Актив не простил ему поражений на выборах, а Москва — независимого от нее еврокоммунизма. Привыкший побеждать во внутрипартийной борьбе Каррильо боролся против своих новых критиков, но проиграл и в 1985 г. был изгнан из собственной коммунистической партии. В 1986 г. он основал крошечную альтернативную компартию и вел жизнь, похожую на жизнь Суареса, — политической легенды без власти: писал статьи в газетах, преподавал в университетах, давал интервью.

Новое руководство испанской компартии, к радости международного отдела ЦК КПСС, вновь сблизилось с Москвой. Сближению сперва способствовала антикоммунистическая риторика американского президента Рональда Рейгана, а потом, недолго, популярность советского генсека Михаила Горбачева. Под конец жизни Каррильо сделал попытку вернуться в Социалистическую рабочую партию, к которой когда-то примкнул подростком, но ему отказали.

Легендарная республиканка Долорес Ибаррури застала упадок и раскол своей партии, но не покинула ее вслед за Каррильо и раз за разом избиралась депутатом от коммунистов. В последние годы жизни бывшая сталинистка сблизилась с церковью и регулярно посещала мессы. Она умерла в 1989 г., исповедавшись и причастившись. В 2005 г. XVII съезд КПИ избрал ее вечным председателем партии, тем самым поместив в своего рода виртуальный мавзолей.

Идею власти на двоих во имя национального примирения до некоторой степени воплотили конкуренты Каррильо и Суареса — Фелипе Гонсалес и Мануэль Фрага. Заслуженный республиканец-эмигрант, всю жизнь собиравший политический капитал, Каррильо ревниво относился к молодому лидеру социалистов Фелипе Гонсалесу, у которого не было за плечами ни республики, ни гражданской войны, ни эмиграции и который выскочил откуда-то из провинциальных недр страны, задавленной диктатурой.

Есть своя логика в том, что молодого провинциального выскочку Суареса, который вытеснил с поприща демократизации режима знаменитых номенклатурных реформаторов, сменил молодой провинциал из оппозиции Гонсалес, потеснивший заслуженных оппозиционеров и эмигрантов. Именно Гонсалес стал первым испанским премьер-министром от оппозиции, легальной при Суаресе и подпольной при Франко. И Гонсалес остается премьер-министром, дольше всех находившимся у власти со времени падения диктатуры: он возглавлял правительство 13 лет, а его Социалистическая рабочая партия превратилась в один из полюсов двуполярной (но не двухпартийной) политической системы страны.

Вторым полюсом стала Народная партия (бывший «Народный альянс»), основанная Мануэлем Фрагой, в прошлом министром туризма и информации, реформатором диктатуры изнутри, который при демократии стал просвещенным консерватором. Сам он, хоть и считал, что должен быть на месте Суареса, так и не стал премьер-министром. Его высшие должности, кроме главы партии и ее фракции в парламенте, — пост главы правительства автономной Галисии, родной провинции его самого и Франко, и депутатский мандат на первых выборах в Европарламент. Зато его партия стала второй опорой политической системы Испании, основой многих правящих коалиций.

Такими же полюсами своих политических систем стали партии, созданные греческим умеренным консерватором Константином Караманлисом, сменившим во главе страны «черных полковников», и социалистическая партия Андреаса Папандреу, которая, как и испанские социалисты, впервые получила власть в начале 1980-х. Ради предотвращения этой победы полковники устроили свой переворот в 1967 г., и,