Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

европейского типа. Путч ускорил вступление Испании в НАТО, которое Суарес откладывал, полагая, что положение вне военного блока даст стране выгоды в переговорах и с Западом, и с советским блоком, и с неприсоединившимися развивающимися государствами. После путча политики и граждане, несмотря на прецеденты в Греции и Турции, решили, что натовские армии в меньшей степени склонны к переворотам, а их офицеры — к кастовости.

При социалистах в Испании начался снос памятников Франко и демонтаж или переосмысление монументов победителям в гражданской войне. Этот процесс растянулся на несколько десятилетий. Баскский Сантандер стал последним городом материковой Испании, из центра которого убрали статую Франко — бронзового генералиссимуса на боевом коне. Это произошло в 2008 г. при втором правительстве социалистов под руководством Хосе Луиса Сапатеро.

В том же году переименовали последнюю улицу, названную в честь Франко, — центральный бульвар в городе Санта-Крус-де-Тенерифе на Канарских островах. Последняя статуя Франко во время написания этой книги все еще стояла в городе Мелилье — испанском приморском анклаве на севере Африки, окруженном с суши территорией Марокко. Именно здесь летом 1936 г. Франко поднял армейское восстание против республиканского правительства.

В отличие от памятников, люди, связанные с режимом Франко, не подверглись гонениям. Функционеры режима, от реформаторов до носителей самых реакционных взглядов, остались частью политического процесса при условии, что были готовы жить по конституции. Точно так же остались в рядах армии, в бюрократии и в политике участники гражданской войны на стороне Франко, его соратники по путчу 1936 г. и добровольцы «Голубой дивизии».

В конце концов, даже бывшим солдатам и офицерам немецкого вермахта позволено было превратиться в респектабельных обывателей, политиков, бизнесменов и чиновников ФРГ, принявших новую реальность. Разница была в том, что солдаты вермахта были перед этим разгромлены и побеждены на поле боя, а Суаресу и Хуану Карлосу с союзниками удалось нанести мирное поражение воинственной диктатуре, которая правила их страной четыре десятилетия.

Путчисты 23 февраля, поняв, что не контролируют события, согласились на определенные условия и оставили здание парламента без вооруженного сопротивления и крови. Подобным образом Суарес и Хуан Карлос с союзниками и соратниками сформулировали и убедительно предложили условия сдачи всей франкистской верхушке, которая, точно так же потеряв контроль над событиями и над неподвластным ей временем, согласилась оставить захваченную ею страну без боя и кровопролития.

Эпилог

Самолеты садятся в Мадриде в аэропорту Барахас имени Адольфо Суареса. Аэропорт назвали так после смерти Адольфо Суареса в 2014 г. Повернись история чуть иначе, он мог бы носить и другое имя — Хуана Карлоса, Мануэля Фраги, Лауреано Лопеса Родо или Торкуато Фернандес-Миранды. Это мог бы быть даже аэропорт имени Альфонсо Армады, если бы ему вдруг удалось стать испанским де Голлем — изобретательно спасти страну от путча, в котором он участвовал, а потом долго и успешно возглавлять правительство.

Это мог быть аэропорт имени Хуана Карлоса, если бы он покинул этот мир раньше Суареса, ведь их роль в переходе Испании к демократии одинаково велика. Или имени Фраги, Родо или Миранды, если бы не Суаресу, а кому-то из них король, уволив в 1976 г. последнего назначенного Франко премьер-министра Ариаса Наварро, поручил создать первое правительство политических реформ и тот, кому это поручено, успешно справился с тем, чтобы перевести страну от диктатуры к демократии и из изоляции в Европу. Но этот аэропорт не мог носить имя Техеро или Миланса, потому что даже если бы они победили 23 февраля 1981 г., эту победу уже тогда, и тем более позже, испанское общество сочло бы своим поражением. И ему не присвоили бы имя Ариаса, потому что общество не приняло простого продолжения диктатуры с косметическим ремонтом фасада.

Иными словами, главный столичный аэропорт мог получить имя любого из тех, кто помог бы обществу выбраться из диктатуры и раскола, в которых оно застряло, и перейти к современности, в которую страна хотела попасть, но не знала, как это сделать, не разрушив себя. История могла повернуться чуть иначе, но не развернуться и пойти вспять.

В этом с самого начала состояла главная претензия к Суаресу: он прославился тем, что, оказавшись на его месте, сделал бы любой. Он возглавил перемены, которые произошли бы в любом случае, с ним или без него. И которыми мог бы руководить человек более заслуженный, более достойный быть прославленным в веках. Но Суарес? Кто такой Суарес?

Это умаление Суареса, однако, содержит непреодолимое противоречие. Если с задачей, которую выполнил Суарес, справился бы любой, бессмысленно предъявлять ему претензии в том, что он не заслужил своей роли. Он просто стал тем «любым», тем самым «кем угодно», выполнившим эту задачу.

История не всегда справедлива. Лучшие роли в ней часто достаются не тем, кто дольше всего к ним готовился и больше всего для этого сделал, а тем, кто оказался в правильное время в нужном месте в лучшей форме. Историей оборачиваются цепочки человеческих связей — социальные молекулы, из которых состоит любой отдельно взятый срез времени.

Молодой король Хуан Карлос, не великого ума, но достаточной решимости преемник диктатора, любитель горных лыж, быстрых машин, обаятельных женщин и хорошей еды, назначил главой правительства своего ровесника и понятного ему человека — тоже молодого, не слишком образованного функционера с привлекательной внешностью, тоже любителя хорошей жизни и честолюбца. И этот человек сделал ту самую работу, к которой десятилетиями готовили себя реформаторы внутри номенклатуры и знаменитые оппозиционеры в стране и в эмиграции. Но есть дополнительные причины, почему историческая слава и честь дать имя столичному аэропорту достались Суаресу.

Во-первых, это посмертная слава, а умершие не преподносят сюрпризов. Если бы Хуан Карлос ушел из жизни раньше Суареса, посмертная слава главного реформатора могла бы достаться ему. Соперник Хуана Карлоса в борьбе за испанский трон, его кузен и муж внучки Франко Альфонсо де Бурбон-и-Дампьер, погиб в 1989 г., катаясь на горных лыжах в Колорадо. Хуан Карлос тоже любил горные лыжи, и, произойди с ним что-то подобное, когда он был еще молод, красив, популярен, не замешан в коррупции и любовных скандалах, он, несомненно, занял бы первое место в пантеоне строителей современной демократической Испании.

Суарес умер в 2014 г., к этому году Хуан Карлос уже был слишком скомпрометирован коррупцией и скандалами, чтобы персонифицировать главное событие новейшей испанской истории — мирный переход от диктатуры к демократии. Как вышло, что за столь же долгое время Суарес не омрачил своей славы героя демократического транзита?

Действительно, после своего исторического