Семь престолов - Маттео Струкул

всей душой. Предстоит много работы, но никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя сдаваться.

Он продолжил свой путь. Весло взмывало в воздух, чтобы потом снова погрузиться в прозрачную воду. Антонио обожал плавать по венецианским каналам: здесь он был наедине с собой и мог мыслить ясно.

Когда солнце наконец погрузилось в зеркальные воды, окрасив их теплым светом, будто сусальным золотом с картин Антонио Виварини, ему показалось, что некий голос позвал его — нежный, вкрадчивый, он словно доносился из морской пены, остававшейся на воде от движения весла.

Лагуну скрыли сумерки, и Антонио зажег фонари. В их колеблющемся красноватом свете он свернул к острову Джудек-ка. Кондульмер глубоко вдохнул соленый запах моря.

И вновь поклялся, что очень скоро восстановит честь своей семьи.

ГЛАВА 121

ПАОЛО

Флорентийская республика, дом Паоло ди Доно

Лоренцо пораженно оглядывался по сторонам. Жилище художника оказалось маленьким и запущенным. Всего две свечи освещали комнату. Окна толком не закрывались, и холодный воздух врывался в помещение, грозя погасить пламя в любой момент. Камин пустовал, потому что у Паоло больше не было денег на покупку дров.

Медичи смотрел на него со слезами на глазах.

Как это возможно, что Флоренция забывает своих великих художников? Тех, чьи работы принесли ей нетленную славу и — Лоренцо в этом не сомневался — продолжат укреплять ее положение и много лет спустя? Что за неблагодарный город, не знающий признательности!

Однако и сам он понятия не имел, в каких условиях живет Паоло. Лоренцо и представить себе не мог, что знаменитый художник, создавший такие шедевры, как «Битва при Сан-Романо» (много лет назад дед водил его в дом мессера Леонардо Бартолини Салимбени специально, чтобы посмотреть на этот триптих), оказался в такой нищете.

«Это ужасная несправедливость, — подумал он. — Такого нельзя допускать».

— Простите бедность моего жилища, ваша светлость, — слабым голосом сказал Паоло. — Я стар и болен, а жена умерла в прошлом году. У меня больше нет подмастерьев, да и мастерской, честно говоря, тоже нет. Мне помогает только сын, Донато, он навещает меня, когда может. В остальном моя жизнь — сплошная мгла и тишина.

— Маэстро, — проговорил Лоренцо, чувствуя, как слеты текут по его щекам от осознания того, как несправедливо художник оказался забыт своими согражданами, — простите, что я только сейчас пришел к вам. Мне так стыдно, что я раньше не поинтересовался тем, как вы живете, но теперь, когда я знаю правду, вам больше нечего бояться, я позабочусь о вас. Я так хорошо знаю ваши работы, что они навечно запечатлены в моем сердце: мой дед Козимо настолько часто и с такой страстью говорил мне о вас, что я начал любить ваши картины еще до того, как увидел их.

— Ваш дед был достойным человеком, Лоренцо. Но и вас ждет блестящее будущее, — сказал Паоло. — Знаете, я ведь почти ослеп, даже вместо вас вижу лишь смутную тень, хоть вы и стоите передо мной. Так что не стоит слишком утруждаться: я буду благодарен, если вы дадите немного дров для очага да раз в неделю придете почитать мне хорошую книгу. Этого более чем достаточно.

— Но я должен хотя бы принести вам чего-нибудь поесть и хорошего вина!

— Что до еды, то благодарю вас, но в этом нет необходимости. Я никогда не уделял пище большого внимания, а в последние годы почти от нее отказался. Пара печеных луковиц да хлеб — большего мне не надо. А вот вина я бы выпил с удовольствием.

— Я как раз принес с собой немного крепкого кьянти, — сообщил Лоренцо. Он вытащил из-под мантии флягу с вином и поставил ее на стол посреди комнаты, где горел огарок свечи.

— Вон в том шкафу вы найдете перламутровые кубки, — сказал Паоло. — Я получил их за одну из моих последних работ.

Лоренцо вытащил кубки, поставил на стол и разлил вино. Хозяин сел напротив.

— Какой аромат… — протянул он.

— Я сейчас же пошлю за дровами, их принесут завтра утром, а пока можете немного согреться вином.

— Не знаю, как отблагодарить вас, ваша светлость.

— Это я должен благодарить вас, маэстро. Без ваших великолепных картин Флоренция сегодня была бы намного беднее. Я до сих пор помню невероятные краски «Битвы при Сан-Романо»..

— Да, ваш дед был просто одержим этой работой.

— Я знаю. Не представляете, сколько раз он советовал мне обязательно приобрести ее.

— Могу догадаться.

— Знаете, где сейчас находится триптих?

— Насколько мне известно, он по-прежнему висит в доме мессера Леонардо Бартолини Салимбени, — ответил Паоло.

— Вы не будете против, если я сделаю мессеру Салимбени предложение насчет покупки этой работы?

— Конечно же, нет, только вот… Не думаю, что он легко согласится с ней расстаться. Он втайне так радовался, что смог урвать ее у вашего деда.

— Я знаю.

— Этот человек всегда умел мыслить с расчетом на будущее. Не так хорошо, как Козимо, но в этом случае, кажется, он его обошел.

— Да, пожалуй, — с улыбкой отозвался Лоренцо и отпил немного вина.

Разговаривая с Паоло, синьор Флоренции вдруг четко понял, что ему предстоит делать в будущем. Он никогда не забудет, что наследие отца и деда — самая ценная вещь на свете. И именно от этого наследия, заключенного в красоте, искусстве и культуре, он должен отталкиваться в своем правлении. Козимо всегда говорил об этом: династия важнее отдельной личности.

Семья и дети.

Он будет пробовать новое, дерзать, исследовать, но никогда не забудет о том, кто он, чей он сын и внук.

Он Медичи, он флорентиец.

И маэстро Паоло Уччелло только что напомнил ему об этом.

1476

ГЛАВА 122

ЗАГОВОРЩИКИ

Миланское герцогство, близ Новары

Роковая черта пройдена. Настало время мести. Напротив Джованни Андреа Лампуньяни сидел его верный соратник Джироламо Ольджиати.

— Я устал, — говорил Лампуньяни, глядя на пар, поднимающийся от миски с супом. Они расположились за столом в самом углу трактира, где можно было не бояться чужих ушей. Заговорщики предпочитали встречаться подальше от Милана. Джованни Андреа поехал в Новару по своим делам, и Джироламо отправился туда же, чтобы встретиться с ним. Карло в последний момент помешали обстоятельства. — Висконти с нами? — спросил Лампуньяни.

— Конечно.

— Знайте, я больше не намерен ждать ни одного дня. Видеть, как Лючия Марлиани получает звания и титулы, как она становится синьорой Мельцо и Горгондзолы, как носит драгоценности, которых моей жене никогда не надеть, быть свидетелем того, как казна герцогства растрачивается на