Семь престолов - Маттео Струкул

наказал Колу Монтано, и его внимание обострено до предела: во-первых, из-за других возможных мятежников, во-вторых, из-за дьявольских козней проклятого советника — Чикко Симонетты. Я думаю, нам нужно подождать.

— Мне жаль, Джованни Андреа, но я считаю, что Карло прав, — поддержал товарища Ольджиати. — В настоящий момент охрана Галеаццо Марии соблюдает крайнюю осторожность, и наш заговор может быть легко раскрыт или обезврежен. Нужно подождать: пусть пройдет время и Сфорца решит, будто ему удалось погасить народный гнев. Тогда у нас наверняка окажется больше шансов на успех.

— Это еще не все, — добавил Висконти. — Надо сделать так, чтобы маэстро Монтано прекратил вести свои речи против герцога. Я позабочусь об этом. Пусть Галеаццо Мария думает, что он в безопасности и что победа осталась за ним. И когда он окончательно уверится в этом, мы нанесем удар. В тот самый момент, когда он сочтет, что опасность миновала, и ослабит защиту, появимся мы и перережем ему глотку.

Эти слова, кажется, убедили Джованни Андреа Лампу-ньяни.

— Вы правы, друзья, — сказал он наконец. — Злость не давала мне рассуждать хладнокровно. Все, что вы сказали, верно и логично. В таком случае пусть будет по-вашему. Карло, вы утихомирите Колу Монтано. Выразите ему пока что наше сочувствие, а через некоторое время мы навестим его, поговорим о политике и намекнем, что собираемся рано или поздно перейти к решительным действиям и избавиться от герцога.

До тех пор, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы он не усугублял разногласия, возникшие между ним и Сфорцей.

— Будет сделано, — подтвердил Висконти.

— Тогда решено, друзья мои, давайте пожмем друг другу руки, — сказал Ольджиати.

Все трое обменялись рукопожатиями, чувствуя, что этим жестом скрепляют священный братский договор.

— Навсегда, — сказал Лампуньяни.

— Навсегда, — повторили двое его товарищей.

ГЛАВА 118

ВСЕПОГЛОЩАЮЩАЯ СТРАСТЬ

Миланское герцогство, замок Сфорца

— Ваша светлость, умоляю вас, это безумие, — в отчаянии молила Лючия Марлиани, но Галеаццо Мария и не думал останавливаться.

Она чувствовала, как его руки ласкают ее повсюду, и пыталась вырваться из крепких объятий. Ничего хорошего из такой любви не получится. Бона Савойская проявила великодушие и не моргнув глазом приняла детей Лукреции Ландриани как своих, но к ней она едва ли будет так добра. Не говоря уже о том, что у герцога и так множество любовниц, и некоторые из них наверняка попытаются ее убить, если только узнают о том, что может произойти. О том, что вот-вот произойдет.

Уже давно молодой герцог добивался внимания Лючии, и она боялась, что это не просто минутная прихоть. В то же время ей хотелось, чтобы это длилось вечно, чтобы он увел ее от мужа — занудного старика, с которым ей всегда было ужасно скучно.

Словом, Лючия изо всех сил пыталась высвободиться из страстных объятий, от которых перехватывало дыхание, но сопротивляться становилось все труднее. Нет, этого никак нельзя допустить, ни за что на свете, иначе его ласки околдуют ее. Эти руки окончательно подчинят себе ее волю, если она только позволит им утолить ту страсть, что он разжег в ней. А она — в нем.

Но это неправильно, а главное, очень опасно.

— Прошу вас, Галеаццо Мария, — растерянно проговорила Лючия.

Но как нежны поцелуи, которыми он покрывает ее грудь! А эти черные волосы, они мягки как шелк. Неужели есть на свете мужчины привлекательнее герцога Сфорцы? И как противиться такой страсти? Страсти, которая не отступает, несмотря на все ее самые отчаянные мольбы.

Лючия попыталась поднять руками его голову, еще раз прошептав, что нужно остановиться. Но молодой Сфорца не слушал ее доводов и страстно торопился получить все, что только мог, словно минута промедления грозила падением в пучину ада, словно возможность любить друг друга могла исчезнуть, разлететься на осколки из-за таинственного заклинания или проклятия.

— Мы стоим на краю бездны, — хриплым голосом сказал герцог. — Моя дорогая Лючия, почему вы хотите лишить меня этой радости?

Бедная девушка уже ощущала себя в ловушке, не в силах противиться напору правителя Милана. А что ей оставалось делать? В ее крови пылал огонь всепоглощающего желания, он струился по венам, грозя испепелить ее нежную плоть.

— Смилуйтесь, ваша светлость, смилуйтесь, — в последний раз прошептала Лючия, хотя уже прекрасно знала, что это бесполезно.

Герцог впился в ее губы так, что она почувствовала во рту вкус крови, показавшийся одновременно сладким и горьким.

— Но мой муж… — проговорила Лючия.

— Я скажу ему, чтобы он к вам больше не прикасался, — прозвучал низкий глубокий голос Галеаццо Марии. — А чтобы он помалкивал, я сделаю его городским главой где-нибудь, не знаю… В Варезе или Комо, но вы будете моей, Лючия. Сегодня и навсегда.

От этого обещания Лючия едва не лишилась чувств. У нее закружилась голова, но сильные руки герцога тут же подхватили ее. Галеаццо Мария прижался к ее великолепной пышной груди, словно вылепленной из алебастра, и они оба без остатка отдались страсти среди кружев и шелка роскошного ложа.

Лючия перестала противиться, она утонула в сладком омуте, ступила в пламя, которое сжимало ей сердце и душу, будто желая вырвать их из груди.

Она больше не удерживалась от поцелуев, прижималась к его губам, жаждала любви, которой раньше не знала и которая теперь распростерла крылья, словно гигантский дракон, неся с собой счастье и изнеможение, растворяясь в белизне кружевной постели и алом пламени страсти.

ГЛАВА 119

КРАСОТА И ЖЕСТОКОСТЬ

Миланское герцогство, замок Сфорца

— Я велела позвать вас, потому что хочу, чтобы вы поняли одну вещь: не думайте, что если я приняла детей Лукреции, то теперь приму еще и ваших! — решительно заявила герцогиня. Прекрасная и гордая, высокая, статная, в ярко-красном платье, Бона Савойская не хотела слушать никаких оправданий. Она смотрела прямо в глаза новой фаворитке герцога и недвусмысленно объявляла ей войну. — Я не позволю признать ваших детей законными. Никогда! Вы поняли?

Лючия Марлиани знала, что рано или поздно этот разговор состоится. Она уже давно поняла, что избежать столкновения с Боной не удастся, а потому решила держаться со всем возможным достоинством.

— Это неважно. Единственное, что имеет значение, — желания герцога. И совершенно очевидно, что ни Лукреция Лан-дриани, ни тем более вы не можете указывать ему, что делать, несмотря на брачные узы, которые вас связывают. Вы отлично знаете, что существуют и другие узы, гораздо прочнее тех, что предписаны законом.

— Как вы смеете говорить со мной в таком тоне! Наш с Га-леаццо Марией союз заключен в церкви, и у вас нет