Наемники Судьбы - Юлия Федотова

Пришельцев усадили на мох возле большого красивого дома-гриба. Аолен повел долгие переговоры с Хранителями. Столь долгие и витиеватые, что Меридит перестала вслушиваться.

В отличие от лесных – величественных, умудренных и старых, – горные Оэннон казались юными, светлыми и невинными. Их огромные, голубые, чуть раскосые глаза лучились любовью ко всем на свете, но Меридит не поддавалась очарованию, из головы не шел напарник, оставленный на морозе.

Результаты переговоров были неутешительными. О нет, они сообщили, что сожалеют, но не станут продавать лыжи. Они бы и рады, но нет лишних. Нет, им не нужно золото, фи, тем более человечьей чеканки. О нет, творения эльфийских мастеров не для грубого внешнего мира. О да, их лыжи – тоже произведение искусства. Нет, у них нет лыж попроще, все их лыжи – совершенство. Нет, сейчас опасные времена, нельзя доверять никому («Поймите нас правильно!»), поэтому они не могут дать лыжи даже на время. Даже под залог. О нет, невозможно. Никак не возможно. Очень, очень жаль.

– Да тьфу, демон вас побери! – взорвалась потерявшая терпение Энка. – Зануды!

Шокированные Оэннон попятились от грубой девицы, но та решительно продолжала:

– Мы ради кого, собственно, стараемся, Мир спасаем? Ради одних себя, что ли? Жизни, можно сказать, не жалеем, а вам паршивых лыж жалко! На кой демон вам лыжи, если ничего скоро не станет? Или вот плюнем сейчас, повернем назад – тогда что?! Думаете, некромант лыжные состязания с призовым фондом устроит и вас пригласит? Да он от вас мокрого места не оставит, даже если вы ему все свои лыжи презентуете! Первыми под нож пойдете! Знаете, сколько ваших в одном Уэллендорфе полегло? Вороны летать не могли, так обожрались. Вода во рву красная текла, хоть колбасу вари! На что надеетесь?

Дико и жутко звучали ее кровавые слова посреди изысканной эльфийской идиллии. Трещал по швам уютный мирок. Ильза вздрогнула, представив, как топчут мягкий мох кованные железом сапоги, чадят едким дымом живые дома, нежные эльфийские тела свалены смрадными кучами среди увядших цветов, солдаты с клеймеными, лбами, грязно бранясь, мочатся в серебряный ручей с халцедоновых мостиков…

Вздрогнули Оэннон, будто прочитав ее мысли.

– Так вы избавители? – прошептал главный. – Избранники Сил Судьбы?

– Нет, погулять сюда пришли! – не могла успокоиться сильфида. – На лыжах покататься! Ясно, избавители! Какого еще идиота занесет средь зимы в вашу демонову дыру?!

Мягкие лица горных эльфов исказились – вот-вот расплачутся. Они были слишком ранимы и чувствительны к резким манерам чужаков. Тем кланам, что селились на южном склоне Безрудных гор, поневоле приходилось общаться с другими народами, они приобретали некий эмоциональный иммунитет. Эльфы клана Далеан оказались совершенно беззащитными перед грубым словесным натиском.

– Прекрати! – прошипел Аолен сильфиде. – Ты их пугаешь! Так нельзя!

– Пусть привыкают! – не понижая голоса, отвечала девица. – Некромант с ними еще не так разговаривать будет.

– Мы должны посоветоваться! – объявили Хранители дрожащими голосами и удалились в красивый гриб. Совещались долго, ожидание затянулось.

– Хоть бы поесть предложили, невежды! – ворчал гном.

– Да, – признал Аолен с грустью, – горные эльфы не могут служить образцом щедрости и гостеприимства. Я был о них лучшего мнения. Хотя поселок их восхитителен!

Лыж им в результате так и не дали! Им ведь нечем было доказать, что они в самом деле являются избавителями.

Злющие, как скорпии, плелись они назад. Выла пурга, снег коридором ложился по обе стороны тропы. Один из сугробов зашевелился, из него, зевая, выполз Хельги. Он с риском для жизни – так ведь и замерзнуть недолго! – наверстывал упущенное утром.

– Неужели не продали? – моргнул демон не то удивленно, не то просто сонно.

– Нет, – буркнул гном, – не продали. Их лыжи не для нашего грубого мира. Они, понимаешь, произведения искусства.

– Эти горные эльфы – сущие свиньи! – возмутился Хельги. – Лыжи пожалели, демон их побери! Чтоб им неладно было! Чтоб у них дети с шестью пальцами рождались! Ой! Может, зря я так сказал?

Зря. Как раз в эту минуту молодая эльфийка из далекого восточного клана Амелаэ произвела на свет младенца, упитанного и здорового. Один изъян был у крошки – по шесть пальчиков на ручках и ножках. Да, вот так и появляются на свете проклятые народы!

К счастью, Хельги не знал, какие плачевные результаты имела его обмолвка, поэтому переживать о содеянном не стал. Его занимала более насущная проблема. Он искоса взглянул на Аолена и осторожно спросил:

– Признайся, пожалуйста, тебе очень понравились горные эльфы? Чувствуешь родство душ и все такое?

– А что? – уклонился тот от прямого ответа.

– Ничего. Просто я случайно, совершенно случайно нашел место, где они держат лыжи.

– Где?! – подскочила Энка.

– Во-он в той пещерке. Целый склад лыж – и всего один охранник…

Пурга постепенно утихала. Эльфийские лыжи легко скользили по свежему, рыхлому снегу, чудесным образом почти не проваливались. Аолен отважно признавался сам себе: совесть терзает его гораздо меньше, чем следовало бы. Даже стукнутого и связанного охранника было не жалко. Не сахарный, как говорит Энка, не растает.

Даже патриоты Севера, Хельги и Меридит, не назвали бы легким и приятным путь до Запретных гор. Если бы не эльфийские лыжи, вряд ли им удалось бы преодолеть хотя бы его половину.

Сугробы становились все глубже, не считая оголенных ледяных участков, с которых весь снег был сметен ветром. Ветер выл, валил с ног. («Вот и хорошо. Следы заметает».) Мороз крепчал. Солнце больше не показывалось из-за горизонта, путники окончательно утратили счет времени. Спасало одно – росшие по берегам реки Иткелен метелки-ели, те самые, из которых они летом срубили плот. Теперь сучья шли на костры. Греться приходилось часто, зимняя одежда, захваченная в Ольдоне, была добротной и теплой, но все же не рассчитанной на гибельные морозы Северных Земель. Вперед они продвигались медленно: слишком много времени уходило на обустройство снежных укрытий для сна, а ночевать на открытом воздухе не рискнули бы даже диса со спригганом. Несмотря на режим жесткой экономии, мешки с провизией становились все легче и легче. Рагнар начинал жаловаться на холод и озирать окрестности алчным взором.

Хельги посмеивался: «Смотри, смотри! Все равно никого не высмотришь». Меридит объяснила, в чем дело. Оленеводы-цверги считают Иткелен дорогой в загробный мир. Правда, в их представлении загробный мир – место по всем статьям замечательное: там всегда день, много оленей, рыбы, а гнуса и слепней нет вовсе, не говоря уж о троллях, спригганах и прочей напасти. Но цверги раньше времени туда все равно не стремятся и вместе со всеми оленями обходят далеко стороной русло реки.