Гайдзин - Джеймс Клавелл

— На женщине с крестом? Она здесь?

— Я видел её сегодня вечером.

— Вот как, — пробормотал Ори, словно разговаривая сам с собой, потом допил своё саке и налил им обоим. Немного вина незамеченным пролилось на поднос. — Она выходит замуж? Когда?

Хирага пожал плечами.

— Не знаю. Я видел их сегодня вместе, он ходит, помогая себе двумя палками, как калека, — твой удар сильно ранил его, Ори.

— Хорошо. А… а женщина, как она выглядела?

Хирага рассмеялся.

— Невообразимо, Ори, более нелепого наряда не придумать. — Он описал её кринолин. И прическу. Потом встал и изобразил её походку. Вскоре оба мужчины едва не покатывались на татами от хохота.

— …груди торчат вот по сю пору, голые! Как раз перед тем как прийти сюда, я заглянул в окно. Мужчины открыто обнимали её, она и мужчина обнимали друг друга, кружась в каком-то подобии танца прямо перед всеми, под ужасный рев этих их инструментов — как можно называть это музыкой?! — подбрасывая юбки так, что нога открывалась до половины, и эти кружевные белые штаны до самых щиколоток. Я бы ни за что не поверил, если бы не увидел своими глазами, но она переходила от мужчины к мужчине, как дешевая блудница, которая отдается за один сэн, и они все хором подбадривали её. А этот дурень, который собирается жениться на ней, он просто сидел в кресле и улыбался во весь рот, ты только вообрази себе! — Он начал наливать, но бутылочка оказалась пуста. — Саке!

Дверь тотчас же скользнула в сторону, прислужница, не поднимаясь с колен, приблизилась с двумя новыми бутылочками, наполнила их чашки и так же удалилась. Он рыгнул, саке начинало действовать на него.

— Они вели себя как звери. Без своих пушек и кораблей они не достойны даже презрения.

Ори выглянул в окно, устремив взгляд к морю.

— Что такое? — Хирага вдруг насторожился. — Опасность?

— Нет, нет, ничего.

Хирага беспокойно нахмурился, вспомнив, как чутко Ори улавливал все, что происходило снаружи.

— Мечи у тебя здесь есть?

— Да, Райко стережет их для меня.

— Я ненавижу, когда мои мечи не заткнуты у меня за пояс.

— Да.

Какое-то время они пили в молчании, потом им принесли пищу, маленькие тарелочки с вареной рыбой, рисом, суши и сасими и португальское блюдо под названием «темпура» — рыба и овощи, обвалянные в рисовой муке и обжаренные в масле. До того как португальцы появились здесь примерно в 1550 году, первые европейцы у их берегов, японцы не знали техники жарения.

Насытившись, они послали за Райко, похвалили угощение, отказались от услуг Фудзико, после чего мама-сан поклонилась и оставила их.

— Ты можешь идти, Фудзико. Завтра я буду здесь вскоре после заката.

— Да, Хирага-сан. — Фудзико очень низко поклонилась, довольная, что её отпускают без дальнейшей работы, поскольку Райко уже сказала ей, что оба вечера были щедро оплачены. — Благодарю вас за то, что вы оказали мне честь, выбрав меня.

— Разумеется, ничего из того, что ты слышишь или видишь, никогда не будет упомянуто этому Тайре, или другому гайдзину, или вообще кому-нибудь.

Она вскинула голову, пораженная.

— Разумеется, нет, Хирага-сама. — Когда она увидела его глаза, сердце её глухо стукнуло. — Разумеется, нет, — повторила она чуть слышно, коснулась лбом татами и, глубоко напуганная, оставила их.

— Ори, мы рискуем, когда разговариваем при этой женщине.

— Мы рискуем с любой из них. Но она никогда не осмелится, как не осмелятся и остальные. — Ори помахивал веером, отгоняя ночных насекомых. — Прежде чем мы уйдем, мы договоримся с Райко о цене, за которую Фудзико поместят в дом низкого разряда, где она будет слишком занята, чтобы причинять нам неприятности, и окажется далеко от всех гайдзинов и бакуфу.

— Хорошо. Это хороший совет. Цена, правда, может оказаться высокой, Райко сказала, что Фудзико по непонятной причине пользуется огромной популярностью среди гайдзинов.

— Фудзико?

— Да. Странно, neh? Райко говорит, в постели их привычки так отличаются от наших. — Хирага увидел, как искривилась улыбка Ори. — Что?

— Ничего. Мы можем продолжить беседу завтра.

Хирага кивнул, осушил последнюю чашку, потом поднялся, снял с себя накрахмаленную юкату, которые все дома и гостиницы обычно предоставляли своим клиентам, и переоделся в самое обычное кимоно жителя деревни, надел на голову грубую шапочку и круглую соломенную шляпу, потом взвалил на плечо пустую корзину разносчика.

— Ты чувствуешь себя в безопасности в таком виде?

— Да, если не заставят раздеваться, и у меня есть вот это. — Хирага показал ему два пропуска, выданные ему Тайрером, один на японском, другой на английском. — Стражники у ворот и на мосту бдительны, и солдаты патрулируют Поселение по ночам. Комендантского часа нет, но Тайра предупредил, чтобы я был осторожен.

Ори с задумчивым видом протянул ему оба пропуска назад. Хирага убрал их в рукав.

— Доброй ночи, Ори.

— Да, доброй ночи, Хирага-сан. — Ори поднял глаза и как-то странно посмотрел на него. — Я бы хотел знать, где живет эта женщина.

Хирага прищурился.

— Вот как?

— Да. Я бы хотел знать где. Точное место.

— Вероятно, я смогу это выяснить. А потом?

Молчание сгустилось. Ори напряженно думал: сегодня вечером я ещё не знаю, жаль, но всякий раз, когда я отпускаю свой разум на свободу, я вспоминаю ту ночь и бесконечно нарастающее блаженство, испытанное внутри неё. Если бы я убил её тогда, это положило бы конец всему, но пока я знаю, что она жива, я одержим ею. Она преследует меня, как наваждение. Это глупо, глупо, но я околдован. Она отвратительна, воплощенное зло, я знаю это, и все же я околдован и твердо знаю, что, пока она жива, она будет вечно преследовать меня.

— А потом? — повторил Хирага.

Ори не дал ни одной из этих мыслей отразиться на своём лице. Он посмотрел на Хирагу, глаза в глаза, и пожал плечами.

20

Среда, 15 октября

Андре Понсен оторопело моргнул.

— Вы беременны?

— Да, — тихо ответила она. — Видите ли, это…

— Но это же чудесно, все получается просто замечательно! — воскликнул он, и его шок сменился огромной улыбкой, потому что Струан, образец британского джентльмена, совратил невинную леди и теперь не смог бы избежать скорого брака и остаться при этом джентльменом. — Мадам, позвольте мне поздравить ва…

— Тише, Андре, нет, не позволяю, и, пожалуйста, не так громко, у стен есть уши, особенно в миссиях, разве нет? — прошептала она, наблюдая за собой словно со стороны, пораженная тем, что её голос оставался таким спокойным и что она чувствовала себя такой невозмутимой и с такой легкостью смогла ему признаться. — Видите ли, к сожалению, отец ребенка не мсье Струан. Улыбка исчезла с его лица, потом вернулась назад.