Путь Святозара. Том первый - Елена Александровна Асеева

на мгновенье застыл в них. Дола прижала к себе сына, поцеловала его нежно в волосы и начала гладить их, а когда наследник успокоился, продолжила:

– Я недавно узнала, что если убить Нука, то сговор созданный между мной и Нуком разрушится, и душа Эриха будет свободна. Но это можно сделать позже, а сейчас надо спасти жизнь Эриху, потому как если он умрет не освобожденный от власти Нука, то отправится сразу в Пекло. Я знаю, что выздоровление твое находится в Беловодье, значит и Эриха можно спасти водой из молочной реки, что протекает по волшебной стране. Если ты отправишься туда и привезешь воду, вы оба поправитесь, и тогда ты сможешь разыскать Нука и спасти душу Эриха.

– Да, матушка, ты права. Но путь в Беловодье дальний, и даже если Эрих выдержит это время, то ты матушка… ты… я не успею тебе помочь, – прошептал, все еще не поднимая головы с груди матери, наследник.

– Нет, сыночек, – прошептала дрожащим голосом правительница. – Мне ты уже не сможешь помочь. Ведь я отдала свою душу по собственной воле, и мое место после смерти известно – это Пекло. Но душа Эриха, отдана насильно и у него есть возможность спастись. И, сыночек, мой дорогой, умоляю тебя, помоги своему брату, ведь лишь благодаря ему, ты мой мальчик, вырос человеком.

Глава тридцать девятая

Когда мать покинула опочивальню Святозара, тот потрясенный услышанным и сотрясаемый дрожью, лег на свое ложе, и замер. Невыносимо болело не только раненое сердце, не только горько плачущая внутри душа, но и все его тело. Особенно была нестерпима мысль, что еще совсем недавно жизнь Нука, было в его руках, и знай он об этом раньше, уж не выпустил бы его тогда Святозар из своих мощных когтей.

Мать перед уходом, попросила наследника, рассказать обо всем отцу, возлагая эту тяжкую ношу на него, на своего первенца. И сейчас подумав о том, как он сможет все это передать ему… отцу… столь дорогому его сердцу, Святозар горько заплакал. Слезы медленно стекали по его щекам, наполняя своей сыростью подушку, будто помогая наследнику осознать, что лишь поведав отцу всю правду, можно будет уменьшить ту ношу, которая так тяжело пригнула ноне его к ложу.

Наследник знал, что надо встать, надо идти, надо спасти брата, которому он обязан чистой, вольной душой. Он чувствовал, что сможет пройти весь трудный путь до Беловодья и излечить себя, и Эриха, а позже сможет найти Нука и вытрясти из его подлого тела черную, гнилую душонку.

И потому он поднялся с ложа, подошел к столу, на котором стоял таз и умылся. Святозар утерся утиральником, и все еще, немного покачиваясь, и придерживая гулко стонущее сердце в груди, двинулся из опочивальни. Спустившись по лестнице в коридор, наследник увидел поспешающего куда-то Сенича, и подозвал его к себе. Тот приблизился к Святозару, по-стариковски всплеснул руками и встревожено вопросил:

– Ах, ваша милость, что с вами? Вы, так бледны, вам верно опять не хорошо, вы верно опять захворали?

– Нет, Сенич, я здоров. Но скажи мне, не знаешь ли ты, где правитель, мне нужно с ним поговорить, – откликнулся Святозар.

Сенич оглядел наследника, и, решив, что с ним приключилась беда, негромко ответил:

– Правитель, просил его не беспокоить. Но верно у вас какая-то беда, раз вы так бледны и еле держитесь на ногах.

Святозар посмотрел в доброе, старческое лицо Сенича, и, подавив в себе рыдания, дрогнувшим голосом, произнес:

– Да, Сенич, у меня беда, страшная беда. И посему мне обязательно надо поговорить с отцом.

– Он, в гриднице, с дружинниками беседует, – добавил слуга и ласково погладил наследника по плечу.

Святозар кивнул головой Сеничу и пошел в общий зал. Подойдя к гриднице, он ухватился за резную, большую ручку, словно повисая на ней всем своим лихорадочно трепещущим телом, и, прижавшись головой к двери, остановился… Застыл, подавляя в себе рвущиеся слезы, крики и стенания души, да гулко стучащее внутри сердце, а миг спустя надрывно дохнув стремительно дернул створку на себя и вошел вовнутрь залы. В гриднице помимо отца находились Храбр и Дубыня. Как только наследник открыл дверь и вошел в зал, отец, сидевший за столом, поднял голову, посмотрел на сына, и чуть зримо искривился, указывая всем своим видом, что не рад ему. Храбр и Дубыня сидевшие напротив правителя, повернули головы, и тоже недовольно уставились на Святозара.

– Отец, – весьма тихо начал наследник, пытаясь подавить в себе дрожь. – Мне надо с тобой поговорить.

– Сын, – очень спокойно ответил правитель. – Я сейчас занят, перенесем наш разговор на потом.

– Нет, отец, – повышая голос, сказал Святозар и сделал непродолжительный шаг вперед. – Мы не можем перенести этот разговор, – он перевел взгляд на другов правителя и добавил, – Храбр, Дубыня прошу вас, оставьте меня наедине с отцом.

Дружинники тревожно глянули на правителя и тут же поднялись. Когда они поравнялись со Святозаром, тот торопливо положил руку на плечо Храбра, на немного останавливая его поступь да молвил:

– Вы только никуда не уходите, потому что мне с вами тоже надо будет поговорить.

– Хорошо, Святозар, – ответил за обоих Храбр. – Мы побудем во дворце, – и, выйдя из гридницы, закрыл за собой и Дубыней дверь.

Как только за другами правителя закрылась дверь, Святозар направился к отцу и сел напротив него, на то место, где до этого сидели други. Опустился на лавку и замолчал не в силах посмотреть отцу в глаза и не в силах что-либо произнести.

– Сын, – тревожным голосом поспрашал правитель. – Ты, что плакал? С тобой, что-то случилось?

Святозар замотал головой, и с трудом пересиливая себя, поднял лицо, посмотрел на правителя, и негромко проронил:

– Отец, прежде, чем я поведаю тебе то, что вызвало у меня слезы, прошу тебя призови к себе все свое мужество… все…все свое мужество… Потому как то, что я расскажу тяжкой ношей ляжет на твои плечи, дорогой мой отец.

Наследник на миг смолк, перевел дух и тогда поведал правителю все услышанное от матери. Святозар видел, как по мере сказа бледнело лицо отца. А когда он сказал, что сговор вступил в силу и мать скоро состарится, правитель, поставив локти на стол, уткнулся лицом в ладони, и его также, как допрежь сына стала сотрясать дрожь. Отец закачался из стороны в сторону, и, застонав, прокричал:

– О, Боги, Боги, как же так! Этот подлый человек жил в моем доме, ел мою пищу и каждый день мучил моего сына и жену, а я слепец этого