"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Леонора даже захлопала в ладоши.

Воронцов бросил взгляд на герцогиню — она так и стояла, разговаривая с кем-то, не поворачиваясь к ним, не обращая на него внимания.

— Проклятый английский коротышка, — прошипел кондотьер Орсини, глядя на Воронцова.

«Франческо-, - обернулся он.

Франческо Медичи, шурин Орсини и наследник тосканского трона, прикрыл темные глаза длинными ресницами. «Опять ревнуешь? — усмехнулся мужчина.

— Что они делают? — Орсини будто нехотя погладил рукоятку кинжала.

— Охотятся, слушают музыку, читают стихи, — Франческо вдруг рассмеялся. «Он любит Петрарку».

Орсини еле слышно выругался. «Одни?».

Шурин усмехнулся. «Синьор Корвино у нас никогда не бывает один — он и шагу не может пройти без того, чтобы его не окружили дамы».

— И моя жена? — кондотьер посмотрел на прямую спину Изабеллы. Каштановые волосы были уложены в сложное переплетение кос, и увиты нитями драгоценных камней.

Франческо пожал плечами. «Он подарил герцогине комнатную собачку, но если ты, Паоло, будешь убивать всех, кто дарит твоей жене лошадей, соколов или еще что-нибудь, то в Тоскане не останется, ни одного мужчины».

— И хорошо бы, — Орсини вдруг раздул ноздри. «Он мне прислал два уха».

— Разных? — вежливо спросил Франческо, любуясь сиянием перстней на своих пальцах.

— Да, — вздохнул Орсини.

— Паоло, — закатил глаза его собеседник. «Твоя жена старше этого Корвино на пять лет — при всем уважении к Изабелле, она для него попросту приличная замужняя дама.

Я бы на твоем месте не волновался, а уж если кому-то и надо беспокоиться, так это моему брату Пьетро, — посмотри, как глядит Леонора на этого англичанина. А твоя жена его и вовсе не замечает».

— Почему же тогда он читает ей стихи и дарит собак? — недоверчиво спросил кондотьер.

— Потому что это Флоренция, Паоло, а не грязная горная деревня. Ты не равняй мою сестру со своими крестьянками из Браччано, которые и паре золотых рады, — жестко сказал Франческо Медичи. «Корвино просто вежливый юноша».

— Который владеет шпагой, будто сам дьявол его учил, — хмуро сказал Орсини.

Шурин пожал плечами. «Да, и он еще играет с твоей женой в шахматы. Она выигрывает, кстати.

— Так что оставь свою ревность и прекращай подсылать к моим гостям наемных убийц — это плохо для торговли».

— Ваша светлость, — услышал Орсини томный голос с английским акцентом. «Позвольте поблагодарить вас за гостеприимство».

Наглец Корвино смотрел на него, — подняв голову, и кондотьер вдруг подумал, что на самом деле в бою — такие солдаты лучше. Быстрее, умнее и выносливей.

— Вам надо благодарить мою жену, — хмуро сказал Орсини. «Это ее праздник».

— Непременно, — кивнул англичанин. «Мы вчера обедали с Доменико Спини, и он упомянул, что в следующем году вы собираетесь выйти в море — на восток, как я понимаю? — Корвино тонко улыбнулся и добавил: «А то я подписал контракты на поставку тканей — довольно большая сумма, — хотелось бы знать, что с грузом все будет в порядке».

— Будет, будет, — ответил Орсини. «Думаете, вы один торговец, который беспокоится о своей прибыли? Да и помимо вас — Священная Лига не потерпит больше господства турок в Средиземном море».

— Ваша светлость, — искренне сказал Воронцов, — английские католики благодарят Всевышнего и его наместника на земле, святейшего папу Пия, за создание Священной Лиги. Да хранит вас в бою Мадонна и все святые, — он перекрестился.

— Кстати о войне, — Орсини посмотрел на англичанина. «Где это вы так научились владеть шпагой?»

— Там и сям, ваша светлость, — рассмеялся Корвино. «Там и сям. Простите, — он поклонился, «я должен еще засвидетельствовать свое почтение герцогу Франческо».

— Синьор Пьетро! — герцогиня стояла совсем рядом с ним, и пахло от нее — розами. «Я слышала, вы завтра отправляетесь в Геную?»

— Да, ваша светлость, а оттуда — уже на юг. Как раз успею в дороге перечитать весь «Декамерон» синьора Бокаччо, — улыбнулся Воронцов.

— А какая ваша любимая новелла, синьор Пьетро? — Изабелла смотрела на него, и он видел, — снизу, — герцогиня была выше, — золотистые огоньки в ее карих глазах.

— Про Джироламо и Сильвестру, — вздохнул он.

— Боже, как грустно! — Изабелла взмахнула ресницами и прочитала по памяти:

— И вот юноша лег с ней рядом, не касаясь ее, и, собрав в мысли долгую любовь, которую питал к ней, и ее настоящую жестокость, и утраченную надежду, решил, что ему больше не жить: задержав в себе дыхание, не говоря ни слова, сжав кулаки, он умер рядом с нею.

— Вот так же и я, ваша светлость — вдруг сказал Петя, — не думая, не размышляя, просто шагнув с края пропасти вниз.

Он поклонился, и уже было повернулся уходить, как почувствовал — за плечом, — ее дыхание.

— Не надо умирать, синьор Пьетро, — сказала герцогиня, и улыбнулась. «Надо жить».

Она стояла, подняв голову, глядя на блистающие созвездия, как вдруг услышала рядом голос мужа:

— А мне нравится рассказ про то, как синьор Гильельмо накормил распутную жену жареным сердцем ее любовника. Напомнить его тебе, Изабелла?

— Спасибо, Паоло, — так и не отрываясь от наполненного сиянием неба, ответила она: «Я помню».

Франческо Медичи повертел в руках изумительного, нежно-оранжевого цвета, причудливый коралл, и улыбнулся: «Какая интересная вещь, синьор Корвино! Спасибо вам».

— Я подумал, что для вашего кабинета диковин он будет как раз кстати, — Петя обвел глазами Студиоло — кабинет герцога в Палаццо Веккьо. «Надо сказать, ваша светлость, что когда вы закончите расписывать потолок фресками, эта комната станет одной из прекраснейших в Европе».

— Синьор Вазари наблюдает за работами, — вздохнул герцог, — а я не хочу торопить великого человека. А откуда этот прекрасный коралл? — Франческо взял лупу и вгляделся в нежное переплетение веточек.

— Из Южных морей, — ответил Петя, и в который раз, подумал, что хорошо иметь в семье моряка — этих кораллов, да и всего другого интересного, в усадьбе Клюге было предостаточно.

— Синьор Корвино, — взглянул на него герцог. «Вы говорили, что после Генуи отправитесь в Рим?».

— Да, — кивнул Петя. «Мне там надо обсудить кое-какие поставки».

— Я вам дам записку к моему брату, кардиналу Фердинанду Медичи, — Франческо присел к столу. «Он сможет устроить вам аудиенцию с его святейшеством».

— Благодарю вас, — Воронцов поклонился.

— А потом возвращайтесь к нам, — смеясь, добавил Франческо. «А то дамы будут скучать».

Петя вышел на площадь Синьории и, закрыв глаза, улыбнувшись, просто постоял на месте — вдыхая ветер с юга.

Интерлюдия

Лондон, март 1571 года

Аудитория в полукруглом, маленьком лекционном зале Тринити-Колледжа в Кембридже отчаянно шумела. Профессор богословия Томас Картрайт постучал по столу и сказал, нахмурившись: «Продолжим!»

— Это ересь! — крикнул кто-то с места. «Не зря вас хотят изгнать из университета!»

— Ересь, — яростно наклонился Картрайт, — это искажать слова Иисуса и его апостолов!

Покажите мне место в Евангелии, где говорится о том, что церковь должна управляться пастырями в золотых одеждах, и я сойду с этой кафедры и не вернусь на нее более!

— У нас уже была Реформация, — сказал еще один студент, — не хватит ли?

— Мы освободились от власти епископа Рима, — усмехнулся Картрайт, — но у нас не хватило сил и уверенности и далее разрушить всю эту ненужную иерархию.

— Но не может, же человек сам обращаться к Богу, без посредства священников? — раздался неуверенный голос из аудитории.

— И вы, и я, и все мы, — Картрайт обвел рукой зал, — создания Божьи. Как можно отказывать образу и подобию Бога в возможности разговора с его Создателем? Как можно стоять с зажженными свечами, облачившись в расшитые одеяния, и преграждать человеку путь к его Творцу?

— Но это, же атака на само основание церкви! — возразили сзади.