Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков

пройдя более 400 верст в течение месяца, находилась в 60 верстах от Самары, и только весенний разлив заставил ее остановиться. Последнее обстоятельство ее и погубило, ибо красным удалось, сделав отчаянное усилие, собрать ударные части со всей России – прорвать фронт к северо-западу от Оренбурга и, вырвав инициативу, остановить дальнейшее наступление всей огромной армии, насчитывавшей несколько сот тысяч человек.

Жизнь в Омске к моменту моего туда приезда была не дорога; продукты были в изобилии. (Цены примерно стояли такие: пшеничный хлеб менее рубля за фунт, масло 3–4 рубля за фунт, обед в ресторанах с неограниченным количеством хлеба 4–5 рублей.) Зато с квартирами было более чем трудно. Город, вмещавший в мирное время немного более 100 тысяч жителей, должен был принять беженцев количеством, превышающим 500 тысяч, и потому буквально нельзя было найти себе места. Даже сама Директория, как и иностранные миссии, помещалась в вагонах. Мне пришлось поселиться в вагоне адмирала Колчака, только что приехавшего с Востока.

После переезда Директории в Омск, что произошло, как я говорил, в десятых числах октября, отношения ее с Сибирским правительством создались довольно странные и были мало урегулированы; все время чувствовалось, что роль Директории какая-то вымученная, неестественная. Авторитета власти у нее не было, деловитости тоже. Искать объяснения этого надо в искусственном ее создании, вынужденном компромиссе. Надо отметить, что сибирские представители на Уфимском совещании порывались неоднократно уехать, предвидя, что реальных и полезных результатов достигнуто не будет. Слишком разно представляли себе разрешение вопросов деловые сибиряки и искушенные в программах члены Учредительного собрания. Даже главнокомандующий генерал Болдырев и его штаб не чувствовали себя хозяевами в своем деле. Одним словом, вся обстановка сложилась неблагоприятно и в скором времени в поисках выхода из создавшегося положения, а именно в 25-х числах октября, был поднят вопрос о реорганизации правительства.

Тут начинает фигурировать имя адмирала Колчака. Колчак появился в Омске незадолго перед тем, проездом из Японии в Европейскую Россию. Во время остановки своей в Омске он был приглашен местными кадетами, с председателем комитета неким Жардецким во главе, а также и другими близкими к ним кругами для обсуждения общего политического положения. В конечном итоге правительством было предложено Колчаку занять сперва пост морского министра, а через несколько дней и военного. Переговоры эти затянулись в связи с общей реконструкцией кабинета более чем на две недели. Вопрос осложнился тем, что Колчак высказался категорически против сохранения эсером Роговским должности товарища министра внутренних дел по заведованию полицией, находя, что Роговский, как член партийного комитета, не должен занимать этой должности, ибо вооруженная сила, каковой является полиция, должна непременно быть в нейтральных, а не партийных руках. Этот факт я могу лично удостоверить, так как случайно мне пришлось помогать в конце октября переписывать указанные им доводы в секретном письме, адресованном на имя генерала Болдырева. После долгих переговоров удалось убедить Колчака принять портфели военного и морского министра, оставив эсера Роговского на месте. Его вступление в состав кабинета, как и назначение инженера Устругова на должность министра путей сообщения, считались весьма желательными в целях поднятия известными именами престижа Сибирского правительства за границей. В состав правительства усиленно приглашался на пост министра иностранных дел и князь Кудашев, наш посол в Пекине, а также Щепьин, советник посольства в Токио. Однако эти приглашения не увенчались успехом, ибо дипломаты наши предпочитали без риска, с комфортом сидеть в посольских домах.

Таким образом, было переформировано Сибирское правительство, и 6 ноября оно в обновленном составе вступило в исполнение обязанностей, имея над собой в качестве верховной власти Директорию. Во время существования Директории было много толков как в правительственных сферах, так и в печати о созыве Сибирской областной думы. В конечном итоге ее работа была признана вредной и было принято компромиссное решение о созыве ее для объявления об ее роспуске. Произвести это должен был председатель Директории Авксентьев, что и было им исполнено в Томске, кажется, в конце октября, после чего областная дума и не собиралась. Я нарочно об этом упоминаю, ибо в печати попадаются указания, что якобы она была распущена Колчаком, между тем этот факт произошел еще во время Директории, кажется, в тот период, когда еще Колчак в состав кабинета совсем и не входил.

Отношение Сибирского правительства к Директории было неясное, но чувствовалось определенно, что искусственное создание всей этой комбинации тормозит созидательную работу. Политика Директории по отношению к левым течениям, появлявшимся в армии, была явно нерешительна, чуть ли не благожелательна. Это отношение во всех кругах, мечтавших об укреплении и создании армии (что было вообще лейтмотивом), вызывало недовольство. Конечно, проявлялось оно более ярко в военных сферах, но и общественные круги определенно выражали свое недовольство, объясняя себе подобное поведение Временного правительства зависимостью некоторых из его членов (как Зензинова, Авксентьева) от партии эсеров, в комитет которых они входили. Это показывает, до какой степени вышеупомянутые лица не отвечали моменту. Взяв на себя такое ответственное дело, они не сочли даже нужным хоть на время снять с себя партийную зависимость. Между тем слухи и газеты, приходившие в Омск из Екатеринбурга, где основался Комитет Учредительного собрания, говорили определенно о недружелюбном его отношении к Омску. Мало того, комитет эсеров выпустил в двадцатых числах октября листовки с призывом к вооруженной борьбе и созданию особых эсер-ских военных частей, как для охраны своих комитетов, так и вообще для создания своих военных ячеек, то есть, другими словами, среди антибольшевистских войск создавалось расслоение в то время, когда война с красными еще не была окончена. И на это Директория не только не реагировала, но продолжала сноситься с Екатеринбургом и давать отчет о своей деятельности центральному комитету партии эсеров. Тогда даже самым лояльным элементам казалось, что дальше идти некуда.

В результате в ночь на 18 ноября три члена Директории – Авксентьев, Зензинов и Аргунов, а также товарищ министра внутрененних дел Роговский были группой офицеров во главе с казаками Волковым, Красильниковым и Катанаевым неожиданно арестованы. Молва говорила, что за их спиной якобы принимал деятельное участие в аресте министр финансов Михайлов.

Тотчас же по получении сведений о совершившемся собрался совет министров и, ввиду создавшегося острого положения и боязни эксцессов в эту трудную минуту, решил, взяв всю полноту власти в свои руки, передать ее затем в руки военного, который только один мог поддержать порядок. Намеченных кандидатов оказалось двое: генерал Болдырев и вице-адмирал Колчак. Первый получил, однако, лишь один голос, почему Колчаку была вручена верховная власть, которую он принял