Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков

эшелон Осведверха до Новониколаевска не дошел. Идущими в «ленту» впереди набившимися эшелонами путь был настолько загроможден, что прорваться к Новониколаевску уже не было никакой возможности. Красные не только наседали с хвоста, но и глубоко обходили эшелоны с обеих сторон полотна железной дороги. Ввиду этого за несколько верст до Новониколаевска пришлось покинуть вагоны, при помощи высланных вперед людей раздобыть лошадей и сани и на них продолжать дальнейший, так называемый «ледяной поход».

Остававшиеся до последнего момента у эшелонов охранные команды, воспользовавшись запасами в вагонах бензина, подожгли весь состав поезда и присоединились к «понужавшему» на лошадях растрепанному Осведверху уже за Новониколаевском. Дальнейший крестный путь последнего превратился в сплошную драму.

Записки белогвардейца{116}

Приходится немного остановиться на окончившемся к этому времени Уфимском совещании. Не пытаясь дать подробной картины политического положения, предшествовавшего этому этапу исторических событий, я остановлюсь лишь вкратце на образовании власти Временного правительства, или, как ее называли, Директории. Как известно, одновременно с образованием правительства из членов Учредительного собрания в Самаре возникло самостоятельное Западно-Сибирское правительство в Омске, Дерберское и Хорватское на Дальнем Востоке, казачьи – на своих войсковых землях.

В Западной Сибири было создано многое в смысле укрепления государственных начал в течение первого летнего периода: правительство успело сорганизоваться из людей дела и взяться за него твердо. Вологодский, ставший во главе его, Михайлов, Гришин-Алмазов, Белов и другие, работая настойчиво, сумели создать крепкую армию, освободившую Сибирь до Байкала, и в то время как Народная армия уже стала разлагаться, Сибирская была только на пути к своему развитию. Во всяком случае, на Волге из приходящих газет, а также по слухам чувствовалось, что именно в Сибири растет нечто здоровое и надежное. Отношения между Самарским и этими правительствами были не особенно дружные; центры деятельности были отдалены, и между областями чуть ли не была таможенная граница (в Челябинске).

Однако к концу лета стало ясно, что несколько правительств существовать рядом не могут, тем более что Владивосток являлся единственной для всех базой питания, и потому надо было искать какого-нибудь начала для сближения и общей работы. Это совпало с очищением от красных всей Сибирской линии до Тихого океана включительно. После долгих переговоров решено было созвать совещание в Уфе. Конструкция его сейчас у меня ускользает, но, насколько помню, на нем участвовали представители всех почти правительств как казачьих, так и других, представители политических партий и национальностей, члены профессиональных союзов, учредиловцы, промышленники и союз землевладельцев. В итоге была выбрана Директория из пяти членов и столько же к ней заместителей. Это были: генерал Алексеев, Чайковский, Астров, Авксентьев, Вологодский и кандидаты: генерал Болдырев, Виноградов, Аргунов, Зензинов, профессор Сапожников. Директория должна была осуществить верховную власть во всей освобожденной области. К исполнению должности вступили: профессор Виноградов (кадет, член 3-й и 4-й думы), Авксентьев (эсер, бывший министр внутренних дел при Керенском), Зензинов и Аргунов (оба эсеры), генерал Болдырев. Последний принял звание главнокомандующего всеми вооруженными силами, взяв к себе начальником штаба генерала Розанова. Резиденцией сперва намечался Екатеринбург, однако неудачи на фронте и отход Народной армии принудили переехать в Омск, хотя это и не соответствовало желанию Директории.

22 октября эшелон флотилии, в котором я находился, прибыл в Омск. Путь от Челябинска до Омска был пройден нами в течение 2½ суток, то есть в 5 раз быстрее предыдущего равного с ним расстояния. Железнодорожный путь оказался свободным, и у всех отлегло на сердце. Казалось, что первая трудная часть пройдена, что мы вступили во второй фазис и окрепшей Сибири суждено стать источником возрождения родины. Как ни тяжело теперь вспоминать все прожитое и пройденное за эти два года, тем не менее Сибирский период, казалось, давал такие определенные надежды на восстановление нормальной, человеческой жизни в России, что и сейчас вспоминаешь с теплым чувством это время.

Путь до Омска был пройден нами быстро, и лишь была задержка в Куломзине (последней станции перед Омском), которая, ввиду переполнения тогда уже Омска, пропуска не давала.

Омск видом войсковых частей производил хорошее впечатление. Можно было видеть везде по улицам города марширующих солдат, которые выправкой и молодцеватым своим видом говорили о дисциплине и возрождении боевой силы, без которой явно в это время Россия возродиться не могла. Это, впрочем, относится и к другим городам, как, например, Челябинску, Кургану, Петропавловску, где везде шло интенсивное обучение. По данным штаба Сибирской армии, к тому времени под ружьем насчитывалось 105 тысяч солдат и около 5 тысяч офицеров. Эта армия формировалась в течение лета 1918 года в Западной Сибири, имея первоначально (до Омска) штаб формирования в Новониколаевске, состояла из двух призывных возрастов и была, в полном смысле этого слова, на высоте. По освобождении своего края, в следующий период, она перешла в наступление и к Рождеству заняла Пермь, где взяла в плен более 30 000 человек и огромную военную добычу на заводах. В марте месяце, при общем наступлении, она продвинулась вперед, достигнув в конечном итоге города Глазова Вятской губернии, и только уже после постигших неудач всей Восточной армии стала отходить назад.

Организация Сибирской армии была построена на иных основаниях, чем Народной, и в значительной степени более походила на регулярную. Сибирская армия была очень хороша, пока она состояла из одних лишь молодых возрастов, не бывших раньше на призыве, и ее успехи под Пермью были сказочны. Но тогда уже вопрос о необходимости пополнять ее, ввиду предстоящих задач, начал беспокоить правительство и ясно вырисовывалась опасность, что пополнение новыми контингентами из лиц более старших возрастов, принимавших участие в Германской войне, переживших керенщину и потому в большей своей массе деморализованных, может испортить дело.

Для смягчения этого молодым сибирским генералом Пепеляевым, героем взятия Перми, был поднят вопрос о призыве сперва сибирской интеллигенции для составления из нее известной основы, которую можно было бы в ближайшем будущем пополнить мобилизованными солдатами. Вопрос этот возник при участии общественных кругов. Он был обсужден всеми политическими группами, имевшимися в то время в Омске, после чего был внесен в совет министров, где и прошел. Однако этот план в жизнь не претворился, вследствие опоздания прибытия обмундирования от союзников, а также получения сведений о намерении красных перейти в наступление. Последнее же обстоятельство было весьма серьезно, ибо при Гражданской войне инициатива играет, несомненно, роль гораздо более серьезную, чем в обыкновенной, что и следовало учитывать, даже при сознании, что своя армия к этому не готова.

Поход, как известно, начат был блестяще. Армия,