Тучи идут на ветер - Владимир Васильевич Карпенко

Достал из поясного карманчика часы-луковицу. Половина восьмого. С минуты на минуту должен подбежать Сметанин. Увидел он его на днях у Новикова, председателя окрисполкома. Казак, хорунжий. Активист, подходящ и возрастом. По рекомендации местных властей его назначили начальником формирования; имеется в виду утвердить командиром казачьего полка. Изо всех членов окружного исполкома один покрутил носом — Каменщиков.

— Активист он, то правда… Больше Сметанина никто не мыкался по хуторам. Увещевал хуторцев оборотить лицо к Советам. И казаки вступали в наши отряды. В Орловской, к примеру, до Губарева; в наш, Великокняжеский… И воюют, грех жаловаться. Но сам-то он… ни к одному отряду еще не притулился. Вольный казак.

Насторожило в Сметанине то, что он «вольный казак». Поэтому и послал вестового за хорунжим — хотелось встретиться с глазу на глаз, пощупать…

Обернулся Дорошев на шаги за дверью. Утаптывал прокопченным пальцем в трубке горячий пепел, силком настраивал себя на мирный лад. Отвел взгляд: выдашь ненароком недоверие.

— Здравия желаю, товарищ Дорошев. Казак Сметанин явился по вашему требованию.

Игривое приветствие. Указав на стул, исподлобья со спины оглядывал сухопарое, длиннорукое тело хорунжего в суконном мундире со споротыми погонами. «Под казака рядится…» — шевельнулось холодком. Обошел стол, опустился в просторное кожаное кресло.

— Пригласил вас по какому поводу… О вчерашнем решении окрисполкома и исполкома Донской республики, думаю, вы осведомлены.

Густющие черные брови хорунжего приподнялись.

— Так точно. Уже успел в Орловской станице побывать.

— Как там идут сборы?

Приготовился услышать загодя составленный им самим же ответ: недоверие к этому человеку взяло верх. И ошибся.

— Плохо, товарищ военком республики. Исчезают из куреней казаки ночами… Кто-то мутит воду.

— Кто… мутит?

— Ну… Кому ближе старые порядки, надо полагать. Из атаманов, офицеров… — Сметанин снял выгоревшую фуражку, напялил ее на согнутое колено; вороша слежалые с проседью волосы, досказал — Боюсь, есть заговор…

Дорошев подался от спинки кресла. Побелели пальцы — стиснул обтертые подлокотники.

— Фамилии?

— К сожалению… — Хорунжий сморщился. — Подцепил на бегу слушок… В Орловской. Верный человек у меня там. Вскорости поимеем и фамилии. Спешка в таком деле, сами знаете…

— Но и медлить… преступление. Каждый час работает против нас. Мобилизация под угрозой срыва. Вы же сами сообщили… По Орловскому кусту беда.

— Беда, — согласился Сметанин. — Через пару, тройку дней обещаю поправить дело. Слово казака.

Истухали желваки на обросших щеках Дорошева; с трудом переламывал в себе тягостное чувство недоверия, зароненное вчера Каменщиковым к хорунжему. Сообщение о заговоре среди офицерской верхушки не было новостью — мысли о нем не давали покоя уж давно. Подкупила его готовность поправить положение в мобилизации. Не навязывается, не заверяет назойливо; в голосе не угадывалось ничего, что бы настораживало; откровенен и взгляд карих без блеска глаз. Даже какая-то кривизна в левой половине лица, бросавшаяся на первый взгляд, смягчилась, пропала. Спросил участливо:

— Простите, товарищ Сметанин… с лицом у вас что? Контузия?

Хорунжий отмахнулся:

— Не… смаличку.

Не желая вести неприятный для себя разговор, он поторопился поделиться соображениями, кои могли бы привлечь на сторону Советской власти казаков. Дорошев согласно пристукивал ладонью по подлокотнику. Смущение, дальние мысли хорунжего доконали в нем остатки неприязни.

— Значит, казаки не до Попова подались — в плавни?

— Не без того… Но большая доля сховалась в камышах, в балках. Я спробую взять их оттуда. Только чур, товарищ Дорошев, поклянитесь… Ни один волос не упадет с головы… заблудших.

Однобоко выставил хорунжий желтые зубы. Дорошев знобко повел шеей — поганый оскал.

— Какие еще клятвы… Собирайте отряд. Сформируем отдельный красноказачий полк. В боях, кровью, за трудовую власть искупят дезертиры свою вину.

Напоследок дал напутствие:

— Берите усиленную охрану и… с богом, как говорят. Отдавая у порога честь, Сметанин пообещал тут же в ночь выехать в степные хутора.

Сметанин покинул станицу в ту же нбчь. На радость коменданта, не взял взвод охраны; сам навязался один в вестовые. На околице завернул в крайний двор у гребельки через Солонку.

У калитки его ждали. Кто-то взял за локоть:

— Не чаяли уже… Господин полковник совсем засобирались… Либо что стряслось?

Пожал руку хозяину куреня, давнишнему знакомцу: для тревог, мол, пока нет причин.

— Благодарение господу, — казак перекрестился. — Ступай в курень.

В передней темно; слабый свет выбивался из приоткрытых дверей горницы. Заколыхался темнобровый косячок пламени в лампадке — тревожно заметались уродливые тени на тесовых стенах и потолке. Прищелкнул наугад каблуками; кособочась, вглядывался в нахохленные людские силуэты. Пятерых насчитал. Угадал судебного пристава Черепахина и полковника Макарова.

— Докладывайте, господин хорунжий.

Сметанин подробно передал совсем еще горячий разговор с военным комиссаром Донской республики; не утаил и о том, что намекнул о слухе насчет заговора.

— Слух о заговоре подкинул с умыслом. Подействовало на комиссара…