Время для жизни - 2 - taramans
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спросил про дополнительные занятия по навыкам вождения какой-либо техники… Мотоцикл хотя бы! Или — «легковушка» или простая «полуторка»? И что? Получил ответ, что нужно было поступать в автобронетанковое училище, если это интересует. Нет, вроде бы договорились с тем же Кравцовым, что он поможет на втором курсе с обучением в местном «осоавиахиме» — мотоцикл, легковая, грузовая. Но! Только в свободное время, при наличии отсутствия нареканий по освоению основной программы!
Как-то это все неправильно… А кого винить? Сталина опять? Чего он нужное в программы училищ не заложил? А все эти… Буденные, Ворошиловы… и прочие Кулики?
Ладно… учись и «не чирикай»! И остаться летом в городе — это все-таки здорово. И нервотрепки поменьше, и все же привычная среда обитания. Да и девушки-женщины… тут тоже стоит согласиться со Степаном — очень немаловажно!».
— Косов! Не понял? Что за бардак в расположении?! — ротный не орал, но задавал вопросы на повышенных тонах.
Огребался Ваня, как есть огребался!
— Я тебя спрашиваю — ты дежурный по роте, или хрен в стакане?! Это что за заправка кроватей? Кто так учил кровати заправлять? Ты вообще спальное помещение проверял после утренней уборки? Ты чего молчишь? Я тебя спрашиваю — где были «замки», где отделенные командиры? Почему не принял помещения после ухода роты на завтрак?
Ага… и это только цензурные выражения! А прочие — «…ять!», «На …уй!», и остальные — «трам-пам-пам» — опустим, как несущественные детали. Это, так сказать, для связки слов в предложения. Русский военно-командный! «В армии матом не ругаются, в армии матом — разговаривают!».
И по хрену, что Косов, как дежурный по роте, после подъема роты, вместе с двумя дневальными — рысью накрывали столы в столовой для приема пищи личным составом. А посему — принимать помещения после утренней уборки — не мог! Это… не нужно сейчас ротному этого напоминать. Ни к чему хорошему — не приведет. Пусть лучше проорется и успокоится.
«Хотя… стоит признать, что «лишний состав» … это… несколько — расслабился! И правда ведь — по осени, после «кээмбэ», и аккуратнее, и быстрее «шконки» заправляли. И утреннюю приборку успевали качественнее сделать. Надо, надо Ильичеву сказать, чтобы собрал вечером «замков» и «комодов», да — вздрючил! А потом — вечерком — учение провести по заправкам кроватей, шинелей… Упс! Про шинель — это я зря вспомнил!».
— Косов! Мля… Это чья шинель? Чья шинель, я спрашиваю?! Покажи мне — кто вас так шинели вешать учил?! Это что за… хня?!
«Ну… Гончаренко… ну… «нехороший человек!». Он последний со столовой прибежал, его это шинель! Ну, мля… я ему задам!».
Но задавать Гончаренко Ивану ничего не пришлось. Ротный сам управился:
— Так… смотрим «подписку». Ага! Гончаренко! Он что — у тебя дневальным?
— Так точно, тащ ктан!
— А ну — быстро его сюда! — распорядился ротный.
Косов выглянул из спальни во «взлетку»:
— Гончаренко! К командиру роты!
Дневальные, кроме — «на тумбочке» — попрятались в разных ротных помещениях. Делают вид, что «шуршат» — как веники, и оба делом заняты!
— Тащ ктан! Курсант Гончаренко…, - начал, но не закончил доклада «курок».
— Я, тащ курсант, знаю, что ты — Гончаренко?! А вот ты…, - ротный, подойдя к Николаю, ткнул его пальцем в грудь, — Ты, Гончаренко, знаешь, что ты курсант Омского пехотного училища?! Знаешь? Или нет? Или может в каком колхозе, на «конюховке» трудишься?! Кто тебя… телепня! Учил так шинель на вешалку вешать? А?! Может я, командир роты, тебя так учил? Или… взводный тебя учил? Или… боюсь предположить…
Ротный присел в наигранном испуге, и хлопнул себя руками по коленям:
— Неужто сам комбат? Ни хера ж себе! А я-то и не знал!
Потом выпрямился и резко успокоившись, уже серьезно сказал:
— Так… орелики! Гончаренко! Два наряда вне очереди! Не слышу, мля! — рявкнул.
— Есть два наряда вне очереди, тащ ктан! — понурился Гончаренко.
— Теперь ты… артист хуев! Косов! Тебе, как дежурному по роте и отделенному командиру… три наряда вне очереди! — ротный четко, как в уставе, кинул руку к фуражке.
— Есть, три наряда вне очереди, товарищ капитан! — тоже отдал воинское приветствие Иван.
— Вот так-то, блядь! — ротный, успокоившись, направился к выходу из расположения.
— Рота! Смирно! — «заголосил» от тумбочки дневальный.
— Отставить! — подал команду ротный.
— Рота! Вольно! — продублировал дневальный.
И «пох», что в роте в данный момент только дежурный и три дневальных — положено так!
— Чего это с ним, Иван? — спросил Гончаренко.
Вопрос был непраздный. Вообще-то ротный никогда вот такими… завихрениями — не страдал. «Вздрюкнуть» — мог, что и неоднократно делал. Но — как-то поспокойнее, доводя до виновных, что они сделали неправильно. Без мата и ора! А вот сегодня… что-то… новенькое.
«А может… это отголоски концерта того? Не даром же он вякнул — «артист хуев». А почему… Странно! Или… может он к военврачу — не ровно дышит, а? А тут я — такой весь красивый, да творческо-певчий? М-да… как бы мне не поплохело резко, от такого-то отношения! Если я прав, конечно…».
В раздумьях Косов прошелся по роте, увидев Гончаренко, погрозил тому кулаком.
«Тоже ведь… ложкомой! Не мог нормально шинель повесить! Хотя, если я прав в своих предположениях — ротный бы нашел до чего до… к-х-м. И еще — а как же воскресенье и Катерина? С-сука! Как же не вовремя все это!».
Разозлившись, Косов решил устроить через Ильичева «обструкцию» всем младшим командирам роты.
«А фули тут?! Койки-то точно были заправлены херово! Я один страдать, что ли должен?».
Вечером вся рота — «летала»! Были тут и «подъем-отбой» неоднократный, а также — «взъеб-тренаж»
