Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина - Владимир Шигин

И последнее, у членов Политбюро ЦК КПСС, что, больше не было более важных дел, чтобы голосовать за приговор Саблину? Неужели он был для них столь важной персоной и они его так боялись? Короче, я более чем уверен, что документ из «особой папки» это еще одна подделка. Тем более что опубликовал данный опус не кто-нибудь, а все тот уже не раз уличенный нами во лжи Бар-Бирюков. Так что цена этой сенсации — дырка от бублика.

Вот типичный прием журналистов-либералов: «По некоторым сведениям (каким? откуда?), после вынесения смертного приговора Саблину было предложено отказаться от своих взглядов, признать их ошибочными — в обмен на сохранение жизни и длительный срок тюремного заключения. Но Саблин отказался».

И это полное вранье! Саблин поступил как раз наоборот, он признал свою вину, отказался от всех своих политических взглядов и каялся в содеянном уже задолго до суда. Перед нами еще один лживый миф о несгибаемом борце за дело демократии.

Как бы мы ни относились к кумиру Саблина лейтенанту Шмидту, он во всяком случае оказался выше своего последователя, т.к. просьбу о помиловании на имя императора Николая Второго писать не стал. Саблин написал, впрочем, без всякого успеха. Его просьбу о помиловании Президиум Верховного Совета СССР отклонил.

«Рассмотрев ходатайство о помиловании В.М. Саблина, осужденного к смертной казни, предложения в связи с этим Прокуратуры СССР и Верховного суда СССР, ввиду исключительной тяжести совершенного им преступления, Президиум Верховного Совета СССР постановляет: отклонить ходатайство о помиловании В.М. Саблина рождения 1939 года, уроженца гор. Ленинграда. Н. Подгорный — Председатель Президиума Верховного Совета СССР. М. Георгадзе — Секретарь Президиума Верховного Совета СССР. 2 августа 1976 года № 4305-IX».

На следующий день после отклонения просьбы о помиловании, 3 августа 1976 года, Саблина расстреляли.

Из очередного опуса о героическом замполите: «Его родные, которых Саблин поставил в известность о своих намерениях только накануне выступления, написав им письма с борта “Сторожевого”, мучительно переживали происшедшее. О казни они узнали лишь спустя восемь месяцев после суда, получив официальное свидетельство о его смерти, небрежно оформленное в феврале 1977 года. Но отец казненного, капитан 1-го ранга в отставке Михаил Павлович Саблин, воевавший во время Великой Отечественной войны на Северном флоте, каким-то образом узнал о расстреле сына раньше, и это свело его в могилу: в конце января 1977 года сердце не выдержало, Роковая весть сразила и бабушку Саблина, вдову моряка с погибшего еще до революции крейсера “Паллада”. Вскоре умерла мать Саблина, Анна Васильевна».

Но при чем здесь советская власть, которая справедливо покарала человека, вооруженным путем захватившего боевой корабль? В преждевременной смерти свих родных виноват лишь один человек — сам Саблин.

Журналисты много пишут о том, как нелегко было родственникам Саблина после того, как он стал преступникам. А родственникам каких преступников легко? Такова их планида — жить с сознанием мысли, что твой близкий человек преступил законы государства и человеческой морали, ежедневно и ежечасно читать в глазах окружающих осуждение. Впрочем, что касается родителей Саблина, то поняв из письма сына, что тот готовит государственное преступление, они даже попытались это преступление предупредить, как это было в их силах.

Впрочем, советская власть действительно обратила внимание на родственников Саблина и... бесплатно предоставила семье расстрелянного изменника без всякой очереди новую отдельную благоустроенную квартиру в Калининграде. Об этом факте все многочисленные писаки-либералы вспоминать не любят, а зря! Проанализировали бы и опубликовали, когда и в какой стране власти столь гуманно и благородно поступали по отношению к семье казненного преступника?

Нам неизвестно в точности, как произошла казнь Саблина, да и нужно ли нам все знать? Скорее всего, все происходило в печально знаменитом лефортовском подвале. Да и процедура, по-видимому, была стандартной: оповещение об отказе на ходатайство о помиловании, спуск без объявления причины под конвоем в подвал, смертная комната и пуля в затылок. При этом в обязательном порядке должны были присутствовать помимо непосредственного исполнителя приговора: начальник тюрьмы, прокурор и врач. После смерти казненного закопали на одном из служебных кладбищ в могиле под номером-шифром. Мы не знаем, как вел себя в последние минуты жизни Валерий Саблин. Возможно, с ним была такая же истерика, что и на суде в момент оглашения приговора, ведь пока он не услышал об отказе на прошение о помиловании, у него оставалась надежда на жизнь. Честно говоря, мне очень хотелось, чтобы в эти свои последние минуты бывший замполит вел себя достойно, как настоящий русский офицер, пусть совершивший тягчайшее преступление, но искренне это осознавший, раскаивавшийся и нашедший в себе силы мужественно встретить свой последний миг. Мир его праху...

После ареста Саблина среди других вещей, изъятых при обыске из его каюты, был изъят и тот самый старый немецко-фашистский кортик со свастикой на ножнах и рукоятке. В протоколе обыска он фигурирует как «трофейный немецкий кортик, подаренный отцом». Дальнейшую судьбу этого кортика я не знаю. Возможно, он был приобщен к делу и навсегда исчез в хранилищах КГБ, возможно, после суда и вынесения приговора был возвращен семье.

Порой я невольно думаю, что этот фашистский «проклятый» кинжал, возможно, и стал тем зловещим талисманом, который заставил его обладателя свернуть с пути служения силам добра и справедливости на путь служению делу предательства Родины, измены и зла.

Глава вторая. «ВЕЛИКОМУЧЕНИК ВАЛЕРИЙ», В МОРЯХ ПРОСИЯВШИЙ...

Первые годы после событий на БПК «Сторожевой» о Саблине и его мятеже молчали. Все, так или иначе имевшие отношение к этому событию, давали подписку о неразглашении информации. Да и говорить было особо не о чем, так как информации о событиях 8—9 ноября 1975 года было крайне мало.

Вспоминает адмирал Валентин Егорович Селиванов: «Особых разговоров ни о “Сторожевом”, ни о Саблине не было. Участники событий, говорят, давали подписку о неразглашении. Однако особого интереса расспрашивать у них ни у кого не было. Корабли много плавали, отрабатывали задачи, ходили на боевую службу. У каждого хватало своих забот. Ажиотаж вокруг Саблина и его мятежа возник только с началом горбачевской перестройки и в последующее десятилетие. Все мы считали, что коль всю бучу затеял замполит, то пусть партийные органы этим вопросом и занимаются. Спустя некоторое время в дивизии провели партийную конференцию по вопросам политической бдительности. Там упоминали и “дело Саблина”. Помню, что был у нас офицер по фамилии Юденич. Когда же объявили, что слово для выступления представляется коммунисту Юденичу, у присутствовавшего на конференции вице-адмирала Шабликова глаза на лоб полезли. Он был страшно недоволен и шептал мне в президиуме: “Вы бы еще на партконференцию по политической бдительности и Колчака пригласили для комплекта!” В реальности события “Сторожевого” имели для нас последствия только в том, что вскоре после этого в дивизии был значительно расширен штат офицеров особого отдела и теперь особист имелся на каждом из кораблей».