Тайные тропы - Георгий Брянцев

— Я просил сигареты...

Эсэсовец поморщился и протянул пачку.

— Курите сегодня... На том свете они не понадобятся, — и он опять хихикнул.

Не ожидая, пока путники удалятся, автоматчик сел на корточки около ефрейтора и стал рассовывать по карманам добычу.

Ожогин торопливо зашагал по дороге, стараясь скорее уйти от моста. За ним последовали Алим и Андрей. Когда их отделяло от канала уже значительное расстояние, друзья оглянулись. Немцев на мосту не было. Они, вероятно, вошли в домик.

— Сволочи... — зло процедил сквозь зубы Алим.

Ожогин молчал: странное тоскливое чувство сжимало ему сердце. Сейчас, когда они уже были за пределами города, Никита Родионович начал сознавать ошибку, которую он совершил. Согласие его на уход из дома Вагнера было непростительным легкомыслием. Куда они сейчас идут? Кругом посты. На подступах к городам повсюду проволочные заграждения. Неминуемы новые встречи с эсэсовскими патрулями. Выяснилось, что пропуск гестапо уже потерял свою чудодейственную силу. «Надо было остаться, надо было остаться, — мысленно повторял с досадой Ожогин. — И зачем только я послушал Андрея?»

Алим шел, опустив голову, его расстроила встреча с эсэсовцами. Основная часть продуктов потеряна. В его сумке остались только сало и сухари, причем в очень ограниченном количестве. Достать что-либо в дороге вряд ли удастся, марки уже никто не принимает.

Андрей, в противоположность друзьям, не задумывался над будущим. Его жгла злоба к эсэсовцам. Он был готов вернуться назад и сцепиться с этим рябым ефрейтором, придушить его, Он часто оглядывался назад. Губы его шевелились, он ругался.

Друзья шли по шоссе до тех пор, пока не скрылись из вида мост и домик у канала. Уже смеркалось. Осмотревшись, Ожогин свернул влево, в сторону леса. У дороги рос кустарник, он был довольно высок и скрывал путников от посторонних глаз.

Преодолев метров сто, друзья вынуждены были остановиться, — из зарослей послышалось глухое рычание собаки. Ожогин, шедший впереди, отступил назад и стал вглядываться. Мелькнула мысль: «Не патруль ли?»; Немцы широко использовали собак для сторожевой и патрульной службы. Ожогин решил выждать. Почувствовав, что люди не двигаются, собака смолкла и принялась что-то грызть. Никита Родионович вынул из кармана сухарик и бросил вперед. Ветви раздвинулись, и показалась тощая, с ободранной шерстью, но крупная овчарка. На шее у нее висел ошейник, к которому был прикреплен обрывок поводка. Не решаясь дотронуться до сухаря, голодное животное испуганно смотрело на людей.

— Фас! — подал команду Ожогин.

Овчарка сделала несколько шагов, ноги ее дрожали, обильная слюна текла изо рта. Потом она бросилась к сухарю, жадно схватила его, и он захрустел на ее зубах.

— Пошли, — предложил Никита Родионович.

Сумерки сгущались. Серый небосклон потемнел, далекие деревья слились в одну синюю массу. Друзья вышли на ровное и чистое место. Здесь, вероятно, в прошлом году рос картофель, — то и дело ноги проваливались в рыхлый грунт. Сзади раздавался шорох, за ними, выдерживая дистанцию, плелась собака.

— Теперь не отвяжется, — проворчал Андрей.

— Пусть идет, — оказал Алим, — собака не враг.

Когда добрались до леса — совсем стемнело. На опушке решили передохнуть и обсудить дальнейший маршрут. Надо было разыскать тропинку, двигаться напрямик трудно и нецелесообразно. Андрей предложил подождать восхода луны, она появлялась в девять вечера. Никита Родионович и Алим согласились — время подходило к семи, и два часа можно было уделить отдыху. Выбрав место посуше, друзья расстелили вещевые мешки и сели. Сонный лес был погружен в глубокую тишину, не доносилось шума и со стороны города.

— Странно, — сказал Андрей, — американцы уже совсем близко, а боя не слышно.

— Так уж воюют, — неопределенно заметил Ожогин.

— Странно, очень странно, — повторил Андрей.

Погруженная в темноту земля казалась мертвой, даже ветра не было. На небе заискрились звезды, голубые, ясные. Глядя на небо, Андрей всегда вспоминал родные места, — он любил с детства наблюдать, как загораются вечером первые звезды. Он с сестрой, бывало, давно-давно, когда они еще не ходили в школу, вот так с наступлением темноты искали первую искорку на небе. И если это удавалось сделать сестренке Светлане, она хлопала в ладоши и, смеясь, кричала: «Моя звездочка, моя звездочка!», и загибала на руке палец. Звезды вспыхивали быстро, и обе руки его оказывались сжатыми в кулачки; тогда она поднимала их и показывала Андрею: «Вот сколько моих звездочек, а у тебя нет»...

Воспоминания о детстве наполнили Андрея легкой грустью. Ему захотелось быть дома, там, у себя на Урале, побродить по тайге, мохнатой и хмурой, выйти к реке, посмотреть, как плывут плоты, — летом их всегда гонят вниз по течению. Андрею раньше казалось, что на плотах особые люди. Как в сказках, они уплывают в синее море и превращаются в витязей, а плоты в китов...

Над лесом поднималась луна, большая, желтая. Стало светло. Никита Родионович встал и осмотрелся.

— Пойдем здесь, — сказал он, показывая в сторону леса.

Друзья зашагали. Лес встретил их холодом и сыростью. Часто их путь преграждали лужи. Деревья росли негусто. Расчищенный, жидкий немецкий лес был похож на парк, друзья без труда продвигались по нему и вскоре легко нашли тропинку.

Собака неотступно следовала за людьми, ожидая подачки. Она то останавливалась, то ускоряла шаг, но приблизиться боялась. Когда путники выбрались на поляну, освещенную лунным светом, овчарка стала, подняла голову и завыла, дико, по-волчьи. Андрей вздрогнул.

— Что это она?

— Зверь в ней заговорил, — заметил Алим.

— Еще людей привлечет этим воем, — высказал опасение Ожогин и торопливо пошел к темным зарослям.

Часа через три, когда друзья почувствовали некоторую усталость, лес неожиданно оборвался, и они вышли на шоссе. Ровной серой лентой оно уходило на восток.

— Надо выждать, — предложил Никита Родионович, — как бы тут не наткнуться на патруль.

Остановились в тени деревьев и стали прислушиваться. Тишина ночи ничем не нарушалась.

— Пойдем, — почти шопотом подал команду Ожогин и сам первый вступил на шоссе. — Двигаться на расстоянии десяти шагов друг от друга, — добавил он, — и по моему сигналу — сразу в лес...

Алим и Андрей молча последовали за Никитой Родионовичем. По асфальтированному шоссе было легко итти, и Ожогин прибавил шагу. Полная луна поднялась высоко над лесом, хорошо освещая дали. Вслед за друзьями на шоссе вышла и овчарка.

Никого не встретив, прошли километра два. Дорога свернула влево, огибая город. В этом месте шоссе приближалось к восточной части пригорода, где находился и дом Вагнера. Выйдя умышленно на запад, друзья сделали полукольцо и теперь снова оказались вблизи знакомых мест. Предстояло пройти метров пятьсот-шестьсот, затем уже открывалась прямая дорога на восток.