Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования - Евгений Глущенко

Таким образом, в общих чертах, если не принимать во внимание период политической силы кипчаков в Фергане, не будет ошибкой сказать, что в бытовом отношении (а равно и в численном) главнейшими группами местного населения были сарты и киргизы.

Сарт пахал землю, сеял, жал и молотил, сажал деревья, строил здания, ковал, точил, красил и ткал, выделывал кожи и торговал, выделяя на долю своей жены лишь небольшой круг чисто домашних работ.

Киргиз, наоборот, взвалив на жену и детей все бремя своего скотоводческого хозяйства до седлания и расседлывания своей лошади включительно, ел, пил, грелся на солнце, пел или слушал песни, в особенности же песни о народных героях, ездил в гости и время от времени занимался делами своего рода, участвуя в судбищах, производя кровавую месть, делая набеги на сартов и принимая участия в баранте, которая в последнее время была уже не столько профессиональным грабежом, сколько издревле облюбованным средством проявить свою удаль, размыкать накоплявшуюся от безделья потенциальную энергию души и тела.

Во время частых прежде междоусобий, а равно и во время набегов киргизов сарт, если только он не принадлежал к числу военных, по большей части прятался в джугаре или в садах, причем на киргизов смотрел как на безбожников и отчаянных головорезов, с которыми никому не справиться, ибо они не раз разбивали даже и ханские войска, несмотря на имевшиеся у них пушки. Зато каждый раз, когда нужда заставляла киргиза мирным образом приехать на базар в город или в сартовское селение, он считал себя потерянным человеком, ибо ему доставалось решительно от всех: сартовские собаки лаяли на его лохматый тумак (малахай); сартята вприпрыжку бежали за ним по улицам, распевая неприятные для него куплеты, а лавочники-сарты нагло обмеривали, обвешивали и обсчитывали его на базаре, зачастую глумясь притом и над его детским растерянным видом, и над его неотесанностью, и над его совершенным незнанием мусульманских правил общежития, и над его грубым, аляповатым выговором.

За все это киргиз искренно ненавидел и презирал сарта, считая его трусом, мошенником и выжигой, с которым нельзя иметь никакого дела, но от которого никуда не уйдешь, раз только является необходимость в каких-либо вещах, которых не могут смастерить аульные бабы.

Таким образом, туземное население страны не только было вполне однородным в этнографическом и в бытовом отношении, но, наоборот, делилось даже на фракции или группы, из которых две главнейшие, сарты и киргизы, издавна находились в отношениях племенного антагонизма.

Государственный строй

На степень народного развития, а равно и на степень общественной жизни в Средней Азии, как везде и всегда, немалое влияние указывал, конечно, тогдашний государственный строй, тогдашние формы государственной жизни, о чем тоже необходимо упомянуть хотя бы в самых общих чертах.

В этой сфере, как и в большой части остальных, теоретические тезисы ортодоксального ислама очень далеки от практики.

С ортодоксальной мусульманской точки зрения мусульманское теократическое государство есть община верующих, гражданский предводитель которой, султан (властитель, правитель), есть не более как шахвильдор, доверенный, приказчик Божий, который обязан пещись, на почве строгого исполнения требований шариата, о гражданских или религиозных делах доверенной ему Богом общины, получая за это, наравне с амилями, сборщиками ритуального налога, закята, и другими слугами общины, очень скромное денежное вознаграждение, около 40 копеек в день на наши деньги.

На практике, благодаря постепенно установившейся возможности самых разноречивых толкований мусульманского регламента и малой совестливости если не большинства, то, во всяком случае, многих мусульманских законоведов прошлого (и настоящего) времени, охотно дававших (и дающих) толкование и разъяснения, нужные для того или другого лица, правители мусульманских государств, еще во времена Багдадского халифата лишившиеся или, вернее, упустившие из своих рук власть законодательную и судебную, сделавшуюся достоянием книжников, законоведов, признанных обществом компетентными, и судей – казиев, сугубо вознаградили себя в других отношениях: широко игнорируя основные положения ислама о государственном устройстве и о закяте, они превратили мусульманскую общину в райят, стадо послушных и безответных рабов; закят, который должен расходоваться на помощь бедным, сиротам и калекам, на ведение войны с неверными и вообще на удовлетворение общественных и государственных нужд общины, закят, который, по существу, не может быть не чем иным, как главнейшим ресурсом государственной казны мусульманской общины, в руках позднейших мусульманских правителей превратился в их личный доход, которым они распоряжались произвольно, бесконтрольно и безусловно незаконно, недобросовестно; войска и даже народные ополчения, на обязанности которых лежали война с неверными, распространение ислама силой оружия и охрана общины от внешних врагов, в их руках постепенно превратились в опричников, давивших народ и служивших лишь личным или династическим целям этих правителей.

Это последнее являло собой такое противоречие основным положениям ислама, что позднейшие мусульманские законоведы, в особенности среднеазиатские, в своих трактатах стали называть военных «служителями тиранов».

Многовековая практика столь широкого игнорирования основных тезисов мусульманского регламента постепенно привела к совершенному искажению первичных форм мусульманского государственного устройства, к водворению ничем почти не обуздывавшегося произвола правителей и их сообщников, власть имущих лиц.

Небольшими симпатиями со стороны народа пользовались и ближайшие сотрудники среднеазиатских ханов и эмиров, тоже широко практиковавшие все виды самого необузданного произвола, чему немало, конечно, способствовали как личный пример и наклонности правителей, так равно и формы тогдашнего государственного устройства, ставившие деятельность большей части правительственных агентов в положение полной почти бесконтрольности и безответственности.

Ханство подразделялось на вилайеты, или бекства, отдававшиеся, подобно нашим допетровским воеводствам, на кормление правителям, бекам или хакимам.

Будучи почти неограниченным владыкой доверенного ему вилайета, маленьким ханом или эмиром вверенных ему территории и населения, собирая на quasi-законных основаниях законные и незаконные налоги, озабочиваясь о спокойствии в вилайете лишь в смысле беспрекословного подчинения населения всем законным и незаконным, разумным и неразумным требованиям предержащей власти и будучи обязанным по первому требованию хана или эмира явиться на указанный пункт «конно, людно и оружно», бек или хаким был обязан вместе с тем в указанные сроки являться к своему повелителю с тартуком – подарком, состоявшим из денег, лошадей, дрессированных соколов, ковров, халатов, разного рода тканей и тому подобных предметов, а иногда и продуктов сельского хозяйства: зерна, муки, масла и пр.

Главнейшей гарантией благополучного дальнейшего управления вилайетом была степень довольства хана представлявшимися тартуками.

Таким образом, для того, чтобы усидеть на месте, хаким должен был возможно больше давать хану; но чтобы сделать это не только не в убыток себе, но и при условии возможно большего и скорейшего личного обогащения, приходилось изыскивать способы возможно больше взять с народа в уверенности, что, сколь незаконными ни были бы эти поборы, они останутся безнаказанными до тех пор, пока хан будет удовлетворяться вручаемыми ему тартуками.

В совершенно таких же отношениях к беку (или хакиму) находились подведомственные ему амины и аксакалы, заведовавшие относительно небольшими районами и бывшие посредниками между беком и населением всего вообще вилайета, посредниками, конечно, не забывавшими себя и имевшими очень липкие руки, к которым, как и к бековским, пристало очень многое на длинном пути между сельской хижиной и ханской урдой..

Народ был стадом, которое пасли, то есть нещадно били и непрестанно стригли. Сарты, в особенности городские, давно утратив всякие следы воинственности, сознавая свое бессилие, по большей части молча покорялись этой тирании, отводя душу лишь келейными пересудами творившихся безобразий.

Киргизы, более свободолюбивые, более воинственные и энергичные, время от времени давали отпор, иногда наводя страх даже на ханские войска, несмотря на то что последние обыкновенно бывали вооружены лучше киргизов.

Вместе с тем народ редко находил правду и в суде, который у мусульман не коллегиальный, а единоличный, в лице ксазия, назначавшегося ханом (или хакимом), а потому в случае желания удержаться на этой должности, иногда бывавшей очень доходной, находившегося в непосредственной зависимости от того, кем он был назначен.