Падение царского режима. Том 5 - Павел Щёголев

Председатель. — Так что теперь вы утверждаете, что для вас эта цензовая Дума была началом, и вы хотели привести страну к полному представительству широких слоев населения?

Крыжановский. — Да, несомненно. Речь всегда шла о постепенном расширении прав. Ведь полного, абсолютного народовластия нигде в мире не существует.

Председатель. — Когда создавали закон 3 июня 1907 года?

Крыжановский. — Закон 3 июня был попыткой, в то время успешной, спасти само народное представительство. Если бы закон не был издан, то, вероятно, Думы, в течение известного времени, не было бы.

Председатель. — Если основываться на настроениях центральной власти?

Крыжановский. — И на том влиянии, с которым Столыпину приходилось бороться,[88] и на тех требованиях, которые предъявлялись к власти. Если бы не было произведено известное ограничение представительства и создание Государственной Думы, опирающейся на более состоятельные и более образованные классы, вероятно она бы исчезла, по крайней мере, на время. Вот мое мнение.

Председатель. — Значит, вместо нее вы поставили постоянную уже цензовую Думу, против которой ничего, может быть, не имели?

Крыжановский. — Почему же постоянную? Ведь цензовые учреждения на всем свете существуют. Вопрос только о размерах ценза. Цензовая Дума 1907 года, как вам известно, не так разнится с первой, основы приблизительно те же самые.

Председатель. — Я потому позволил себе привести этот пример, что вы, как будто, изволили высказать мысль, что стояли на точке зрения расширения избирательного закона?

Крыжановский. — Несомненно.

Председатель. — Мне казалось, что это — яркий пример очень значительного сужения избирательного закона, что как раз идет наперекор этой мысли?

Крыжановский. — Это был политический компромисс того времени, который, я повторяю, был необходим с точки зрения лиц, стоявших у власти, чтобы спасти само учреждение. Я был в этом деле техником чисто канцелярским, решал этот вопрос не я, а другие. Лица, которые поддерживали в то время изменение избирательного закона, полагали путем известного компромисса спасти само учреждение, которому в 1907 году угрожала опасность очень большая. Голоса, призывавшие закрыть Думу и ограничиться государственным советом в прежнем виде, или преобразованным, как вы изволили знать, были весьма влиятельны.

Председатель. — Позвольте процитировать одно место вашей записки, которое идет, повидимому, вразрез тому положению, которое вы изволили высказать. Это — вопрос о том, желательна ли была вам Дума сильная или слабая. На странице 28 имеется следующее место: «Булыгин боялся встать открыто на этот путь, сознавая все отрицательные стороны этого порядка, опасность утверждения политиканства в земствах, которые могли бы стать как бы разветвлениями Думы, и сознавая те трудности, которые могли бы возникнуть для правительства, в случае столкновения с Думой, имеющей столь прочные корни, сложившиеся в среде местных общественных учреждений». Так что, повидимому, вами разделялась мысль, что Дума нужна, но Дума, имеющая корни, опасна?

Крыжановский. — Это было возражение, которое противопоставлялось мысли об обосновании системы выборов в Государственную Думу через уездные земства; и на этой мысли отвергнуто было предположение такого рода.

Председатель. — Т.-е., на мысли о том, что таким образом получится Дума, имеющая корни?

Крыжановский. — Мне кажется, это не совсем так. Опасение, которое выдвигалось еще на совещании Булыгина, в совете министров под председательством графа Сольского, сводилось к тому, что всякое столкновение правительства с народным представительством, неизбежное во всех государствах в центре, сейчас же получит слишком большое развитие на местах, и вопрос политики захватит, таким образом, круг местных управлений. Тогда совещание отказалось от мысли обосновать представительство на выборах в земстве, и была создана параллельно система весьма близкая. Если вы проследите историю булыгинской думы, то вы увидите, что, по проекту Булыгина, первоначально предполагалось собственно для выборов создать нечто в роде уездных земских собраний ad hoc, которые выражались совершенно в тех же формах, в каких выражаются в порядке выборов нынешние уездные. Но, по рассмотрении этого предположения в совещании гр. Сольского, по почину гр. Витте (в то время еще не графа), эта уездная инстанция была упразднена, и все выборщики были направлены в губернское избирательное собрание. Однако, система булыгинских выборов была весьма близка к описанной мной системе выборов на уездных земских собраниях. Она была изменена в значительной степени в совещании под председательством Сольского, но в первоначальном своем начертании она была к ней очень близка.

Председатель.— К вопросу об общественности и правительственном начале: что, собственно, вы разумеете, говоря, что на известной почве «слагалась басня о каком-то таинственном общественном начале, о великих общественных силах и действиях, скрытых где-то под спудом земской, задавленной правительством, деятельности»?

Крыжановский. — Это, так сказать, несколько лирическое выражение антагонизма, который существовал между чиновничеством, в то время совершенно заплеванным, как вы изволите помнить, и общественной средой, которая чиновников атаковала — иногда правильно, а иногда неправильно; потому что чиновники не были ответственны за ход вещей; относились к чиновникам с глубоким презрением и выдвигали навстречу им свои начала, в то время неизвестные и неиспытанные.

Председатель. — Вы совершенно правы с этой точки зрения, но нас интересует другое. Нас интересует вопрос о том, как лица, думающие об учреждении народного представительства которое, собственно говоря, и должно дать выход общественным силам, лица, которые, казалось бы, должны положительно относиться, по крайней мере, к самому факту существования общественных сил, — эти лица объявляют басней те самые общественные силы, которые они готовы пустить к кормилу правления?

Крыжановский. — Это не совсем так. Со стороны общественных сил того времени было в значительной степени преувеличено, как я повторяю, пренебрежительное отношение к так называемому бюрократическому началу. В этом пренебрежительном отношении было много правды, но много было несправедливого, ибо второстепенные чиновники, та среда, к которой я принадлежал, я был в то время вице-директором, или чем-то в этом роде…

Председатель. — Когда вы писали это, вы были товарищем министра, даже больше — вы были государственным секретарем.

Крыжановский. — Это было написано раньше; эта часть была написана, вероятно, в 1907, 1906 гг. Я отражал понятия и взгляды чиновничьей среды того времени, которая, конечно, чувствовала себя обиженной весьма пренебрежительным отношением.

Председатель. — Вы изволили, повидимому, несколько запамятовать. Вы излагаете здесь взгляды не мелкой чиновничьей среды. Вы тут ссылаетесь между прочим на Плеве, который так думал.

Крыжановский. — Я даже не помню места, которое вы изволили цитировать. Я несколько лет этого не перечитывал. Я прошу его огласить.

Председатель. — Вы говорите: «басня о чем-то лежащем под спудом, о великих общественных силах и деятелях, скрытых где-то под спудом задавленной правительством земской деятельности, проявляющей там какие-то чудеса и могущей сделать уже большой ход, как только ей будет дана свобода». «Плеве», говорите вы дальше, «чувствовал это положение вещей и видел, хотя боялся громко назвать, выход и, будучи охотником до пышных выражений, любил говорить, что Россия представляется ему в виде огромного воза, влекомого по скверной дороге тощими клячами — чиновничеством. На возу сидят обыватели и общественные деятели и, на чем свет стоит, ругают власти, ставят в вину плохую дорогу. Вот этих-то господ следует снять с воза и поставить в упряжку, пусть попробуют сами везти, а чиновников посадить с кнутом на козлах, пускай подстегивают». Мне интересно отметить тот факт, что создатели представительных законодательных учреждений в высшей степени отрицательно относились к тем общественным силам, которые они выдвигают на первый исторический план, и считали это ходом разгружения от ответственности. Исходя из этой точки зрения, понятно, должны были заботиться о невесомости, о бессилии тех законодательных учреждений, которые вызывали к жизни. Так это и было в действительности. Это красной нитью проходит через вашу записку.

Крыжановский. — Это я не могу сказать. Законодательные учреждения, призванные к жизни с мест, были облечены весьма обширной властью.