Царица Хатасу - Вера Крыжановская

Из этой враждебной толпы яснее других выделялась высокая женщина, одетая в черное, со сверкающим крестом на груди. Лицо ее было бесстрастно, но в больших зеленоватых глазах светилась беспощадная ненависть. Встав рядом с молодым королем, она, казалось, разделяла с ним трон, она положила руку ему на плечо, и ее ледяные пальцы вцепились в складки горностая. Слова, слышные только Хоремсебу, слетели с губ ужасной тени: «Четыре лишних глаза! — пробормотала она. — Теперь ты останешься один, никакая женщина не займет места, принадлежавшего мне. Шаг за шагом мы будем толкать тебя в бездну, мы отделим тебя от всех, отнимем у тебя корону, дающую тебе власть и богатство. Между тобой и каждой живой женщиной, которую ты захочешь полюбить, встанет одна из нас. Ты хотел нашей любви и должен довольствоваться ею!»

Молодой король почувствовал полную беззащитность и одиночество, взгляд стал мрачным, и он провел рукой по бледному лицу, как бы отгоняя ужасные мысли. Вдруг светлое видение возникло над ним. Он поднял глаза и светлое видение ему сказало: «Работай, принеси себя в жертву твоему народу и молись. Тогда ты будешь силен и враги твои отступят. Но помни, твое легкомыслие снова отдаст тебя в их руки».

Король, повинуясь доброму внушению, смешался с толпой, окружавшей его. Но всюду вставали мстительные тени, нашептывая ему безумные мысли и омрачая его рассудок. Меняясь мало — помалу, беспощадный диск показал трагическую сцену: отчаянная борьба двух мужчин на берегу озера, спокойные воды которого поглотили обоих.

Ночь спустилась над местом несчастья. Исчез и сияющий диск — ужасное и неумолимое зеркало, отражавшее преступления, искупление и будущую борьбу чародея Мемфиса.

Подавленный смертельным ужасом, Хоремсеб в полном изнеможении откинулся на спинку стула. Он не видел, как встал Таадар, как он вымыл в чаше лицо и руки и подошел к нему с флаконом в руках. Только когда мудрец натер ему виски и поднес к его носу флакон, князь открыл глаза.

— Вымойся в чаше, сын мой, оденься и выпей этот кубок. Как только я разбужу Нейту, ты отнесешь ее в ее комнаты. Ей понадобится несколько недель полного покоя, чтобы оправиться после сегодняшней ночи. Ты тоже ложись в постель, так как ты страшно утомлен.

Подойдя к похолодевшей и неподвижной Нейте, он стал хлопотать около нее, пока Хоремсеб молча исполнял его приказания. После того как Таадар сильно обвеял Нейту опахалом и влил ей в рот какую — то красноватую жидкость, она открыла глаза и резко встала, но была так слаба, что не смогла удержаться на ногах.

Мрачный и озабоченный, Хоремсеб простился с мудрецом и, взяв на руки девушку, отнес ее во дворец. Уложив ее на кровать, он прошел в свои апартаменты, опустился на ложе и скоро погрузился в сон, очень похожий на обморок.

Глава XXVII. Последние дни могущества

Прошло десять дней с того вечера, когда будущее подняло свою завесу перед Хоремсебом. Изиса все еще не видела своего господина. Князь, по словам Хамуса, был нездоров. Ему прислуживал только старый Хапу, и ночные развлечения были отменены.

Все слуги были поражены, так как никогда ничего подобного не случалось. Однако никто не смел даже взглядом выразить свое удивление. Все в мрачном отчаянии ждали, когда снова начнутся их мучения.

Один Саргон был в неописуемом волнении. Почему ни Нейты, ни Хоремсеба не было видно с той таинственной ночи, когда доступ ко дворцу и в сад был всем строго запрещен? Что происходило там тогда? Тысячи предположений мучили молодого человека, внушая ему то ревность, то предчувствие какого — то несчастья. Скрежеща зубами, он поклялся, что как только узнает о судьбе Нейты, то бежит, чтобы скорее иоложить конец такому невыносимому положению.

Хоремсеб был действительно болен, душой и телом. Потрясения того ужасного вечера совершенно истощили его силы и до такой степени смутили его ум, что он никак не мог привести в порядок свои мысли. В течение нескольких дней он лежал в постели, мрачный и убитый, обдумывая то, что видел, и стараясь сориентироваться и разобраться в хаосе этой будущей жизни, где были так странно перемешаны величие и страдание.

В конце концов природа взяла свое. Вдохновленный гордостью и тщеславием, он объяснил все к своей чести и славе, добродушно допуская, что в бесконечном течении его жизни могло встретиться и несколько капель горечи. Но организм его был еще слишком истощен, чтобы он мог продолжать обычные развлечения.

Наконец вечером на одиннадцатый день Хамус пришел к Изисе и попросил ее приготовиться разделить ужин с господином. Пытаясь совладать с нервной лихорадкой, девушка нарядилась, чтобы встретить самую опасную минуту своей добровольной миссии. Помогут ли ей боги устоять под действием губительного аромата и уберечься от яда, который подадут ей? Голова кружилась при мысли, что она поддастся влиянию чар и будет вынуждена любить преступника, погубившего ее родных, которого она смертельно ненавидела.

Горячая молитва подкрепила ее. Бессмертные не могли отказать в покровительстве такому правому делу. Поэтому, когда Хамус пришел за ней и отвел ее в галерею, к Изисе вернулись спокойствие и силы, и она приготовилась разыграть любовь и смирение перед тем, кого жаждала погубить. Скоро она увидела князя, приближавшегося в сопровождении своей обычной свиты. Он был очень бледен, но бесстрастен. Его жесткий, ледяной взгляд скользил по галерее, отыскивая свою новую жертву. Охваченная нервной дрожью, Изиса преклонила колени и, скрестив руки на груди, склонила голову до земли. Тонкие, холодные пальцы тотчас же схватили ее руку, и звучный, нежный голос вкрадчиво сказал:

— Встань, прекрасное дитя. До сегодняшнего дня нездоровье мешало мне приветствовать тебя.

Изиса встала, но встретив устремленный на нее пылающий насмешливый взгляд, опустила голову. Хоремсеб улыбнулся:

— Возьми эти розы и следуй за мной, малютка. Но я еще не знаю, как зовут тебя.

— Изиса! — прошептала она.

— Прекрасное имя, — сказал князь. — Своими прелестями ты можешь соперничать с великой богиней, носящей это имя.

Ужин проходил, как всегда. Несмотря на все старания Изисы не вдыхать благоухание отравленных роз, удушливый аромат, распространяемый князем и всем, что его окружало, болезненно действовал на девушку. Какая — то тяжесть и слабость сковали ее тело, и сердце сжималось от тоски и смутного ужаса. После ужина перешли в сад, в павильон. Изиса присутствовала при танцах на лужайке, причем ей удалось вылить в вазу с цветами губительное питье, предназначенное ей. Хоремсеб ничего не заметил и спокойно отправился на прогулку по Нилу.