Дорогой интриг (СИ) - Цыпленкова Юлия

К моменту, когда на арене остались всего четверо, я уже была взвинчена настолько, что о присутствии посторонних глаз позабылось вовсе. Я вскрикивала, когда мне казалось, что рапира противника барона настигла его, а когда он уворачивался и отбивал клинок, восклицала, воинственно потрясая кулаком:

— Браво, ваша милость, браво!

Но было и другое восклицание. Когда противник Гарда загнал его в глухую оборону, не сдержавшись, я закричала:

— Проклятье, Фьер! Вас гонит ветром?! Дери вас псы Аденфора, нападайте!!!

— Баронесса! — прогрохотал за моей спиной голос государя.

— А? — обернувшись, я устремила на него непонимающий взгляд. После стремительно приблизилась, ухватила за руку и потянула за собой. — Идемте, государь, идемте. Потом хоть на воротах вешайте, но сейчас идемте со мной.

— Вы меня с ума сведете, Шанни, — покачал головой король, но поддался и последовал за мной к перилам. Не обращая ни на кого внимания, он накрыл мою талию ладонью и, склонившись к уху, негромко произнес: — Вам стоит взять себя в руки, дорогая, на вас взирают послы и высшие сановники. Я не остановил вас прежде, любуясь вашей горячкой, но сейчас вы начинаете переходить границы разумного.

— Вы мной любовались? — спросила я, поглядев на Его Величество.

— С той минуты, как вы начали скакать у перил, — улыбнулся монарх. — Ваша живость и жажда жизни завораживают. Однако мы не одни, и вам стоит вспомнить о приличиях. Так зачем я вам понадобился?

— Прошу, государь, объясните мне то, что я не до конца понимаю, — попросила я.

— Извольте, — кивнул государь.

И пока я слушала его, не забывая следить за поединком моего фаворита, с трибун донесся голос графини Энкетт:

— Немедленно заколите его, ваше сиятельство! Иначе я сегодня же потребую развода!

— Безумие заразно, — вздохнул Его Величество.

Впрочем, этому безумию поддались не только мы с ее сиятельством. Негромкий рокот катился по рядам зрителей. И пусть выкриков не было, но волнение захватило благородную публику и понесло души, будто бурный поток.

— Туше! — резюмировал секундант. — Его милость барон Гард.

— Да!!! — выкрикнула я, подпрыгнув на месте.

— Туше! — послышался голос второго секунданта: — Его сиятельство граф Дренг.

— Развод! Боги видят, развод! — возопила не менее увлекающаяся графиня Энкетт.

— Душа моя, не горячитесь! — выкрикнул ее супруг в ответ. — Вы у меня и без того самая прекрасная женщина во всем свете!

— Думаю, граф угомонил разъяренную аденфиру, — хмыкнул король.

Аденфиры – двенадцать мрачных дев, не знавшие улыбки, кроме устрашающего оскала, они составляли свиту бога войны Аденфора. Девы вели на поводках двенадцать вечно голодных псов. И когда их господин поднимал руку, аденфиры спускали свору, и псы пожирали жизни воинов, сражавшихся на поле боя.

Именно с одной из таких дев государь сравнил сейчас графиню Энкетт и, думаю, не ошибся. Хотя это громогласное признание ее мужа и вправду должно было польстить его негодовавшей жене. Впрочем, его сиятельство неплохо держался, его противник – граф Дренг производил сильное впечатление. Однако и Фьер Гард был хорош, и потому я верила в его победу.

— Вот сейчас всё и решится, — сказала я и повернула голову к королю. — Мой фаворит против вашего, государь.

— Гард хорош, — пожал плечами монарх, — но Дренг искусней.

— Еще и привлекателен, — заметила я, бросив на Его Величество лукавый взгляд.

Он с минуту молчал, глядя на меня, а после, покачав головой, усмехнулся:

— Я задушу вас, Шанриз. Богами клянусь. Хоть и понимаю, что вы нарочно ярите меня, но желание сжать вашу шейку от этого не меньше.

— Что ж, — вздохнула я с фальшивым сожалением: — Вы можете позволить себе расточительность. Исчезну я, у вас еще останется другая баронесса.

— Другая? — с недоумением вопросил король и хмыкнул: — Ах да, баронесса.

Заметив, что не нее покосились, баронесса Таркис, сидевшая до того мрачней тучи, снова расцвела. Она поднялась с кресла, подошла к нам и встала рядом с Его Величеством.

— Это всё так завораживает, — произнесла женщина, глядя на короля. — Мне так нравится турнир, государь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я рад, — прохладно ответил он и склонил голову в учтивом поклоне. После обернулся назад и велел лакею, застывшему у входа в ожидании приказаний: — Проводите ее милость. — И снова прохладно улыбнулся: — Всего доброго, баронесса.

Женщина приоткрыла рот от неожиданности, глаза ее распахнулись, а следом лицо баронессы Таркис пошло красными пятнами. Осознав, что ее выпроваживают, она присела в реверансе, после развернулась и поспешила из ложи под прицелом взглядов придворных, сановников и послов. Герцогиня Аританская и вовсе криво ухмыльнулась и откинулась на спинку кресла, явно ощутив прилив благодушия.

Проводив баронессу взглядом, я посмотрела на короля. Злорадства не было. Неожиданно мне оказалось жаль эту женщину. Я не могла бы сказать в точности, что послужило причиной этому чувству. Государь был с ней учтив, к тому же он оставался в своем праве, и все-таки мне было жаль баронессу Таркис, которую использовали лишь для того, чтобы подразнить другую женщину, а после, когда она стала не нужна, попросту избавились, как от досадной помехи.

— Что? — спросил он, почувствовав мой взгляд.

— Мне ее жаль, — созналась я и отвернулась к ристалищу. — Баронесса была полна надежд, и как же больно и унизительно было ей упасть.

Король накрыл перила обеими ладонями и спросил, не глядя на меня:

— Она вам понравилась?

— Нет, — честно ответила я. — Всё, что я могу сказать об этой женщине, – она миленькая.

— Я тоже, — произнес государь. — Не более. Миленьких мордашек немало, но что-то должно быть еще, кроме аппетитной груди и лести. Баронесса Таркис использовала свой шанс, но проиграла. Такое бывает, и не стоит давать ложную надежду. Лучше прекращать игры сразу, когда становится понятно, чего человек стоит.

Посмотрев на него, я снова отвернулась. У меня на языке вертелся вопрос, который мне вдруг захотелось задать, но я не решалась. Несколько раз открывала рот, но снова закрывала его, и король усмехнулся:

— Говорите, Шанни, вас же распирает, я вижу. Сразите меня очередной дерзостью, я уже начинаю к ним привыкать, даже не представляю вас без вашего жала. Говорите.

— Это не совсем дерзость, — ответила я. — Если только малую толику, но… — И я решилась: — Простите великодушно, Ваше Величество, но чем вас привлекла графиня Хальт?

Нахмурившись, монарх бросил на меня непроницаемый взгляд, но вскоре чело его разгладилось.

— Мне бы не хотелось говорить об этой женщине, — наконец, ответил король.

— Вы… вы всё еще неравнодушны к ней? — несмело спросила я, несмотря на запрет.

Он развернулся ко мне, уместил локоть на перилах и ответил полным иронией взглядом.

— Вам ведь безразлично, что я говорю, если хотите удовлетворить свое любопытство? — спросил монарх и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Нет, Шанриз, из всех чувств, которые у меня еще оставались к графине, была привязанность, появившаяся за прошедшие два года. Но в последнее время между нами не стало и близости. — Я почувствовала, что краснею от смущения, однако сказанное королем тут же вызвало недоумение и протест. Я открыла рот, но он усмехнулся, и мне расхотелось задавать закономерный вопрос: — Вы хотите возразить, памятуя о том, где увидели ее сиятельство в последний раз. Графиню разбудил шум, и она пришла узнать, что случилось. Но, не застав меня в покоях, осталась там и ждала, когда я появлюсь. И, как все женщины, не лишенные любопытства, подглядывала. Так что я не делал того, в чем вы меня обвиняли, пока… Вы понимаете, о чем я говорю. — Я кивнула. — Что до моего отношения к Серпине сейчас, то мне попросту неприятно. Я доверял ей, а она смотрела мне в глаза, пользовалась моим добрым отношением к ней и лгала. Мерзость всего этого окончательно уничтожило во мне всякое расположение к этой женщине даже в память о тех днях, когда она была мне дорога.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})