Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов

вами. Вы выразили единодушное мнение по этому вопросу. После митинга мы передадим дела в военный суд городского комитета военного контроля для вынесения приговоров. Завтра – осуждение; послезавтра – казнь. (Громкие аплодисменты и выкрики.) Нынешние обвиняемые – лишь часть контрреволюции. В тюрьме содержится только кучка. Сверх того, немало их скрывается в Пекине. Все жители города должны подняться и начать сотрудничать с органами общественной безопасности, чтобы ликвидировать и изничтожить их (громкие аплодисменты) [Жэньминь жибао. 1951. 3 июня].

Тщательно подготовленные и организованные, массовые суды и обвинительные митинги «имели целью сконцентрировать беспредметную ненависть населения к контрреволюционерам и одновременно стимулировать активную публичную поддержку режима» [Strauss 2002: 97]. Организуя массовые кампании, власти осознанно старались усилить популярность режима, расширить официальный и неофициальный инструментарий революционного государства, выстроить и укрепить вертикаль бюрократического управления. Целью массовых кампаний, проводившихся китайским правительством в начале 1950-х годов, были борьба с потенциальной оппозицией, установление мира в стране и получение одобрения и поддержки населения. Многие политические меры, например земельная реформа, коллективизация и национализация частных предприятий в городской местности, оказались крайне непопулярными и встречали сопротивление [Гао Хуа 2000; Ян Куйсун 2009; Dikötter 2013]. Учитывая недостаток собственной легитимности, партия нуждалась в проведении кампаний, чтобы снискать поддержку населения. Для этого выделялись существенные людские и финансовые ресурсы, а следовательно, режим придавал кампаниям большое значение.

Во время кампаний начала 1950-х годов, по неполной официальной статистике, полиция, армия и партийные органы фактически без всякого участия обычных судов провели около 4 000 000 арестов [Dutton 1992: 167]. Сотни тысяч «классовых врагов» или «врагов народа» были приговорены к смерти и казнены. Смертные приговоры массовых судов приводились в исполнение немедленно либо на следующий день[573]. Казни, как правило, были публичными. Приговоренного ставили на колени, спиной, после чего приканчивали одним выстрелом. Публичное проявление беспощадной жестокости производило на общество глубочайшее впечатление и недвусмысленно демонстрировало, к чему в конечном счете приводит «классовая борьба». Миллионы людей были приговорены к тюремному заключению чрезвычайными судами, армией или полицией[574]. Инакомыслящие и реальные или мнимые враги подверглись насилию и террору. КПК доказала готовность применять репрессии против собственных граждан и, при необходимости, в любой момент существенно изменить или проигнорировать ключевые положения шаткого социалистического законодательства.

Однако аресты и казни, а также готовность местных партработников участвовать в кампаниях приобрели неожиданный размах. Чем дольше протекали кампании типа земельной реформы и борьбы с контрреволюцией, чем больше крови казненных лилось на землю, тем настойчивее становились призывы центрального правительства к местным властям проявлять сдержанность[575]. Многие исполнители на местах (партийные работники, ополченцы) явно использовали эти кампании для сведения старых счетов с соседями и решения затянувшихся местных конфликтов в свою пользу.

Массам надлежало не только наблюдать за событиями, но и принимать в них активное участие. Их следовало «поднять» (фадун цюньчжун) и навязать им роль в курсе, проводимом властью, чтобы таким образом они коллективно подтверждали ее народную легитимность. Широкое и непосредственное участие масс в уголовном процессе надо было тщательно отрепетировать. К многочисленным судебным процессам и кампаниям привлекали представителей всех слоев общества, мобилизуя низовые партийные кадры и объединяя их ради целей, продвигаемых властями. Как утверждала Джулия Стросс, говоря о массовых кампаниях, самой важной аудиторией являлась «региональная и местная прослойка революционной власти» [Strauss 2002: 85]. Задачей центральной власти было расположить к себе местных и городских руководящих партработников, через которых центр проводил свои директивы. Поэтому кампании, массовые суды и народные трибуналы играли важнейшую роль в трансляции норм, установленных властями, и надзоре за их соблюдением. Функционируя в обход судебной системы, они снабжали центральную власть мощной идеологической и нравственной мотивацией, обеспечивавшей покладистость и исполнительность низового партийного состава и чиновников, а также населения в целом. В то время как судебная система служила организационным ядром санкционированного процесса, массовые суды и кампании действовали как гибкие неофициальные механизмы, призванные эффективно, непосредственно, быстро вводить на местах социально-политические нормы и удостоверяться в их широкой общественной поддержке и выполнении.

Кампания по подавлению контрреволюции придала этим массовым организациям более структурированную форму и, с официального одобрения, предоставила им возможность расширить свои полномочия. Ко времени окончания данной кампании в 1953 году в Китае было 170 000 домовых или рабочих комитетов безопасности с численностью массовых активистов более 2 000 000 человек[576]. Они стали опорой для имевших небольшие штаты отделов общественной безопасности и решили проблему, беспокоившую соответствующее министерство со времени освобождения. Под руководством местных органов общественной безопасности, предприятий, деревень и городов их силы объединились, взяв под контроль все аспекты социальной жизни, чтобы охранять общественный порядок буквально на каждой улице и в каждой рабочей бригаде.

Исправление через труд: лагерная система лаогай

По мере того как Народно-освободительная армия брала города, военная администрация устанавливала новые порядки. Прежде всего властям пришлось бороться с общественными волнениями, которые вспыхивали вслед за боями во многих местах, особенно в городах. Консолидация и восстановление порядка при помощи вышеупомянутых кампаний являлись первейшими задачами. Военное руководство приступило к поимке так называемых военных преступников, шпионов и предателей, чтобы уничтожить существующие очаги сопротивления и остатки сил Гоминьдана. В это же время Народно-освободительная армия боролась с преступностью, проституцией, уличным бандитизмом и бродяжничеством. Одновременное наступление на военного противника и на преступность снискало властям народную поддержку, считавшуюся важным средством для укрепления нового строя. Кампании, рабочие и домовые комитеты и органы общественной безопасности успешно выполняли свои функции в 1950–60-е годы. От различных организаций или кампаний пострадали миллионы китайцев. Кого-то сразу казнили, но большинство были отправлены в отдаленные районы на принудительные работы. Хотя новые власти производили множество арестов, мест для содержания арестованных по-прежнему заметно не хватало. Всего через несколько месяцев после провозглашения Китайской Народной Республики тюрьмы были серьезно переполнены. Вскоре после событий 1949 года режим столкнулся с вопросом: что делать с огромным количеством людей, заклейменных как враждебные элементы и подозревавшихся в неприятии идей социализма? Ответ был: создать масштабную систему трудовых лагерей.

Начало лагерной системе было положено в мае 1951 года. В это время проводилось Третье всенародное совещание по общественной безопасности, на котором впервые целенаправленно обсуждались методы обращения с осужденными правонарушителями и проблемы размещения заключенных[577]. Мероприятие посетили многие ключевые лидеры – факт, доказывающий, какое большое значение придавалось этим обсуждениям. В числе прочих программную речь прочел Лю Шаоци, свои замечания высказал Пэн Чжэнь, а Мао Цзэдун лично отредактировал окончательную резолюцию совещания[578]. Это не значит, что «исправление через труд» (лаогай) не имело прецедентов; таковые существовали ранее, в цзянсийский и яньаньский периоды.

В своем обращении Лю Шаоци указал на значительность