Синица в руках - Борис Петров

много лет назад оборудовать женские кабинки вот таким большим и ярким зеркалом с подсветкой, позже появилась и банкетка со столиком для косметички. Катерина глухо всхлипывала, утирая левой рукой лицо, тушь потекла, губы скривились в некрасивую гримасу, она была сейчас очень похожа на школьницу старших классов, которую бросил первый парень. В правой руке она сжимала телефон, увидев его, она выронила телефон на пол, он успел поймать. Последний вызов отразился в журнале, больше получаса она разговаривала с матерью.

— Идемте, нечего здесь сидеть, — сказал он и взял Катерину за руку.

— Простите, — только и сумела она выдавить, губы не слушались, в какой-то момент ему захотелось дать по ним, чтобы успокоились.

Он отвел её на кухню, поставил за стол и ушел к себе, вскоре вернувшись с бутылкой бренди и двумя бокалами, хранившимися у него в нижнем ящике стола. Бутылка была открыта десять лет назад, кто-то подарил этот дорогой видавший лучшие годы бренди. Налив ей и себе, он кивнул, чтобы она выпила.

— А разве вам можно? — забеспокоилась она, смотря, как он разом выпил свою часть.

— Неважно, пейте, а то придется влить вам это в горло силой, а я не хочу этого делать, — сухо, даже как-то зло ответил он. Катерина испугалась, и страх внезапно успокоил её. Она выпила и пристально посмотрела ему в глаза. — Ещё?

— Ещё! — уверенно ответила она и добавила. — А себе не наливайте, вам нельзя.

Он налил ей и унес бутылку. Сев за стол, он стал сохранять документы, смакуя вкус бренди. Соната заиграла снова, он прислушался к своим чувствам и улыбнулся, метроном еле слышно отстукивал верный ритм.

Катерина вошла с вымытыми и вытертыми бокалами и двумя чашками кофе на подносе. Она не улыбалась, но и не грустила, смутив его умным и проницательным взглядом синих глаз, а ещё недавно он был пугливым и робким.

— Пригласите меня в ресторан. Всё равно в какой, лишь бы там было шумно и много людей, — сказала она, а ему показалось, что приказала.

— Хорошо, я не знаю в какой. Не помню, когда в последний раз ходил в ресторан сам, без шефа.

— Выберем первый попавшийся, сейчас же ещё не так поздно, самое время поужинать, как считаете? — она села за свой стол и защелкала клавишами, закрывая десятки файлов. — А вы знаете, что сегодня пятница?

— Да, я смотрел календарь, — ответил он и задумался, что это значит. А какое сейчас время года? Вроде зима, то есть он уже больше двух месяцев, как вернулся на работу, или больше? В голове его вспыхнул дерзкий план, или она ему это подсказала? — Катерина, а вы спешите домой?

— Не, не хочу домой, — ответила она и долго смотрела ему в глаза.

Он ничего не сказал, она ничего не спрашивала. В зеркале перед выходом они увидели себя, очень похожих, немолодых, но ещё и не совсем старых, он думал, что выглядит гораздо хуже. Катерина взяла его под руку и не отпускала до того момента, как они вошли в номер отеля, находившегося через три улицы от их офиса. Он оплатил номер до понедельника, она не возражала, одобрительно сжимая его локоть

Номер был большой, не меньше его квартиры. Катерина ушла в ванную, а он заказал ужин в номер. Когда всё принесли, она вышла из ванной в одном халате, вся одежда была аккуратно сложена в пакеты на стирку. От неё пахло теплом и цветочным мылом, мокрые волосы струились по плечам и спине, а голые ноги выглядывали из-за пол халата. Катерина его не стеснялась, быстро насытившись и, видя, что он почти ничего не ест, она ушла в спальню. В гостевой комнате было душно, зачем-то горел телевизор. Он выключил его, приоткрыл окно и ушел в ванную.

Душ придал сил, слегка подзадорил, напомнив о былых годах, когда он был молод, и девушка не должна была долго ждать, пока он помоется, да они и не мылись особо, чтобы не терять времени. Сложив все вещи в пакеты, завтра утром их вернут после стирки, он вошел в спальню в халате, прикрыв себя так, будто бы он был молоденькой девушкой среди толпы пьяных матросов.

Катерина сидела на кровати и расчесывала волосы. Кровать была расстелена, подушки взбиты, чувствовалась рука женщины. Она встала, подошла к нему вплотную, и он склонился, чтобы её поцеловать. Музыка зазвучала сильнее, он ловил ритм её сердца, сразу не осознавая, что слился с ней в этой музыке. Халаты брошены в кресло, Катерина ничего не позволяла ему делать, шепча, что надо беречь себя. Рядом с ней, целуя её горячие губы, небольшую крепкую грудь он молодел, слушая, как расходится его сердце, как оно набирает былую силу. Ему нравились её длинные тонкие пальцы, как у пианистки, и он знал, что Катерина не умела играть, нравилась её тонкая, пожалуй, даже слишком худая фигура, тонкие крепкие ноги, как она грациозно сидит на нём, как часто дышит, двигаясь всё быстрее.

Он почувствовал силу и перевернул её на спину. Катерина обхватила его ногами, прижала к себе и не отпускала до самого конца, смотря полными счастья синими глазами.

Все дни они не выходили из номера, не вылезали из постели, вспоминая или пробуя то, что не успели за прошлую жизнь. Ей нравилось подолгу стоять у витражного окна, упершись в него ладонями и подрагивая от холода. Она смотрела, как их комната парит над громадным равнодушным городом и улыбалась, когда он накрывал её халатом и прижимал к себе, чтобы согреть. В её взгляде, улыбке в этот миг было столько простоты и бескорыстности, радости и счастья. Никогда ещё он не видел, чтобы женщины так реагировали на него, обычно ему говорили, что надо в следующий раз лучше стараться. Под ногами жила заснеженная Москва, а в их номере время застыло на месте. Катерина смеялась, что не ожидала от себя такого, и от него, называя в шутку молодоженами.

За всё время в отеле ни он, ни она не вспоминали о работе, хотя раньше каждые выходные, всё то жалкое время, что оставалось вечером после рабочего дня — всё уходило на думы об отчётах, об ошибках, о недоделанной работе, преследовавшее их как волк, выматывая, выедая до костей. Катя, они сумели перейти на «ты» с трудом, мешала незримая и подлая субординация, рассказывала о сыне, и он видел, как она в действительности любит его, как скучает, по многу раз звоня, выслушивая подростковые выпады, но уже без злости или раздражения, а с