Жертвы времени (СИ) - Евгения Федорова

Темнота не мешала коню. Он уверенно нес меня по узким горным тропам, и когда из-под его копыт, ступивших на самый край пропасти, сыпались камни, я не обращал внимания, полностью доверившись животному. Дождь то прекращался, то вновь налетал вместе с ветром, который норовил скинуть нас вниз. Я ждал утра, но оно не приходило. Тучи все плотнее сжимали небо, вскоре пошел дождь со снегом, холодный, липкий, он попадал в глаза, залетал коню в ноздри, заставляя его постоянно трясти головой и нервно прядать ушами.

Я сжался у жеребца на спине, и мне было даже тепло, но руки, стиснувшие повод, вконец окоченели. Ночь словно сама подгоняла нас, но, казалось, она только началась, только вступила в свои законные права, и я чувствовал в ней абсолютную пустоту. Она была наполнена до краев тоскливым одиночеством существа, парящего на распростертых крыльях где-то высоко у нас над головами. Это было время древнего и Мастера, дарующее последнему шанс дожить до утра.

Я почему-то знал, что Ночной в одиночку противостоит Северному и его дракону, меняя сам ход мироздания. Может быть, пока они ему и не перечат, не мешают растягивать такую необходимую сейчас для мага ночь, но так не могло продолжаться вечно. Рано или поздно Северный поднимет солнце, и тогда родится день. И это будут последние часы жизни смотрящего ночного дракона. Что случиться тогда? Я не хотел об этом думать. В любом случае, у меня осталось очень мало времени.

Горы жили, смотрели в меня тысячами внимательных глаз. Ледяной воздух жег легкие, снег покрыл своим серым в ночной темноте покрывалом камни вокруг.

Везение или неудачи больше не волновали меня. Я понял, что настало время «невезения» для всех. Спасая Мастера, я спасал дракона леса от гнева Северного, решившего, что нашел виноватого.

В книгах встречалось множество упоминаний о драконах, хотя таинство их выбора человека было запретным. Именно последнее интересовало меня больше всего, но я не встретил об этом ни одного слова, зато узнал многое другое. Драконы гадливы и расчетливы, их понимание не схоже с пониманием человека, их эмоции сотканы из силы и властности, на них нельзя примерять наши чувства. Но почему-то я не мог подвергнуть слова зеленого сомнению, чувствуя каким-то внутренним чутьем: всему виной было истинное порождение времени.

Когда конь остановился, я не сразу понял, что произошло. Загудел ветер, ворвавшись в узкий проход пещеры. Везде вокруг, на склоне и у кромки тропы лежали бесконечные, высокие сугробы снега, наметенные ветром у камней. Дождя больше не было, с неба сыпался, носимый из стороны в сторону бесчинствующими потоками воздуха, сухой мелкий снег. Ночь лишь немного поредела, хотя уже давно должно было рассвести. Значит, Северный милосерден, он дает Мастеру шанс.

Я сполз с коня и обнаружил, что ноги тоже замерзли и совсем не слушаются. Ничего, немного движения разгонит кровь по венам.

В пещере оказалось значительно теплее, но темно, хоть глаз выколи. Приветствуя меня, из глубины певуче по камню журчал ручей. Тогда я с ужасом осознал, что мне не во что набрать воды из источника.

И что теперь… глупость какая, не нести же мне воду пригоршней! Многие часы пути обратно, столько же вновь сюда. Этого времени ни у меня, ни тем более у Мастера нет. Зачем же мы проделали столь долгий и опасный путь? Зачем так много жертв, зачем весь этот разговор с драконом?

Мне нужна была фляга, вот что!

Я забыл об усталости и холоде, судорожно выискивая выход, все больше приближаясь к отчаянной панике. Выскочил из пещеры на тропу и прижался к теплой шее коня, который терпеливо ждал. Он всхрапнул, переступив с ноги на ногу, то ли испугавшись моего резкого движения, то ли не одобряя возвращения ни с чем. Я постарался успокоиться сам, паника сейчас была непозволительной роскошью.

Никто не мог мне помочь, обратиться было не к кому.

Я долго стоял подле коня, тщетно ища выход, потом вдруг подумал, что все же могу позвать на помощь.

— Ты ведь все понимаешь, — сказал я коню. — Ты — его глаза и уши. Можешь мне помочь? Позови Ночного дракона, он обязательно найдет выход.

Но конь молчал, да и на что я надеялся? Нужно действовать самому!

Я закрыл глаза, сосредоточился, двигаясь вдоль хрупкой связи, соединившей нас с Мастером. Осторожно, шаг за шагом, чтобы не придвинуться слишком близко, чтобы не утерять себя и не погибнуть от прикосновения смерти, которая уже обдала мага своим дыханием. И позвал дракона, моля его о помощи.

Ничего. Тишина.

Теперь оставалось только ждать, и я стоял, грея замерзшие руки в густой гриве жеребца. Сумрак медленно редел, ночь сдавала свои позиции, позволяя утру отвоевать у себя пространство. Ночной проигрывал, и мне подумалось, что Северный оказался не столь щедр: я рассчитывал на большее.

Светало, ветер улегся, безмолвие застыло вокруг. Я уже не знал, чего на самом деле жду. Надо было возвращаться обратно, но я понимал, что второго шанса не будет. Думайте, горы, думайте, чем мне помочь!

И вдруг черный конь заржал, вскинувшись на дыбы. Я шарахнулся в сторону, не понимая, что происходит, но уже через секунду с трепетом в сердце осознал: ответ пришел.

Волна ветра прокатилась по горам, родив глухой вой в самом их центре. С шелестом посыпались задетые ветром снег и мелкие камни. Темнота сгустилась, а потом все вокруг залило трепетное лунное сияние.

Камни завибрировали под ногами. Я вцепился в повод, конь подался вниз по тропе, увлекая меня за собой. Загудела скала, клубы каменной и снежной пыли взметнулись вокруг плотным, непроглядным облаком.

Я судорожно кашлял. Конь недовольно фыркал и мотал мордой, отряхивая тончайшую каменную взвесь. Я вглядывался в темноту, полную каменной крошки, и пытался понять, в каком точно месте сошла лавина.

Новый порыв ветра сдернул пелену. Свет луны освещал обвал, что теперь перекрыл тропу. Здесь словно повеселился неведомой силы великан. Эхо падающих в пропасть камней все еще металось между склонами, тихо шелестел ссыпающийся в расколы снег. Обвал не тронул входа в пещеру, и он зиял зловещим провалом у самого нагромождения камней в тупике, в который превратилась недавняя тропа.

В причудливом лунном свете в глаза мне бросилось нечто желтое, торчащее между камнями вверх. Я некоторое время стоял неподвижно, потом решился и подошел ближе.

Здесь лежали переломанные кости, выброшенные обвалом на поверхность. Я нагнулся, приглядываясь, и понял, что это ребра крупного животного, перетянутые седельным ремнем, провалившимся к позвоночнику. Значит, это была лошадь.

Я подвинул камень, который, свалившись, разбил хрупкие дуги в куски, и освободил тронутое тленом седло, а на нем… седельную сумку, почти черную от каменной пыли и времени. Она рассыпалась у меня под руками кусками истлевшей кожи, вывалив какие-то гнилые тряпки. Покатилась по осколкам камней помятая и ржавая железная фляга.