Повести и рассказы - Семён Самсонов

— Илья Ильич, а вы будете с нами, с нашим классом, на празднике?

— Буду, дружок, буду, непременно.

— И с нашим классом петь будете?

— И петь буду, — ответил Илья Ильич, улыбаясь в поглаживая Андрейку по светлым волосам.

— Не поеду на праздник, и всё тут, — сказал Боря, когда Андрейка заговорил с ним о празднике.

— Почему?

— Илью Ильича не люблю.

— Почему не любишь? — с испугом спросил Андрейка.

— А так. И за уроки, и за то, что ходит за нами везде, и за то, что ты и вы все льнёте к нему. Вот и всё тут…

Весной, когда так тянет на улицу, Боря был дежурным по классу. Он заранее обдумал, как «насолить» учителю, чтобы Илья Ильич выгнал его из класса во время урока, как он иногда делает с провинившимися. Илья Ильич любил, когда дежурный вытирал начисто доску, приготавливал мел, мокрую тряпку для доски и стирал пыль с учительского стола.

Боря не вытер доску, мел бросил под парты, стол повернул ящиками к партам, а класс закрыл и дежурил у двери, чтобы впустить учеников только точно по звонку.

— Кто же сегодня у нас дежурный? — спросил Илья Ильич, войдя в класс и рассматривая диковинную картину. Доска была грязная, а на его столе были начерчены мелом каракули и чёртик.

— Я дежурный! — вызывающе ответил Боря.

— Где тряпка, Боря? — спокойно спросил учитель.

— Я её не нашёл.

— Так-с, дружок, не нашёл, значит. И мел не нашёл.

Кто-то из учеников уже вылетел за дверь и мигом принёс мел, тряпку и принялся вытирать доску.

— Но ведь не ты дежуришь сегодня, — сказал Илья Ильич и взял тряпку у мальчика, вытиравшего доску. — Спасибо. Садись, дружок, а доску я вытру сам… Значит, я у вас сегодня дежурный.

Двадцать девять пар глаз недовольно смотрели на Борю, а кто-то даже сказал по его адресу, но так, чтобы не услышал Илья Ильич:

— У-у, бродячий музыкант с колокольчиками!..

Боря злился. Ему хотелось побить того, кто сказал обидные слова, и тех, кто хихикал, и досадить старому учителю.

Урок шёл своим чередом. Андрейка у доски разбирал задачу:

«5 мальчиков купили 75 яблок, поровну каждый». Нужно было узнать, сколько купил яблок каждый. Если бы Андрейка был не у доски, не волновался, то, может, и решил бы задачу.

Лес рук поднялся вверх. Это были желающие помочь Андрейке, но Илья Ильич не спросил тех, кто поднял руку, а вызвал почему-то Борю.

— Ну-с, Боря, пойди к доске, помоги товарищу.

— Я не пойду. Я руки не поднимал.

В первый раз, как показалось Боре, он «допёк» учителя. Но Илья Ильич сказал, как всегда, ровным голосом:

— Боря Шилов, выйди из класса!

Все ученики провожали Борю недовольными взглядами до самой двери. С радостью и торжеством вылетел Боря. Он думал о том, что наконец-то победил старого учителя. Сразу же, не заходя в общежитие, он направился к выходу, на улицу. Но тут ожидала его неприятность. Сторожиха, та самая, которая не понравилась Боре ещё в первый день знакомства с детским домом, преградила ему путь и строго заявила:

— Уроки идут… Нечего баклуши бить на дворе. Марш в класс.

Боря ничего не сказал строгой женщине. Он бросился на четвёртый этаж в свою комнату. Плюхнулся на кровать, не снимая ботинок, и зарыдал. Но и здесь его не оставили в покое. Вошла женщина, та, что распоряжается бельём и убирает в их комнате.

— Ты что это улёгся, как медведь, с грязными ногами на чистое одеяло? И вообще днём, да одетому не полагается ложиться на чистую кровать. Сейчас же встань, а то живо к директору отведу.

Директора Боря боялся. Он вскочил с кровати, выбежал в коридор и… наткнулся на директора. Тот строго спросил:

— Почему, Борис, не на уроке?

— Я… я… — запинаясь, начал было Боря, но директор догадался, в чём дело.

— Понимаю, — сказал он. — Вот это уж плохо, Борис. Все учатся, а ты окна в коридоре считаешь… Кончится война, вернётся твой отец, а ты будешь неучем… Ах, как папа обрадуется! Правда?

Боря всхлипнул:

— Извините меня, пожалуйста.

— У Ильи Ильича проси извинения, а не у меня.

Но извинения у Ильи Ильича Боря не попросил. Учитель разрешил ему сесть за парту, но за все уроки в этот день не спросил ни разу, хотя Боря несколько раз поднимал руку.

Ребята перестали с Борей разговаривать не только в школе, но и дома. Все считали, что он должен попросить у Ильи Ильича извинения. Так у них было заведено: коли провинился, проси прощения.

Только Андрейка, да и то тайно от других разговаривал с Борей.

— А ты, Боря, возьми, да и скажи: «Илья Ильич, простите меня, я больше не буду так поступать». Он ведь у нас вон какой хороший, добрый. Он сразу тебя простит.

Боря не ответил Андрейке, но всю ночь проплакал, думал и решал: или ждать лета и летом бежать, или, как говорит Андрейка, пойти извиниться перед Ильёй Ильичей… Уснул Боря только под утро. Во сне он видел слепого музыканта, который всё время звал его куда-то, а Боря почему-то и хотел и не хотел итти с ним, ему жаль было оставлять Андрейку одного.

Утром Боря вдруг сказал Андрейке:

— Пойду к Илье Ильичу.

— Вот это здорово! Вот хорошо! — кричал обрадованный Андрейка.

Летом ребята трудились на подсобном хозяйстве детского дома. Илья Ильич тоже работал в поле с учениками своего класса. «Война, всем работать надо», — говорил он. И в поле Илья Ильич оставался хорошим учителем. Он учил ребят беречь каждый колос, каждое зерно. Легко было ребятам со своим учителем. Начнут работать одни — обязательно кто-нибудь раскиснет, устанет, начнёт ныть и, смотришь, всем скоро захочется бросить работу да отдохнуть, а то и совсем уйти. Но если в поле вместе с ребятами работает Илья Ильич, никто не устаёт, не жалуется, и все делают больше обычного, весело, с песней и шутками. Хорошо это понимал и Боря. Он долго и часто думал об Илье Ильиче с тех пор, как они помирились, и понял, какой сильной любовью полюбил старого учителя. В короткие перерывы ребята тесным кольцом окружили Илью Ильича, и он рассказывал им про русских богатырей, про былые походы русских дружин. И как рассказывал! Слушают его ребята и боятся перевести дыхание.

— Эту легенду мне поведал один боец, — рассказывал Илья Ильич. — Будто Василий Иванович Чапаев не утонул в реке Урал, а скрылся с помощью одного верного солдата. Солдат переплывал реку на резвой вороной лошади, и когда увидел плывущего раненого командира, бросился к нему, посадил на своего коня, и Василий Иванович ускакал, а солдат принял смерть вместо него. Много ещё Василий Иванович водил бойцов в бой против врагов Родины… И теперь помогает нашим славным воинам громить фашистов. Однажды фашисты окружили отряд советских конников. Стреляют, кричат: «Хенде хох![52] Сдавайтесь!»… Но вдруг откуда ни возьмись Чапаев на резвом вороном скакуне, в своей бурке. Летит, машет острой светлой саблей.

— Вперёд! Вперёд, товарищи-друзья! — командует он и, как стрела, несётся на врага.

Бойцы с криком «Ура!» бросаются за ним на фашистов, рубят их, топчут лошадьми. А потом опомнились, оглядываются, а Чапаева уже нет… И не верят сами себе: был или не был с ними Василий Иванович. Но кое-кто уверял, что будто лично видел Чапаева в этом бою и потому так смело шёл в атаку…

Однажды ребята убирали горох. Поле было в километре от детского дома. Погода стояла жаркая, тихая. Работали дружно, пели песни. Илья Ильич всюду успевал, хотя будто и не торопился. Никто и не заметил, как подошла пора отдыха — двенадцать часов дня.

Отдыхали в тени берёзок. Ильи Ильича не было: он ушёл с бригадиром обмерять поле. Пахло душистой травой, листьями берёзы. Отдохнули, закусили и вдруг вспомнили о воде.

— Ах ты беда какая! Да как же это мы водичку-то не захватили? — сокрушался Андрейка.

— Вы с Борей прозевали, — ответили ребята. — Вам воду поручали нести.

Боря лежал на мягкой траве вниз лицом. Он уже дремал, но всё слышал. Правда, это они с Андрейкой должны были нести деревянный лагунчик с водой, но забыли. Вышло это не намеренно, но Боря чувствовал себя виноватым. «Учитель придёт, попросит воды, а мы что скажем», — подумал Боря. Он вскочил на ноги и, не сказав никому ни слова, побежал.

Он бежал к детдому. «Как же это я? — волновался Боря. — Вот, скажет, давал слово, говорил, что всё буду делать честно, хорошо, а тут взял, да и выкинул штучку… В такую-то жару ни глоточка воды…» Ему хотелось как можно скорее исправить ошибку, принести воду.

Боря вернулся усталый, вспотевший. Лагунчик оказался тяжёлым для одного. И первую кружку воды Боря налил учителю. Илья Ильич улыбнулся, положил руку на его вымокшую от пота голову и сказал:

— Вот вернётся твой отец с фронта и спросит: «Как ты, Боря, прожил войну? Как учился?»

— А папа, правда, вернётся? — спросил Боря.

— Конечно, вернётся. Как же ему не вернуться… Ведь ты у него один сын?