Никита Хрущев - Жорес Медведев

Сегодня, когда через двадцать пять лет я просматриваю стенограмму нашей встречи, меня больше всего поражает, что многие вопросы, обсуждавшиеся нами с Хрущевым, упоминались в моих разговорах с Лениным, и сегодня мы вновь возвращаемся к ним с Горбачевым и теперешним советским руководством. И я вспоминаю, как в 1921 году Ленин, придвинув свой стул к моему, говорил о том, что Советский Союз нуждается в торговле с Америкой.

Хрущев никогда не признал бы, что государственный социализм не приносит желаемых результатов. Помните, как он сказал вице-президенту Никсону: “Мы вас похороним”. А теперь он старался меня убедить, что Советский Союз до конца века перегонит Америку в производстве промышленной продукции и сможет обеспечить народу такие же, как в США, материальные условия жизни.

Бывший президент Никсон недавно упомянул, что хрущевский коммунизм проиграл. Нам не придется ждать приговора истории. Он уже объявлен. В последующие годы Советскому Союзу не удалось выполнить предсказания Хрущева и обеспечить своему народу, как он сказал, “такой же уровень жизни, какой вы обеспечиваете своему при капитализме”» [134] .

Н. С. Хрущев работал весной 1961 года с обычной интенсивностью. Он принял в мае в Кремле бельгийскую торговую делегацию, делегацию кубинской молодежи, а затем египетских парламентариев, возглавляемых Анваром Садатом. Затем Хрущев вылетел в Ереван, чтобы принять участие в праздновании 40-летия Советской Армении. Хрущев никогда не был в Армении и внимательно знакомился с достопримечательностями этой горной республики. Через несколько дней он прибыл в Тбилиси, где отмечалось 40-летие Советской Грузии. А в это время в Вашингтоне Джон Кеннеди проводил одно за другим совещания своих ближайших помощников, чтобы определить главные направления внешней политики новой администрации США.

Американская печать уделяла много внимания альтернативам внешней политики США. Хрущев читал главные из опубликованных статей, особенно выделяя таких обозревателей и аналитиков, как У. Липпман и Дж. Рестон. Некоторые из их статей по его личному распоряжению были напечатаны в «Правде». Так, например, 5 мая в День печати газета опубликовала две статьи Дж. Рестона из «Нью-Йорк таймс» с оговоркой, что «редакция “Правды”, разумеется, не может согласиться с рядом высказываний Рестона». В «Правде» можно было прочесть: «Кеннеди похож на молодого боксера, который изящно играл со своим противником, время от времени нанося удары и принимая приветствия зрителей, а затем неожиданно получил удар в челюсть. Это его сильно задело. Очарование двух первых месяцев прошло. Короче говоря, он виновник не просто поражения, но некрасивого поражения, после которого он стал читать нотации прессе и общественности, как будто виновны они. И все это делалось в момент, когда Ричард Никсон, которому он нанес поражение на выборах, получив лишь на 100 000 голосов больше, собирается начать по всей стране политическую кампанию. Поэтому президент не может просто стоять в стороне и после Кубы игнорировать Лаос. Ведь он человек. Кеннеди не только умный человек с аналитическим складом ума, окончивший Гарвардский университет, но и задиристый ирландец и политический деятель, и его друзья в Конгрессе, а также люди, присылающие ему письма со всей страны, требуют того, чтобы он действовал… Инициатива в руках Хрущева. Он застал нас врасплох в Лаосе и выставил в смешном положении на Кубе. Франция воюет с мятежниками, а весь Запад выглядит несколько сентиментально и немного глупо.

Естественно, что Хрущев хотел бы воспользоваться своим преимуществом. Беда только, что Гитлер тоже так думал. Рейн, Австрия, Данциг, Чехословакия – все шло для него хорошо, пока не погасли огни. Хрущев, быть может, не будет испытывать свое счастье таким образом, но все-таки он может пойти на это. Здесь-то и кроется опасность».

Хотя на Кеннеди и оказывалось сильное давление, он не спешил принимать вызов в невыгодных условиях. Он решил вначале просто познакомиться со своим противником и предложил провести встречу с Хрущевым в одной из нейтральных стран. Хрущев принял это предложение, и скоро все узнали, что встреча состоится в Вене 3–4 июня 1961 года.

Н. С. Хрущев выехал из Москвы поездом 27 мая, два дня провел на Украине – в Киеве и в Каневе у могилы Тараса Шевченко. Затем в Словакии Хрущев встретился с президентом ЧССР А. Новотным. 2 июня Хрущев прибыл в Вену. Но и Кеннеди выехал в Европу в конце мая. В Париже он долго беседовал с де Голлем, а в Лондоне с Г. Макмилланом.

3 июня произошла первая встреча Хрущева с Кеннеди. Журналисты Н. Литошко и М. Подключников писали в эти дни: «Нельзя закрывать глаза на трудности и сложности происходящей сейчас в Вене беседы. Ее участники – люди разного склада ума, убеждений, воспитания и традиций. С одной стороны, сын рабочего и сам рабочий, закаленный в боях революционер, убежденный коммунист, неутомимый борец за мир и дружбу между народами, руководитель могучей социалистической державы. С другой – сын миллионера и сам миллионер, набожный католик, человек, выражающий интересы своего класса, защищающий политику самой большой страны капиталистического мира» [135] .

В течение 3 июня и на следующий день Хрущев и Кеннеди встречались несколько раз. Это не были формальные переговоры, и по их окончании не было опубликовано никаких соглашений или коммюнике. Как говорили затем Хрущев и Кеннеди, их встречи происходили в атмосфере доброжелательности, при которой оба государственных руководителя откровенно, но вежливо изложили свои точки зрения. Д. Кеннеди, выступая в США по телевидению, сказал: «Я отправился в Вену для встречи с руководителем Советского Союза господином Хрущевым. Мы вели трезвые и интенсивные беседы, и я считаю своим долгом искренне и открыто рассказать об этих беседах. Г-н Хрущев и я имели весьма широкий и откровенный обмен мнениями по важнейшим проблемам, разделяющим сейчас наши две страны… Ни одна сторона не проявила невежливость, никто не выступал с угрозами и ультиматумами. Никаких преимуществ не было сделано или получено. Никаких решений не было принято и не планировалось, не было достигнуто никакого значительного прогресса, да мы и не претендовали на это» [136] .

Как вспоминал позднее посол США в СССР Ч. Болен: «…В ходе самой дискуссии в Вене Кеннеди допустил ошибку. Он позволил вовлечь себя в псевдоидеологическую дискуссию о марксизме и роли колоний, т. е. по предметам, которые Хрущев, благодаря многолетней тренировке, трактовал мастерски. Кеннеди знал марксизм, но был непривычен к большевистской логике. “Вы хотите уничтожить влияние моей страны там, где оно традиционно существовало, – говорил президент, – вы хотите ликвидировать свободные системы там, где они существуют”. За это Хрущев назвал Кеннеди колониалистом, который тормозит мировой прогресс, а себя – освободителем. “Идеи коммунизма не остановить. Однако это в решающей мере зависит от воли самих народов”… После первого тура переговоров Кеннеди был подавлен. Он оказался неспособен заставить Хрущева понять, что новое американское правительство ищет мира, базирующегося на реальном балансе сил… Главное впечатление, возникавшее от встреч, состояло в том, что Хрущев пытается запугать нового президента жестким тоном бесед. Меня это не впечатляло, может быть, потому, что я много раз слышал, как Хрущев использует этот язык. А может, я неверно понял Хрущева. Возможно, он просто испытывал Кеннеди. Если так, то он скоро получил ответ. Вскоре после возвращения в Вашингтон Кеннеди обратился к нации с телевизионной речью, в которой объявлял об угрозе Берлину со стороны Хрущева и о мобилизации резервистов» [137] .