Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1] - Сергей Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А раз вас много, иди, быстро зови своего командира», — сказал ему Борис. Парень опустил винтовку и побежал за старшим.
Вскоре появился командир, и всё прояснилось. Когда подошел наш взвод, то Майборода во всеуслышание рассказал о том, как произошла эта встреча, и мы все, в том числе и командир, и часовой, долго хохотали над этим «а нас здесь много!» Однако, будь часовой поопытнее и знай получше устав караульной службы, встреча могла бы обернуться по-другому. Были бы и раненые, были бы и убитые.
Где-то в середине февраля взвод провел свою третью операцию. К этому времени финское командование бросило против Особого лыжного отряда жандармскую роту, и нам приходилось трудно. Армейский взвод в полном составе не вернулся с задания. А в один из дней на базу пришел другой взвод, понесший в тылу противника значительные потери. Насколько мне помнится, восемь человек были убиты и трое тяжело ранены. Этих ребят кое-как дотащили до пустующего хутора и оставили в сенном сарае. Командир взвода выделил запас продуктов и приказал бойцам Рубцову и Трунтаеву остаться с ранеными, пообещав вернуться за ними через несколько дней.
Наш взвод подняли по тревоге и поставили задачу доставить раненых на базу. Мы вышли в поход, прихватив с собой три волокуши и пару лыж. Двигались быстро, так как пробитая предыдущим взводом лыжня позволяла это делать. Не доходя до указанного места километров 10—15, сделали привал. Немного передохнув, выслали вперед головной дозор, собрались уже трогаться дальше, как услышали на лыжне стрельбу. Поняли, что дозорные столкнулись с финнами. Медлить было нельзя. Я скомандовал своему отделению: «Ребята, за мной!», и мы, прикрываясь деревьями, рванули вперед. Сначала увидели наших бойцов: лежа в снегу, они вели огонь, а потом заметили и уходящих по лыжне финнов. Мы тоже начали стрелять. Попали в кого-нибудь или нет, не знаю, финны уходили очень быстро, изредка мелькая между деревьев.
В перестрелке трое дозорных — Федя Ермолаев, Ваня Богданов и Женя Лопатин — получили ранения. Идти вперед, имея троих раненых, было рискованно. Рассчитывать на то. что пятеро наших, оставленных в сарае, еще живы, тоже не приходилось. Лыжня пролегала мимо пристанища, а по ней уже прошли финны. Командир взвода принял решение о возвращении на базу.
На обратном пути, переходя шоссейную дорогу, обратили внимание на следы легковых автомашин, которых несколько часов назад еще не было. Коротко посовещавшись, устроили на дороге засаду. Прождав около часа, собрались уходить, как на шоссе послышалось далекое гудение моторов. Все замерли, а когда легковушки поравнялись с засадой, открыли по ним огонь.
Первая машина пошла юзом в кювет, вторая остановилась на шоссе. Мы бросились к ним, три человека, похоже охрана, были убиты. В другой машине шофер был убит, а два офицера — капитан и майор — уцелели. Бледные, перепуганные, они не хотели выходить наружу, но, когда на них навели оружие, вышли. Забрав какие возможно документы и пленных, быстро ушли в лес. Там дали захваченным офицерам по лыже (на одной лыже в карельской тайге зимой далеко не убежишь) и двинулись на базу.
В этот раз тоже дважды минировали лыжню лимонками. За нами была погоня: все слышали далеко позади два глухих взрыва с интервалом минут в 15. Нужно было уходить и уходить.
До базы добрались благополучно. Сдали пленных и все документы командованию и отправились отдыхать. Дальнейшая судьба финских офицеров мне неизвестна, знаю только, что их оперативно переправили в штаб армии или даже в штаб фронта.
В самом конце февраля половину Особого лыжного отряда самолетом «ТБ-3» перебросили на Кандалакшское направление. По календарю приближалась весна, но на новом месте этого совершенно не ощущалось. Морозы стояли под минус 40°. Помню, однажды, когда подул южный ветер, мы почувствовали, что на улице заметно потеплело. Снимали шлемы, подшлемники, дышали полной грудью. Глянули на термометр, а на нем минус 25°. Жить нам приходилось в палатках. Палатки были двойные (брезентовый верх, байковая подкладка) и отапливались печками. Когда печка топилась, температура в палатке поднималась, как в бане, но только стоило дровам прогореть, понижалась до минусовой, пока кто-нибудь (чаще всего дежурный) не затоплял печку вновь (не без ругани, конечно). Так и жили, не спеша, готовясь к выполнению боевого задания: чистили оружие, подгоняли лыжные крепления и т.д. Иногда заводили разговор о том, чей солдат лучше: русский или финский. Они гораздо лучше, чем наши, ходят на лыжах, более мобильны, более метко стреляют, привычнее к холоду. Поэтому неудивительно, что война затянулась до весны. Этот небольшой народ умеет себя защищать!
Утром 13 марта мы узнали, что наше правительство заключило с Финляндией мирный договор. Восприняли это известие как-то спокойно, без ликования. А лично я — так даже разочарованно. Хотелось успеть и здесь, далеко на севере, выполнйть какое-либо задание, а там можно было бы и прекращать войну.
Вскоре эшелоном нас доставили в район станции Кемь, где мы выгрузились и разместились в деревянных бараках, ожидая соединения со второй частью отряда. Ждали около 10—12 дней и, когда ребята прибыли, выехали в Ленинград.
На Финляндском вокзале нас встречали институтские девчата. Они каким-то образом узнали, что мы приезжаем, хотя это и не афишировалось. В течение двух дней сдали оружие, боеприпасы, обмундирование и вновь стали студентами.
За финскую войну большинство бойцов Особого лыжного отряда было отмечено правительственными наградами. Командиру взвода Владимиру Мягкову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Три человека награждены орденом «Красное Знамя», одиннадцать — орденом Красной Звезды,* остальные — медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Награды вручал в Кремле М.И. Калинин. Я был награжден медалью «За отвагу». С гордостью ношу ее и теперь»3.
Разведывательно-диверсионные группы ОЛО оперировали на удалении 120—150 км от линии фронта, в районах Кухмониеми и Соткамо. В ходе боевых действий лыжниками ОЛО было уничтожено свыше 100 солдат и офицеров противника, произведено нападение на штаб 9-й пехотной дивизии и зенитную батарею, повреждены 2 легковые автомашины, уничтожены пункт связи, шоссейный мост, одна автомашина и 2 подводы с взрывателями от мин, захвачены в плен два офицера и штабные документы. Потери ОЛО составили свыше 70 человек убитыми и пропавшими без вести.
За мужество и героизм десятки бойцов отряда были награждены орденами и медалями. Из спортсменов-лесгавтовцев наград удостоились 67 человек4.
Выступление Х.-У.Д. Мамсурова на совещании начсостава в Москве
В апреле 1940 года на совещании начсостава, посвященном итогам Зимней войны, полковник Мамсуров доложил о действиях
отряда и недостатках в подготовке. Он заявил: «Считаю необходимым остановиться на одном вопросе, который необходимо будет решать, — о создании специальных частей в нашей армии, в округах. Эти части я должен прямо назвать. Это диверсионно-партизанские отряды, поскольку они этим путем действовали... Я считаю, что необходимо решить вопрос о создании таких специальных частей в ряде округов, чтобы их начать готовить. В руках начальников штабов армий или командования армий эти части принесут пользу, выполняя помимо специальной работы также задачи более дальней разведки, чем ведут войска... К этому делу некоторые командующие отнеслись хорошо — тов. Мерецков, Штерн — и мы к концу января тоже создали несколько отрядов, которые сделали прекрасные дела. Я выехал с таким же отрядом в 9-ю армию, взял ленинградцев-доб-ровольцев и студентов Института физкультуры. Я получил задачу выйти на помощь 54-й дивизии. Вышли ночью на машинах, а потом прошли на лыжах за сутки 68 км и дошли до места действия в тылу противника. Погода была очень холодная. Я решил, что идти прямо на противника всем отрядом — это значит, что со мной может случиться неприятная история. Я должен был выяснить, что передо мной есть, что есть у противника, тем более что в этом районе о противнике нам ничего не было известно. И вот начал прочесывать, начиная от линии границы или фронта. Группы отряда работали на удалении вначале до 40 км, затем до 80 км и догнали до 120 км. На удалении до 120 км в глубину действовали группы и разведывали полосу примерно шириной в 150 км, если брать веерообразно.
СТАЛИН. Сколько было вас всего?
МАМСУРОВ. Около 300 человек. Очень много времени отняла полоса, начиная от левого фланга 44-й дивизии и непосредственно до Кух-мониеми и Соткамо. В этой полосе на удалении 100 км ни противника, ни населения абсолютно не было. Но вся территория потребовала для ее прочесывания и разведки много времени. Мне было сказано в штабе армии, что в этой полосе от Пуоланка идет основная линия связи с Кух-мониемской группой противника и мне надо было разведать этот район. Работать там потребовалось недели три, потому что выход одной группы на удаление до 100—200 км требовал 5—6 дней.