Бьерн. Том I и Том II - Василий

цель атаки. Мой меч вошёл в нагрудный панцирь, смял, разорвал местами броню, и в этом месиве из крови и металла — застрял. Инерция же была так велика, что я не удержал оружие в руках.

И всё бы ничего, но двое его товарищей атаковали. Я сдвинулся назад, спасаясь от диагонального взмаха саблей, к сожалению, вышло слишком медленно, и по груди проскрежетал клинок, сминая доспех. Следом, мне в шею пришёл удар от другого благородного, и я был вынужден пригибаться, только чудом пропустив смерть над головой. Смялся наплечник от скользящего удара, прилетело ещё раз в грудь. Рванувшись вперёд, я, всё же, сумел выхватить саблю из рук первого убитого мной бойца, благоразумно не пытаясь выдернуть из искорёженного месива свой тесак, и парировал следующий удар.

Только для того, чтобы тут же броситься в сторону от атаки второго врага. Но это просто привело к тому, что его сабля прошла по смятому наплечнику, наконец, окончательно тот оторвав. Сместившись в сторону, я впервые смог нанести собственный удар.

Через мгновение паровать атаку, ответить. Отступить.

Сознание не успевало за своими и чужими ударами. Меня, как и моих врагов, вело только чутьё и понимание боя. Я постоянно отступал, старался двигаться так, чтобы меня атаковал только один. Времени на то, чтобы вложить больше энергии в атаку, ускориться, не было. Враги начали звереть, усиливаясь скверной ещё больше.

Смялся второй наплечник, резанула сабля по бедру, высек искры клинок, отбитый наручем. Противники, несмотря на всю ярость, методично атаковали, не позволяя себе сорваться. Выбрав момент, я удачно атаковал, проломив броню на бедре одного из знатных. Аристократ немного замялся, оставив на несколько мгновений меня один на один со своим коллегой. Что позволило мне провести атаку по ноге его товарища.

Это удалось ещё лучше чем у его товарища, из развороченного бедра брызнула кровь. Воспрянув духом, я уже спокойнее встретил атаки мене раненого, быстро отступая назад. Но противник на ловушку не повёлся, и не позволил мне отвести его от второго аристократа.

Наоборот, получив ранения, они оба стали вести себя рациональней, прикрывая друг друга и перестав за мной гоняться. В какой-то момент я смог сделать несколько шагов назад, остановившись над трупом первого врага. Наступив на него ногой, левой рукой, всё же, вырвал свой собственный тесак.

Сердце бешено стучало в груди, я быстро и тяжело дышал, пытаясь хоть немного прийти в себя. Перекинув оружие в правую руку, я замер, собирая скверну на ещё один рывок. Длинный шаг вперёд, рубящий удар, парирование и удар с большим вложением скверны. Такой, что я при всём желании и сам не смог бы его увидеть.

На землю упала сабля, а аристократ выпучил безумные глаза на вывернутый под уклоном, смятый кусок металла на месте наруча. Мой удар не отрубил ему конечность, а просто смял сталь вместе с костями и плотью. Его товарищ взревел и бросился на меня, бешено рубя саблей.

Собравшись, я спокойно уклонялся и отводил удары, посматривая на второго, подобравшего свою саблю в левую руку и тоже бросившегося в бой. Но получалось у него с оружием в левой руке не очень, да и я опять начал игру в постоянное передвижение, максимально экономно, не совершая особых эскапад изматывая раненых противников.

Их хватило ещё почти на минуту. Но, перед этим, я, всё же, пропустил удар в грудь, окончательно вскрывший доспех, стёганку и рассёкший мне грудь. Шагнув назад, я вложил больше скверны в сильный боковой удар, смявший шлем и сломавший шею аристократу.

Оставшись один на один с последним, парировал несколько его ударов, удачно сумев зацепить раненую руку. Боец вскрикнул и отвлёкся на сильную боль, и через мгновение тесак срубил ему голову.

Я рухнул на колени, оперевшись руками о воткнутый в землю меч, пытаясь хоть немного отдышаться. Перед глазами всё потемнело, сильно болело в груди. А тут ещё вражеские лучники, увидев, что я ослаблен боем и доспехи сильно повреждены, стали поливать меня ливнем стрел.

Протянув руку, я поднял перед собой труп, не обращая внимания на хлещущую в лицо кровь из обрубка шеи. И стал быстро отступать к берегу, прикрываясь телом в доспехах. Трава под ногами сменилась песком, а там и водой. Над головой в сторону вражеских лучников понеслись стрелы с корабля.

Это дало мне возможность отступить дальше и, закинув труп на борт, запрыгнуть и самому. Ударили вёсла, и драккар сдвинулся дальше от берега, унося нас домой. Обстрел продолжался, но за поднятыми деревянными щитами было достаточно безопасно, да и прекратился он быстро, стрелы как-никак, не бесплатные.

На моих глазах безголовое тело сноровисто освободили от доспехов с одеждой и выкинули за борт, а добычу кинули в немаленькую груду железа и тряпок. Скривившись от боли, я снял доспехи, стёганку и, промыв рану из фляги, приложил к груди свёрнутую рубашку. Рассечение в одном месте оказалось глубже, чем я думал, возможно, придётся наложить несколько швов.

— Значит, ты не так уж и непобедим, — бросив взгляд на рану, произнёс один из солдат, поддержанный сочувственными возгласами остальных.

Я поморщился, но отвечать не стал. У благородных достаточно ресурсов, чтобы получить бойцов, сравнимых со мной. Другой вопрос, что я лучше управляюсь со скверной, всё же, опыт, полученный на грани срыва и больших объёмов заразы, ничем не перебить. Они могут лучше фехтовать, но я просто быстрее и сильнее.

А вот то, как легко местная знать готова идти на смерть, меня удивило. В бою они сражаются до конца и не боятся играть со скверной, зная, что обрекают себя на потерю разума или смерть. Им ведь нужно максимально быстро достичь моего уровня силы, а это практически гарантированный срыв.

Всё это обещает впереди довольно много подобных схваток. Уничтожать усиленных бойцов обязательно нужно, иначе один отряд легко захватит место на стенах. А без меня остановить подобных противников можно только огнестрелом.

Пока я предавался невесёлым размышлениям, наш корабль пришвартовался, а бойцы начали разгружать железо и выбираться сами. Оглядев свои побитые латы, я попросил одного из наёмников:

— Доставьте их к Войцеху.

Дождавшись подтверждающего кивка, неспешно направился на постоялый двор, провожаемый взглядами горожан. По-разному они на меня смотрели: одни с заботой, другие со страхом или надеждой, некоторые женщины и вовсе краснели. Но, тем не менее, спустя десяток минут я уже был в купальне, отдавшись на откуп женским рукам.

— Твою мать, больно же! — шипел я, наблюдая, как Элеонора ловко, демонстрируя сильно выросшие навыки, делает несколько стежков на живом мясе.

— Всё уже. Не можете вы, мужики, боль терпеть, — усмехнулась она, перевязывая мне грудь. — Тебя можно вообще не